«Балет Москва» ― это уникальное явление, государственный экспериментальный театр, в котором работают две труппы: классического балета и современного танца.
Елена Тупысева возглавила его три года назад. За это время она сократила часть труппы, оставила только три балета из старого репертуара и начала смелые эксперименты в области визуального театра. В интервью корреспонденту Калининград.Ru директор театра «Балет Москва» рассказала о непростом мире современного танца и поделилась своим видением государственной политики в сфере искусства.
― Хочется начать с благодарности. Спасибо, что привезли в Калининград современную хореографию. В основном нам предлагают антрепризные «Жизели» и «Спящие красавицы». Зрителю сложно разобраться, что такое современный танец и современный балет. Чем они отличаются от классики?
― Если говорить о современном балете, то он, конечно, отличается от классического, хотя остаётся пальцевая техника, техника вращений и некоторых поддержек. Если в балетах 19 века много статичных поз или набор повторяющихся, различных по сложности элементов, то современная балетная хореография стремится быть более виртуозной, изобретательной, придумывать новые вызовы артистам.
Классический балет ― это искусство вертикальное, а сейчас современным артистам нужно уметь работать на полу. Это особая техника, которую не изучают в академиях, это навык, который нарабатывается уже в работе с хореографами.
Фото: Станислав Ломакин
― Ваш театр открыл фестиваль «Балтийские сезоны» двумя балетами «Медея» и «Эквус», в которых практически нет сюжета. Это тоже особенность современного балета?
― В сюжетных балетах 19 века, на которых мы воспитывались, зритель перед началом спектакля получает либретто, и танец рассказывает историю строго по тексту. В современном балете такой строгой линии нет, очень мало сюжетных спектаклей. Но есть тематика, как в балете «Медея», когда взят образ, но хореограф не работает по тексту, и вы это видели.
Современный балет ― это авторское искусство, канонов уже нет, и каждый по-своему решает свою тематику, свои проблемы, о которых размышляет. Иногда в спектаклях вообще нет деления на мужских и женских персонажей ― такое бывает. Вообще ассоциаций может быть масса, нет правильной и неправильной трактовки.
― Чем современный балет отличается от классического, понятно. А современный танец и современный балет ― это одно и тоже?
― Современный балет и современный танец ― это разные жанры. Много особенностей, которые отличают их друг от друга, но эта дискуссия важна в первую очередь в профессиональной среде.
Обычному зрителю, мне кажется, необязательно различать эти жанры, тем более что в настоящее время они часто пересекаются и заимствуют друг у друга творческие приёмы и темы. Например, «Свадебка» и «Весна священная» ― это самые классические спектакли в репертуаре нашей современной труппы, просто потому что музыке Игоря Стравинского уже более 100 лет.
Пожалуй, это спектакли, с которых в нашем театре надо начинать знакомство с современным танцем, потому что большая часть репертуара труппы ― это совсем другой хореографический материал. Он не всегда укладывается в традиционное понимание танца. Выбор музыки или звукового оформления спектаклей тоже далёк от традиционного. Например, в спектакле «Эгопоинт» нашей классической труппы звучит техно-музыка, написанная современным британским диджеем.
Фото: Станислав Ломакин
― То есть современный балет всё-таки основан на классической традиции, а современный танец ― это что-то экспериментальное?
― Мы любим термин «визуальный театр», то есть театр, который невозможно пересказать, когда нет сюжетной линии. Всё построено на образах, на ассоциациях, и у зрителя есть свобода трактовки того, что он увидел.
Есть спектакли, которые сложно назвать танцем, они скорее связаны с движением. У нас будет премьера — спектакль «Удерживая время» французского хореографа Рашида Урамдана. На сцене 14 человек работают по принципу эффекта домино, то есть 45 минут из них постоянно складываются какие-то фигуры, змейки, рисунки, всё это происходит в очень быстром темпе. Танцем в привычном понимании это нельзя назвать, хотя виртуозное владение телом для артистов важно, и помогает сделать чёткие построения, рисунки и фигуры.
― В театре «Балет Москва» работают две труппы, с чем это связано?
