Город — это вызов природе. Он ровняет холмы, засыпает реки, сводит леса. «Хищный глазомер» зодчего размечает девственную пустоту. Широко шагает Прометей… Но за его спиной дрожит тень бессознательного страха. Нам мнится, что древние духи болот смотрят из сумерек города и ждут своего часа. Одолевая природу, цивилизация трепещет перед побеждённым противником. Наверное, так робели первые христиане, свергая языческих кумиров.
Сто лет назад та часть острова Ломзе, на которой теперь стоит стадион, была местом диким. Арена выросла, несмотря на скепсис наблюдателей и сарказм маловеров. А причины сомневаться были, ведь веками на месте стадиона находились луга, заводи и болота. Город много раз примеривался к этой территории и много раз отступал. Но не будем забегать вперед.
Южный Ломзе в Кёнигсберге — это всё же не только болото, а ещё улица Вайдендамм — Ивовая дамба, нынешняя Октябрьска. Дамбу проложили по крайней мере в начале XVI века, она протянулась вдоль берега реки от Высокого моста до Линденштрассе.
Южная сторона острова была менее удобной, чем северная: во-первых, почва здесь была похуже, берег сильнее заливало рекой; во-вторых, север Ломзе все-таки «смотрел» на старый город — Альтштадт, Лёбенихт, гору с королевским замком, а берег южный, отстоящий всего на 800 метров, находился фактически за городом. Может, о нём бы не скоро вспомнили, если б не потребность пути из Натангии к Альтштадту в обход башен и застав Кнайпхофа. Так житейский вопрос транзита стал толчком к освоению западного берега Ломзе, и в 1520 году между районом Хаберберга и Островом появляется Высокий мост — Хохе брюкке.
Рисунок 1. Высокий мост, вид со стороны современной ул. Дзержинского. 1830-е годы
Ещё в XIX веке мост был деревянным, как и другие переправы Кёнигсберга. Странные сооружения, направленные против течения реки, сделаны для защиты опор во время ледохода. Такие «ледорезы» сохранялись перед некоторыми мостами вплоть до ХХ века.
Отсюда и начинался Вайдендамм. Имя ему придумали правдивое, пейзажное. Улица действительно шла по насыпи, её окружали луга и, конечно же, ивы — эти баобабы наших дорог, неотделимые от сельского пейзажа Восточной Пруссии и Калининградской области. Две прибрежные улицы Ломзе — Липовую и Ивовую разделял ирригационный канал Линденграбен примерно на месте современного въезда на парковку «Виктории».
В 1882 году старый Высокий мост заменили новым, стальным, с двумя арочными пролётами, который просуществовал до 1938 года. Но к той поре пригородный пейзаж Вайдендамма уже исчез, улица выглядела как обычный проспект каменного города, стальные дуги моста гармонировали с её индустриальной панорамой.
Фото 2. Высокий мост и южная часть Вайдендамма, вид со стороны современной ул. Дзержинского. После 1905 г.
Если Линденштрассе была улицей-пристанью, средоточием складов и торговли, то на Вайдендамм каменных причалов не было. Зато был парк. Или некое подобие парка, прилегающий к реке пояс из озеленённых дворов, — явление редкое в старом Кёнигсберге. Здесь находились деревянные причалы для лодок и барж, эллинги, павильоны, швартовались дебаркадеры.
В этом уникальном парковом уголке Вайдендамма прошли детские годы художницы Кёте Кольвиц. Есть неуловимая связь между духом этого места и творческим будущим великой уроженки Кёнигсберга. Двор детства Кёте был тенистым и тихим гнездом в каменной чаще города, куда не доходит грохот улицы вполсилы, где есть место и для общих игр, и для одинокого созерцания. Где вечерами голос певицы доносится из речного павильона, где летом листва сквозит дрожащими золотыми пятнами, пахнет нагретой рекой, и вода с целующим звуком касается деревянных мостков.
Фото 3. Прибрежные сады в районе Вайдендамм (слева), правее – Линденштрассе и синагога. 1910-е–1920-е гг.
Но этот маленький детский рай находился в трудовом городе, посреди жестокого двадцатого века. И в душе Кёте Шмидт, будущей художницы, взращённая под сенью Вайдендамма эстетическая восприимчивость соединилась с душевной болью, которой откликалось сердце на страдания израненных жизнью людей.
