И когда начинает свое изложение Авенир Петрович Овсянов, невольно ловишь себя на том, что мог бы слушать его рассказы о городе часами.
Хорошо поставленным командирским голосом, все же полковник в отставке, преподаватель Борисовского военно-инженерного училища (в доперестроечные времена), чуть смягчая интонации, Авенир Петрович начинает.
— Вызывает меня начальник училища в те годы генерал Жигайло. Хмуро так на меня глянул: и с чего бы ты, Авенир Петрович, вдруг экскурсии стал проводить? Я было о том, что Калининград — интереснейший город с точки зрения фортификационных сооружений. А генерал перебивает, мол, вот и компетентным органам тоже стало интересно. Так что завтра предстоит тебе явиться в Управление КГБ. И вновь глянул исподлобья генерал, мол, не знаю, с вещами тебе туда, или пока на разговор…
Понятное дело, после такого генеральского напутствия у Овсянова не только аппетит пропал, но и сон. Помятый явился в здание на Генделя. Там уже ждали, в кабинет начальника проводили. Тот лишь усмехнулся, глянув на вошедшего полковника, но не стал в расспросы вдаваться.
— Присаживайтесь, Авенир Петрович …
Присел Овсянов, осведомился:
— Надолго?
— Не думаю, — вновь усмехнулся начальник Управления, — поскольку у меня к Вам предложение… Не согласитесь провести экскурсию по городу для наших сотрудников?
Овсянов подобного явно не ждал:
— Идеологически выдержанную?
— Ну, что вы, — расхохотался хозяин кабинета, — хорошую и интересную…
Экскурсию Авенир Петрович провел, вроде как, прошла она нормально. А после того, как она закончилась, начальник Управления спросил:
— Авенир Петрович, вы ведь немного по-немецки читаете? Отлично. Тогда вот книга, посмотрите ее, а через, — он вопросительно посмотрел на Овсянова, — трех дней хватит?
— Неделя, — твердо обозначил срок Авенир Петрович.
— Хорошо, — согласился начальник Управления, — через неделю вернете.
Книга была издана в ФРГ, называлась: «Кёнигсберг, каким он был…»
Задумался, видно, что-то припомнив, Овсянов.
— А как же начальник училища? — это уже я возвращаю его к беседе.
— Генерал? — улыбается Авенир Петрович, — вызвал через несколько дней, руку жмет, мол, не посрамил училище, просили чекисты тебя поблагодарить за очень интересную и полезную экскурсию.
Много чего — хорошего и плохого — было в его жизни. Добрый десяток книг, грамоты, дипломы, признание, как одного из лучших экспертов в России по поиску пропавших культурных ценностей…
О Янтарном кабинете, более известном в народе, как янтарная комната, Овсянов может говорить часами. К примеру, о том, что янтарь для него проваривали особым способом. Проваривали? Я-то слышал, что подбирали по цвету.
Овсянов смеётся: Нет, проваривали — это значит, куски янтаря варили, именно так, в специальном растворе — мед, сурепное масло, которое получают при переработке тропических растений, морская пена…
Когда восстанавливали утраченный шедевр, изрядно попотели химики, художники, реставраторы — довоенная рецептура-то была утеряна .
Это все радости. Случались и неприятные моменты, о них и говорить не хотелось бы, но сидят они занозой…
Вот к примеру, образец «творчества» — то ли сведение счетов, то ли «долг» гражданина… Впрочем, судите сами.
Итак: адресовано областному министру культуры, руководителю областного Научно-производственного Центра по охране и использованию памятников истории и культуры. Выдержки из послания ( стиль и орфография сохранены):
«За три десятилетия наших работ неоднократно была получена информация о деятельности, так называемых “поисковиков” . Эти персонажи, неофициально именуемые “копатели” … Главное, что их объединяет — неподдельный интерес к культурным ценностям самого широкого спектра — от предметов, связанных с военными действиями 1945 г. до артефактов из состава прусских археологических ценностей”.
И далее пассаж, почти уникальный:
«Наиболее вопиющий случай … нарушения ( речь о Законе “Об объектах культурного наследия народов Российской Федерации — Э. Б. ) связан с деятельностью “Отдела по поиску утраченных культурных ценностей” НПЦ, возглавляемого краеведом Овсяновым А. П.».
И следуют «убийственные» примеры, как Овсянов подает дурной пример, а «работы “копателей” идут столь быстрыми темпами». Ну, как, прониклись?
