Итак, свой первый зарубежный визит в новом качестве бывший начальник порта совершил, если мне не изменяет память, 8 ноября 1996-го года.
Его ждали в Литве. Трудно сказать — почему Литва, кто готовил визит, с какой целью. Предположить можно лишь то, что господин Вагнорюс, с которым была намечена встреча только что избранного губернатора области, рассматривался как будущий премьер-министр Литовской Республики. Но скорей всего, визит готовили еще при Маточкине и для Маточкина.
Сопровождали Петровича журналисты, некоторые депутаты Облдумы, предприниматели, хотя было ясно — ждать чего-то сверхъестественного от скоротечного, однодневного визита не стоит: так, разведка встречей.
Небольшая комната. Стол. По одну сторону — Вагнорюс с помощником. По другую — Горбенко, сотрудник представительства МИД в регионе, Юрий Находкин, еще пара калининградцев.
Негромкая беседа губернатора с будущим премьером проходила буднично: оба присматривались друг к другу. И вдруг Петрович встрепенулся:
— А чай не помешал бы …
Через несколько минут он уже помешивал ложечкой в стакане. Глядя на его манипуляции, замолчал Вагнорюс. Недоуменная тишина повисла в небольшой комнате.
Вдруг Петрович поднял лобастую крупную голову, в упор — глаза в глаза — взглянул на Вагнорюса:
— Продолжайте, продолжайте…
Не знаю, в тот ли момент, когда после его тирады на лице будущего премьера Литвы мелькнула тень смятения, или позже обрел Леонид Петрович чиновную уверенность, оканчивавшуюся нередко барской пренебрежительностью к людям.
Искренне желая добра, он своим запанибратским отношением провоцировал совершенно иную реакцию. И она вызывала приступы ярости, которую он топил спиртным, ударяясь в запои, трудно приходя в нормальное рабочее состояние.
И не приведи Господь в тот момент кому-то, пусть даже очень дорогому для него человеку, неосторожно попасть ему на глаза. Потом Петрович будет грызть себя, не зная, как загладить вину, злиться, бушевать …
Много лет спустя мне показалось, понял я причину этих его запоев и вспышек: душой морской человек — он очень нуждался в настоящей мужской дружбе — он по своему был романтиком. Но вокруг были или подчиненные, которые его искренне уважали, или подхалимы.
Он, я полагаю, и выборы-то проиграл потому, что отвык слушать. А, возможно, к тому времени уже и не осталось рядом людей, которые могли ему подсказать и к которым он прислушался бы.
Это я о 2000-ом, когда Горбенко вновь ринулся в борьбу за губернаторское кресло. Ринулся — и проиграл. Хотя, убежден: в тот год мог вновь выйти победителем. Почему так думаю?
Об этом — в следующей истории.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции Калининград.Ru