В 1905 году прямо к уютным дворикам Вайдендамма был перекинут новый Императорский мост (Кайзербрюкке), который разбил парковую зону на две части. Для подъезда к мосту проложили поперечную улицу Штайнфуртштрассе. По строительным планам она должна была продолжаться от Вайдендамма на восток, в направлении современного стадиона. Но фактически её построили только до перекрестка с Ивовой дамбой.
С северной стороны у моста вырос многоэтажный квартал в новом вкусе, с выходящей на реку террасой, которую сразу обжили рестораны, привлекавшие посетителей речным видом и пристанью, совсем как заведения нашей «Рыбной деревни». Например, пользовалось известностью угловое кафе с морским названием «Ллойд».
Фото 4. Новые дома у Кайзербрюкке, вид с моста. Дальше — дом гребного общества «Германия». Ок. 1910 г.
Фото 5. Кафе «Ллойд» у моста Кайзербрюкке. Ок. 1910 г.
Севернее новых домов у самой реки располагался дом гребного клуба «Германия» и его пристань, позднее — крупное товарищество гребцов «Пруссия». Рядом находился дом студенческой корпорации «Мазовия», которому также хорошо подошло место на Вайдендамм с большим садом позади здания и выходом к реке. Кстати, старый дом «Мазовии» был также у набережной, на Кнайпхофе.
Фото 6. Дом студенческой корпорации «Мазовия» на Вайдендамм, вид со двора. 1920–1930-е гг.
Парк Вайдендамма после войны исчез вместе со всеми постройками этого района. Долгое время территория была запущенной и неухоженной, у реки располагались склады, площадки организаций, связанных с подводными работами. Но и это прошло. Сейчас между рекой и улицей Октябрьской стоит «Рыбная деревня»: вторая «очередь» — на месте домов № 13—23, будущая третья «очередь» — на округлом выступе левее Высокого моста, где были дома № 1—12 и несколько промзон.
Кстати, пора вспомнить и о промышленном Вайдендамме. Близость пристаней и наличие больших незастроенных площадок еще в XIX веке стали приманкой для индустрии. Ведь внутри крепостного кольца оставалось всё меньше места для заводов.
Напротив «парков», на «луговой» стороне Ивовой дамбы, в 1930 году вырос сталелитейный и машиностроительный завод Штайнфурта. Некоторые калининградцы сейчас вспомнили решётки ливневой канализации с полустершейся надписью «L.Steinfurt» и датой из 1920-х или 1930-х годов. Но завод выпускал не только крышки люков. Леопольд Штайнфурт сначала производил паровые машины, а позже перешёл на вагоны. Развитие железных дорог сделало завод Штайнфурта одним из самых значимых предприятий Кёнигсберга. Фабрика занимала тогда территорию под домами № 5–29 по Октябрьской, а вглубь — почти до новой эстакады.
Фото 7. Крышка люка, произведенная заводом «Л.Штайнфурт». Современное фото.
В 1905 году имя основателя фирмы присвоили той самой новой улице, распахнувшей проезд к заводу «Штайнфурт» со стороны Форштадта… Правда, сам завод как раз в это время переехал в Ратсхоф. Там производство существует до сих пор, это Калининградский вагоностроительный завод, всем известная «Вагонка».
Южнее Кайзербрюкке улица отступала от берега, оставляя широкое пространство по «речной» стороне. До 1890-х годов здесь располагались только площадки для хранения леса. Затем между Вайдендаммом и рекой появился завод, выпускавший холодильное оборудование и устройства высокого давления (баллоны с кислородом и т.п.). Издалека заметны были его сдвоенные толстые трубы с названием фирмы: Oster & Ko. После войны в этом районе находился уже наш кислородно-водородный завод — вероятно, реанимированное предприятие Остера.
Рисунок 8. Завод «Остер и Ко», вид от Вайдендамма. 1920-е годы.
Фото 9. Вид с Высокого моста вниз по течению Прегеля. Справа трубы завода «Остер и Ко». 1910-е–1920-е гг.
Ещё дальше, почти у Высокого моста, был моторостроительный завод «Альбертус» Рихарда Шульца. Некоторые корпуса на его месте дожили до наших дней и были снесены совсем недавно, при подготовке участка для «третьей очереди» Рыбной деревни.