И ладно бы писал какой-нибудь полуграмотный «охотник-краевед», обиженный тем, что Овсянов забраковал его заявку на «знание места, где спрятана Янтарная комната», или на другой раритет.
Ан, нет. Под, хм, ну, ладно, под письмом стоит подпись уважаемого специалиста, начальника Балтийской экспедиции Института археологии РАН, доктора исторических наук Владимира Ивановича Кулакова.
— Чем-то, видать, не угодили, Авенир Петрович, археологу.
— А я жизнь прожил, но так и не научился ни прогибаться, ни угождать, — в голосе металл.
— Я понял, — спешу перевести разговор на другую тему, — а заявки действительно приходят?
— Да еще какие, - остывает Овсянов. — Особенно после того, как мне в руки попали копии архива Георга Штайна. Бывший солдат Вермахта, после войны по крупицам собиравший данные о культурных ценностях, захваченных фашистами, был убит при загадочных обстоятельствах в 1987-ом году.
Про его архив каким-то образом узнал потомок русского рода, барон из Лихтенштейна господин Фальц Фейн. Выкупил — и вернул России. Кстати, многие документы сегодня хранятся в областном архиве.
Так вот, после того, как мне разрешили ознакомиться с документами, я кое-что опубликовал. И письма-заявки «полетели» едва ли не со всего света.
Помню письмо жителя Керчи, который сообщал, что обладает редкими способностями – видит и чувствует глубоко и далеко. Так вот он, благодаря своему дару, открыл место захоронения Янтарной комнаты, и готов это место показать.
Но … Тут самое интересное. Ему должны гарантировать вознаграждение в пятьдесят миллионов (!) долларов, если все окажется так, как он говорит.
— И что же, отвечали?
— А куда же денешься, положено. Я ясновидящему сообщил, что вознаграждение можно гарантировать, но для этого он должен приехать в Калининград, показать место. И поскольку средств на его передвижение и проживание у Центра нет, то прибыть он должен за свой счет.
— Приехал?
— Нет, конечно.
Заявки на разрешение провести поиски на определенном участке подают серьезные структуры, которые прилично поработали в архивах, подкрепляют свои притязания копиями документов и свидетельствами очевидцев, оснащающие поисковиков добротным оборудованием, правда, без лопат и щупов все одно не обходится. Всем известна, к примеру, акция популярного в Германии журнала «Шпигель».
Но есть и любители-одиночки. Приехал как-то в Калининград Манфред Хайман. Основной его задачей была подготовка проектов очистки питьевой воды в городах и поселках региона. Одну из самых больших работ провели в Гусеве.
А попутно Манфред занимался поисковой работой, помогала ему жена — калининградка. Очень интересные варианты отрабатывали они на Бальге. Но судьба не благоволила чете: вначале Хайман перенес тяжелую операцию, затем умерла жена. Манфред скис, опустился, вскоре вернулся на Родину.
Где собранные им документы, свидетельства, результаты поисков — неизвестно …
Готовит сейчас Овсянов подарок Музею Янтаря. В частности, хочет он преподнести и четырехтомник, созданный им на базе книг на немецком языке, рассказывающих об янтаре и изделиях из этого камня.
Почему созданный? Да потому, что переснял немецкие книги на фото, затем распечатал, сброшюровал …
Никак не пойму: ему уже далеко за семьдесят, уже едва ли не три десятилетия занимается поисками, а тут еще и канцелярская работа: ответить на жалобу или «заявку» надо ведь грамотно и объективно. Многим это не нравится. И они «заходят» на второй круг, на третий… У них свой интерес, и плевать на то, что тысячи раритетов сдал Овсянов в различные музеи. Письмоотправители все равно голосят — не может быть, чтобы «не нагрелся».
Недавно у Овсянова умерла жена — много лет помогала и терпела его увлечение, дети разъехались: одна дочь с мужем — в Питере, другая — в Москве. Внук кандидатскую защищает, уже два правнука на свет появились.
— Зовут меня, — вздыхает Овсянов. — Говорят, приезжай. Я понимаю, вместе легче. — Он ходит по комнате, нервничает: разбередил я душу. —Но как мне уехать — от могилы жены, от города, где на улицах со мной здороваются незнакомые люди, от работы, ведь, еще столько нужно сделать …
Я молчу, потому что не знаю, что сказать. Да он и не ждет ни совета, ни подсказки, этот полковник инженерных войск в отставке, краевед, влюбившийся в город один раз и на всю жизнь.