― Театр «Балет Москва» был создан в 1989 году, и две труппы возникли практически с самого начала. Это история театра и его уникальная черта. По профессиональному образованию и опыту — это совершенно разные категории артистов, разные школы. Работу обеих трупп объединяет термин «современная хореография», потому что хореографы, с которыми мы сотрудничаем, это хореографы нашего времени. Они работают, как правило, с новым музыкальным материалом, который часто написан специально для спектаклей.
― Вы часто подчёркиваете слово «театр». Означает ли это, что современный танцовщик должен владеть не только совершенной техникой, но и актёрским мастерством?
― Слово «театр» очень важное для нас. Мы создаём спектакли в области современного балета и современного танца, и всё подчинено законам театра. Над постановками всегда работает очень разная по составу творческая команда, куда помимо хореографа могут входить и другие специалисты: драматург, художник по свету, видеохудожник, звуковой дизайнер...
Фото: Станислав Ломакин
Мы приглашаем к сотрудничеству разных хореографов, танцовщики должны быть готовы к встрече с разными людьми и разными требованиями. Например, у артистов современной труппы в расписании обязательно есть два раза в неделю йога, классический и современный танец. Им приходится совмещать в себе много возможностей и техник.
― В России есть институты, где готовят таких универсальных артистов?
― К сожалению, в России нет факультетов, которые готовили бы исполнителей современного танца. Набрать новых танцовщиков очень сложно, потому что готовых артистов современного танца в стране нет. Это люди, которые должны прийти из классического, народного или эстрадного танца и многое для себя пересмотреть. Есть те, кто уезжает учиться за границу.
― 15 лет назад вы сделали платформу «Цех», тогда о современном танце в России мало, кто слышал. Что изменилось за эти годы?
― Безусловно, прогресс есть. Театральные фестивали, которые раньше занимались только драмой, стали включать в свою программу современный танец.
В этом году программа фестиваля современного театра «Территория» на две трети состоит из современного танца, фестиваль «Золотая маска» и Чеховский фестиваль в Москве стали привозить зарубежные театры танца. В течение года зритель, по крайней мере в Москве и Санкт-Петербурге, так или иначе, хотя бы в рамках фестивальных программ может увидеть современную хореографию.
Я рада, что фестиваль «Балтийские сезоны» не боится экспериментировать с программой и предлагает калининградцам современный танец. Для нас важно, что такая хореография становится частью именно театрального пространства.
Фото: Станислав Ломакин
― По-вашему, насколько российский зритель готов к восприятию современного танца?
― Если это талантливая работа, исполненная хорошими артистами, я не вижу в театре танца или современном балете каких-то особенностей, которые жили бы вне законов исполнительского и театрального искусства. Единственно, может быть, непривычна образность и бессюжетность. Но мне кажется, что если это сделано интересно и необычно, то проблем быть не должно.
― А какие впечатления у труппы от калининградского зрителя?
― Артисты поделились ощущением, что калининградская публика более сосредоточенная и немного притихшая. Многие спектакли современного танца сделаны с юмором, что публике не всегда понятно, можно смеяться или нельзя. Столичный зритель много чего видел, поэтому реагирует активно и неформально. Здесь он более сосредоточенный.
― На ваш взгляд, насколько наше государство готово к работе с современными экспериментальными постановками?
― Я пришла в театр «Балет Москва» три года назад. Всё, что я хотела сделать и поменять, у меня получилось. Мне никто не мешал. При этом мы государственный театр, город Москва нам предоставляет, как и любому московскому театру, ежегодную субсидию, но никто нам не диктует, чем мы должны заниматься. Мы занимаемся тем, чем хотим и тем, что считаем важным для московского и российского зрителя.
― Но всё-таки центр танца и перформанса «Цех», который вы создали 15 лет назад, и площадка «Платформа» в центре современного искусства «Винзавод» ― это скорее частные инициативы. Как вы видите участие государства в развитии новых экспериментальных театральных направлений? За рубежом на школы и фестивали выделяют гранты, а у нас?
― Грантов не так много, к сожалению. Я думаю, что государственной поддержки негосударственных, частных инициатив должно быть больше. Гранты нужны для молодого поколения, которое только пробует себя в профессии, чтобы у них была возможность реализовать ту или иную постановку.
Такие большие институции, как Большой театр или Театр им. Станиславского и Немировича-Данченко, не должны бояться экспериментировать, им нужно отводить больше средств в бюджете на постановки молодых хореографов. Я считаю, что надо доверять новому поколению.