Наконец, у самого моста большой участок занимал сахарный завод Биттриха, известная кёнигсбергская «рафинерия» (см. рисунок 1). Его основатель, Карл Биттрих, в 1792 году открыл в городе торговлю колониальными товарами. Контора фирмы была у Высокого моста, на Брюкенштрассе 4. В 1828 году Биттрихи (сыновья основателя) купили участок неподалёку, сразу за Высоким мостом, на Вайдендамме (где раньше была кожевенная фабрика), чтобы начать там производство сахара-сырца и продуктов его переработки.
Такой «стартап» был совсем не случайным для портового города. В начале XIX века Европа использовала тростниковый сахар, который делали из индийского сырья. Так что переход к сахароделанию был логичным развитием для «колониальной» торговли. Вскоре фирма преуспела благодаря экспорту продукции в Польшу и Россию.
Самым заметным сооружением Биттрихов на Вайдендамме был дом № 49 — многоэтажный склад, который неизменно попадал в центр фотоснимков Высокого моста, сделанных со стороны Хаберберга (от ул. Дзержинского).
Фото 10. Вид на Высокий мост. В центре дом № 49 по Вайдендамму, справа — конторский дом Биттрихов на Брюкенштрассе, вдали купол Католической кирхи. Фото О. Биттриха, ок. 1910 г.
В главном зале конторы Биттрихов был начертан девиз, придуманный основателем фирмы: «Пусть всем управляет Бог». Но надежда на Божий менеджмент не оправдалась. В 1860-е годы страны Европы перешли на «импортозамещающий» свекловичный сахар, Биттрихи потеряли рынок и вынуждены были вернуться к торговле заморскими товарами. Производство на Вайдендамме закрылось. Но сахарный завод (с припиской «бывший») так и оставался городским ориентиром, а имя промышленников отпечаталось на карте Кёнигсберга в названии одной из улиц, окаймлявших территорию фабрики, — Биттрихштрассе.
Рисунок 11. Вид на пристань Хоэс Уфэр (сейчас Наб. Ветеранов), слева старый Высокий мост, в центре дома 49 и 50 по Вайдендамм. 1920-е гг.
На этом старом рисунке — место, где сейчас расположена Набережная Ветеранов. Здешняя называлась Хоэс Уфэр (Высокий берег). Слева виден старый мост, рослый склад фирмы Биттрихов (дом № 49) и правее — низенькое здание (№ 50), также принадлежавшее «рафинерии».
Когда в 1937–38 годах строили новый Высокий мост, подводящие к нему улицы —Вайдендамм с севера и Брюкенштрассе с юга — пришлось сдвинуть метров на 30–40, так как и сам новый мост был заложен восточнее старого. Дома № 49 и 50 при этом снесли: они как раз попадали под новую проезжую часть. Та же судьба постигла и конторский дом Биттрихов. Вместо него появилось то здание, в котором позже располагался незабвенный «Альбатрос». На Ломзе снесли вообще все постройки бывшего сахарного завода и расчистили большую площадку, на которой можно было бы разместить, к примеру, красивый туристический Fischerdorf.
Фото 12. Старый Прегель у Высокого моста. Аэрофотоснимок. 1944 г.
На этом предвоенном фото виден старый ход Вайдендамма, ведущий к разобранному мосту, и новый, проложенный со смещением вправо. Выше в кадр попали пустые территории, освободившиеся от «рафинерии» и других снесенных зданий. Для какой великой стройки готовили «поляну» на острове Ломзе? Этого мы не узнаем. До войны построить ничего не успели.
Недалеко от пристани Хоэс Уфэр была вырыта маленькая гавань с узким каналом, которая вела, вероятно, к находившейся здесь же лесопилке (канавка существовала вплоть до постройки Второй эстакады). Если же пересечь канавку и двигаться по берегу дальше, можно было выйти в заливные луга с пятнами камыша и плешинами болот, которые тянулись отсюда на восток все 20 километров узкого прегольского острова.
Недалеко от лесопилки пешеход увидел бы земляные сооружения Визенфронта — вального оборонительного кольца: невысокую насыпь напротив бастиона «Прегель». Дальше, с внешней стороны насыпи, в этой части острова не было ничего. На травостойной территории пасли скот, в ближней к городу части Ломзе с давних времен располагались две «голландские» (то есть молочные) фермы. Одна называлась «Новая» и стояла у берега Прегеля, напротив современных эллингов. Другая, «Малая молочная ферма», была в глубине острова, там, где сейчас новая грузовая дорога пересекает маленький ров южнее петли Восточного моста. Дальше — только луга.
