«Как жить»: Стефано Влахович о ценах на продукты и инвестициях в кризис

В шестом интервью серии «Как жить» президент группы компаний «Продукты питания» и Ассоциации иностранных инвесторов рассказал корреспонденту Калининград.Ru о реконструкции «Балтптицепрома» и о страхах бизнеса.

― Добрый день, господин Влахович. Основной вопрос, который сейчас интересует жителей, — что будет с ценами на продукты. Как изменится стоимость куриного мяса и полуфабрикатов, которые производит ваша компания?

― У людей есть такое убеждение, что если товар произведён в России, то цены на него не должны меняться из-за курса валют. Но это не так. В любой продукции есть импортная составляющая. Поэтому, к сожалению, цены будут увеличиваться, но насколько, я не могу сказать. У производителей продуктов питания нет маржи, которая позволила бы держать цены. И, если сырьё дорожает на 20-30%, то, естественно, это приходится перекладывать на потребителя.

— Каковы основные показатели вашего предприятия в 2014 году: сколько тонн продукции произведено, каковы тенденции по продажам?

― Всего произведено 55 тысяч тонн. В целом продажи выросли и составили 170 миллионов долларов. В первом полугодии они шли со значительным опережением показателей 2013 года, во втором рост сошёл на нет, но в целом прошлый год вышел чуть лучше по объёмам продаж, но хуже по финансовым показателям, чем 2013-й.

― Каков прогноз на 2015-й год?

― Я буду рад, если мы сохраним показатели 2014 года. Наша продукция — это еда для среднего класса. В кризис люди реже покупают машины и бытовую технику, а потребление продуктов питания почти не меняется. Пока этот кризис выражается в падении рубля, ещё не было волны безработицы, поэтому у людей есть деньги на товары первой необходимости. Это не апокалипсис, просто временные трудности.

― Как ваше предприятие пережило российское эмбарго?

― Тут не знаешь, что хуже. Европейские санкции сильно повлияли на банковскую систему, а из-за российских санкций процесс снабжения предприятия сырьём растянулся на 45 дней, и это просто уничтожило нашу оборотку. В основном мы ввозили куриное мясо из США, Канады и Европы Из-за того, что товар был сертифицирован для России, мы были вынуждены продать сырьё по бросовым ценам в Африку, Сирию и Казахстан. В итоге расходы на транспортировку обошлись нам дороже, чем сам товар. Мы потеряли тысячи тонн.

Я не понимаю смысла этих санкций, потому что вышло не наказание американцев, а наказание российских предприятий, которые платят зарплаты и налоги в России.

― Откуда вы поставляете сырьё сейчас?

― На 30-35% мы пользуемся отечественным сырьём, остальное импортируем. После санкций мы стали закупать сырьё в Аргентине, Уругвае, Парагвае и Турции. Конечно, произошло увеличение доли российского мяса, потому что с падением рубля оно не подорожало так, как импортное.

― А куда идёт курица местного производства?

― В Калининграде курицу фактически производим только мы («Балтптицепром» ― прим. Калининград.Ru). Для некоторых товаров нашей продуктовой линейки мы используем не замороженное, а свежее сырьё своего производства. Например, в лазанье. Кроме того, курица потребляется несоразмерно, не все части тушки имеют спрос в рознице. Поэтому мы используем крылья и субпродукты собственного производства. Так что у нас на предприятии уже появилась вертикальная интеграция. Изначально была цель дойти до использования только своего сырья, но наша программа по производству птицы запаздывает.

― В 2013 году вы приступили к модернизации «Балтптицепрома», в ноябре прошлого года началось строительство нового куриного кластера в посёлке Космодемьянского. Как продвигаются эти проекты?

― Реконструкция «Балтптицепрома» ещё идёт. Как говорят, аппетит приходит во время еды. Изначально мы хотели оптимизировать потрошение, но в итоге оказалось, что нет смысла модернизировать отдельные участки производства. Поэтому решили полностью переделать цех убоя. Оказалось, что замена автоматов убоя обойдётся в 2,5 миллиона евро, но производство останется в старом здании. В конце концов, мы решили построить новый убойный цех. Сейчас приходится заново подводить все коммуникации, зато мы расширим производство. В целом эта реконструкция обойдётся более чем в пять миллионов евро.

― От каких проектов вам пришлось отказаться из-за кризиса?