Отделённый рекой, скрытый от глаз кронами прибрежных ив, Остров и до войны, и после был словно чулан, в который можно убрать с глаз долой громоздкие, мешающие вещи. Там располагали вредное производство, рыли технические резервуары; еще «при немцах» землю Ломзе стали отдавать под садовые участки. И вплоть до эпохи мундиаля остров был покрыт лабиринтом садово-огородных закоулков, уютно ветшающих плетней, щитов рабицы, дощатых оград и заплотов. Это был оазис советской старины. Там пахло яблочной падью, там было просто, бедно и тихо.
Фото 13. Остров Октябрьский, берег Старой Преголи. Сейчас — Парадная набережная. Вид со Второй эстакады. 2016 г.
А в конце 1980-х годов на болотистой части острова Октябрьского были устроены огромные накопители для фильтрации воды из Преголи. Восточнее рвов Визенфронта сделали замкнутый контур из высоких насыпей. Получились грунтовые чаши-резервуары, тянувшиеся по долготе метров на 700. Внутрь их стали качать воду, извлеченную плавучими помпами со дна реки. Насос плавал где-нибудь около «Юности», тяжёлая чёрная жижа подавалась в трубу метрового сечения, проложенную по набережным, под Дровяным мостом, потом вдоль улицы Карбышева…
Грязный поток извергался в резервуар с высоты 4-5 метров в озеро чёрной жижи, в которой не рос даже рогоз. Под жерлом трубы, в «болотниках», грязные и смахивающие на чертей, огромными сачками орудовали ловцы артефактов: помпа выбрасывала то монету, то ложку, то фарфоровую фигурку. Но больше всего — угольные брикеты с тисненой немецкой маркой — уже ненужное топливо исчезнувшего города. Потом вода из фильтрационных чеков ушла сквозь грунт в реку, грязевые поля заросли…
Да, стадион «Калининград» действительно стоит на болоте, на слоях городского сора, речной грязи. И ещё он стоит на песчаной насыпи, на сваях, на бетонной подошве. Он не провалится. Стадион «Калининград» — по-своему уникальная, но не первая наша постройка «на болоте».
Все южнобережные районы стоят на мокрых полях, которые город «поднял» насыпным грунтом. На низком речном берегу в 1870-е гг. построили Кёнигсбергскую биржу (сейчас — Музей изобразительных искусств). В 1920-е годы на заливной болотистой низине возвели порт, а в нем — три бетонных элеватора, по высоте и массе сравнимые с Домом Советов. Они не провалились и работают до сих пор.
Но в поединке с природой город побеждает не с «сухим» счётом. За одоление стихий он расплачивается экологией и историей. На грунте «намывов» плохо растут деревья, с насыпных полей ветер уносит грунт, осушённые реки отзываются ливневыми потопами, под мощными «намывами» пропадают исторические ландшафты. Так в Санкт-Петербурге исчезло несколько островов, а вместе с ними — могила казнённых декабристов. Песчаное поле острова Октябрьского скрыло под собой остатки укреплений острова Ломзе — люнет, ров и вал Визенфронта. Суше станет воздух, вместе с камышловыми протоками и заводями исчезнут гнездовья птиц; вода, не «выпитая» почвой старого Ломзе, будет в непогоды переполнять реку.
Но мы сделали это — остров наш!
Не просто построили стадион-красавец, а отвоевали территорию, проложили дороги и мосты, прочертили улицы и дали им счастливые имена. Мы привыкнем к этой победе. А наши сомнения, наш страх перед духами стихий — это чтоб каждый чудотворный строитель помнил бедного Евгения. Страх этот оставлен человеку, чтобы он не загордился, не вытоптал всё живое башмаками прогресса.
Но мы же помним? Мы не вытопчем?
Источники иллюстраций
Архив IS-PAN
Bildarchiv Ospreussen
Музей города Кёнигсберг
Подземелья Кёнигсберга.
Мой Кёнигсберг-Калининград
Кёнигсберг в веках
Bildarchiv Foto Marburg
Königsberg i. Pr. / bearbeitet von H. Heymuth. Berlin-Halensee: DARI, 1926.