― У нас были планы закончить этот кластер и сразу начать строительство следующего. Мы хотели полностью заменить импорт на сырьё своего производства. Теперь всё стало сложнее. Тот кластер, который начали строить, будем доделывать.Там уже проложены коммуникации, более 20% работ выполнено. Под следующий кластер в Зеленоградском районе мы приобрели участок, но я не знаю, когда начнём работы. Строящийся убойный цех рассчитан на переработку 50 тысяч тонн в год. Пока я не знаю, когда мы сумеем загрузить его на полную мощность.

― Недавно ваша компания расширила сферу деятельности. Расскажите подробнее об этом проекте.

― Наше предприятие ― крупнейший в области производитель рыбы в аквакультуре. В этом году мы начинаем выращивать угорь, потому что балтийского угря практически не осталось. Также производим стерлядь и сомов.

Сейчас мы вышли на показатель в 100 тонн в год. Это немного, но аквакультура ― очень капиталоёмкий процесс. Корову можно выращивать в поле, при минимальной инфраструктуре. С рыбой другая история. Нужно крытое помещение, насосы, трубы, ванны, кислород, корма, фильтры. Для выращивания одной тонны в год нужны сотни тысяч рублей.

В нынешних условиях, без поддержки, когда кредит в банке дают под 25%, рыбу никто не будет выращивать. При ставках, которые закреплены для аквакультуры в Польше — 1-2% — эти инвестиции возвращаются шесть лет. При ставке в 25% инвестиции не возвращаются никогда. Поэтому развитие отрасли зависит от государственной поддержки.Для полного обеспечения существующих в регионе мощностей по рыбопереработке нужно более 10 тысяч тонн в год. Это 50 тысяч квадратных метров производственных площадей и 70 миллионов долларов инвестиций.

О загрязнении реки Лесной

― Как развивается ситуация с очистными сооружениями реки Лесной: удалось ли вашей компании достичь консенсуса с городскими властями?

― Наше предприятие «Продукты питания Комбинат» находится в промышленной зоне в черте города, где по идее должен был быть коллектор. Нам удалось отыскать отчёт агентства по водным ресурсам 1990-1991 года, в котором уже говорится о критическом состоянии реки Лесной. Это было за 10 лет до появления нашего производства. С тех пор количество предприятий и жилых домов на этой улице увеличилось в несколько раз, но никто кроме нашего предприятия не имеет очистных сооружений.

Меня удивляет, что у людей возникают вопросы, почему эта речка грязная. Претензии к нам появляются потому, что наше предприятие самое крупное и 80% разрешённых выбросов наши. Но я хочу подчеркнуть, 80% официальных выбросов. Но это не значит, что это 80% всех выбросов. Кроме моего предприятия там работает ещё 50 других, они моют грузовики, меняют масло, красят, чистят. Я видел протоколы, по которым на соседних предприятиях, где работает более 100 человек, нет ни одного туалета. И это почему-то прокатывает.

― Но всё-таки прокуратура вынесла решение по вашему предприятию.

― Я знаю, что из-за увеличения степени доработки сырья на моём предприятии качество наших сточных вод ухудшилось. Мы согласны, что нужно улучшить качество выбросов. Сейчас планируем усиление той части, которая занимается биологической очисткой. В любом случае минеральной воды на выходе не будет. Даже если вода с нашего предприятия будет кристально чистой, в этой речке не будут плескаться дельфины. Хотя бы потому, что кроме нас ни одно предприятие никаких очистных там не имеет. Да, речка грязная, мне это мешает, но я хотя бы пытаюсь что-то сделать.

Я потратил несколько миллионов долларов на те очистные, которые у нас есть, ежемесячно мы тратим несколько тысяч долларов на реагенты, там работают 15 сотрудников. Почему пристают только ко мне? Потому что я на виду.

Кризис ― хороший момент для инвестиций

― Почему в 1998 году вы решили строить производство именно в Калининградской области?

― До этого я возглавлял российский офис компании Tyson, это один из крупнейших в мире производителей продуктов питания. Мы импортировали в Россию куриные окорочка, в том числе, снабжали Союзконтракт. В кризис 1998 года мы потеряли очень много денег, и я задал себе вопрос: «Почему?» В результате пришёл к выводу, что чистый импорт, когда товары завозятся для продажи в крупном объёме, здесь будет неинтересен. Я стал рассматривать варианты, связанные с переработкой. Изучил условия свободных экономических зон на Кавказе, в Молдавии, на Украине и понял, что Калининград наиболее привлекателен.

― А как же таможенные сложности и тарифы на грузоперевозки?

― В 1998 году всё это было не так страшно. В первое время мы использовали железнодорожный транспорт, тогда всё было достаточно прозрачно, на границах не было очередей. Со временем железнодорожные перевозки становились всё менее эффективными, и я думаю, это связано с государственной монополией. Когда мы начинали, железнодорожный транспорт отсюда до Москвы стоил приблизительно как грузоперевозки Москва ― Санкт-Петербург.

― Что изменилось сейчас?

― Во-первых, повысились транзитные тарифы Литвы и Белоруссии. Белорусы перевели цены в евро, а литовцы ― в швейцарский франк. Но основная проблема в РЖД. У них какие-то византийские правила, как будто они живут в мире своих фантазий.

Допустим, промывка секций. Представьте: вы загружаете ваш товар в порту, и он 20 минут едет до предприятия. По правилам вы должны потратить деньги про промывку секции. Зачем это делать, если товар заморожен и транспортировался в коробках?! И там множество таких препятствий, из-за которых мы используем автомобильные грузоперевозки.

Это просто позорно, потому что сама экономика железнодорожных перевозок другая, там всё намного дешевле. Сравним: два сотрудника на эшелоне везут 10 тысяч тонн, и водитель грузовика везёт 20 тонн, но второй вариант выгоднее. Это сложно себе представить, но у меня есть друзья, которые отправляют грузы из Владивостока в Москву на грузовиках.

― Сколько инвестиций вы вложили в развитие производства?

― Изначально мы инвестировали около 10 миллионов долларов. Самый активный инвестиционный период был с 2000 по 2005 годы. Тогда мы провели оценку нашего основного завода и, по мнению независимой компании, стоимость оборудования и зданий составила более 110 миллионов долларов. В целом за все годы мы инвестировали в область около 160 миллионов долларов, сегодня у нас работает 2,5 тысячи человек.

― Насколько политическая обстановка влияет на иностранных инвесторов?

― Я не считаю себя полностью иностранным инвестором, потому что много лет живу в России, я уже в какой-то степени обрусел. Настоящий иностранный инвестор ― это такой испуганный воробей, который нуждается в стабильной почве. Инвесторы идут туда, где всё очень спокойно, и экономика следует за кривой роста. Условия для привлечения таких инвесторов здесь отсутствуют, поэтому ждать крупных проектов сейчас не стоит. Но это не значит, что к приходу инвестиций не нужно готовиться. Россия ― это большой привлекательный рынок, тем более что сейчас речь идёт не только о России, но и Белоруссии и Казахстане в рамках Таможенного Союза.

― Как вы считаете, Калининград может бороться за инвесторов на равных с большой Россией?

― Калининграду есть что предложить. Я считаю, что это идеальная площадка для развития импортозамещающих производств.Например, комплектующих для сборочных предприятий. Но нужно создать условия. Инвестор, который умеет делать микрочипы, не должен волноваться о том, как провести электричество и газ. Нужно дать ему возможность заниматься тем, что он хорошо умеет. А в России ждут, что инвестор сумеет справиться с бюрократией, перевести землю из сельскохозяйственного назначения в промышленное, газ провести. При этом он должен ещё разбираться в свой отрасли. Так не пойдёт, всё-таки каждый должен заниматься своим делом.

― Сокращение инвестиций в кризис ― это правильная стратегия?

― Я сторонник того, что идеальное время для инвестирования ― это когда есть проблемы. В кризис всё дешевле. Если у вас есть живые деньги, сейчас вы можете прийти получить и землю, и поддержку, вам будет легче найти кадры, вам в хорошем смысле гарантировано повышенное внимание властей. Сейчас по сравнению с долларовым эквивалентом дешевле строить.

Реальный инвестор, который построит завод сейчас, получит готовое производство на выходе из кризисной фазы цикла, когда рынок начнёт расти. А когда вы строитесь во время роста экономики, есть опасность выйти на рынок в начале кризиса. Так что сейчас момент хороший. Но как дать понять это инвесторам ― другой вопрос.

― Насколько информационная картина России на Западе влияет на инвесторов?

― Информационное пространство здесь и на Западе разное, там у бизнеса абсолютно другое видение того, что происходит в России. Поэтому западным инвесторам сложно объяснить, на что здесь стоит по-настоящему обратить внимание, они вам просто не поверят. Их представление о России как о тёмном лесе неверно, но я вижу именно это, когда читаю иностранные газеты. И ещё я вижу, что это не соответствует действительности. Я был в Бразилии, вот это по-настоящему опасная страна, там люди ездят на бронированных автомобилях, но у нас совсем другое представление: музыка, пляжи, карнавал. И наоборот, ситуация в России гораздо лучше, чем её рисуют в западных СМИ.