«Мы идеалисты»: Сергей Гулевский о градостроительных проблемах, современной архитектуре и пустыне в центре Калининграда

В последние годы в Калининградской области реализуют всё больше масштабных градостроительных проектов. Но зачастую важные решения, которые напрямую влияют на городскую эстетику, комфортную среду и живущих в регионе людей, принимают в закрытых кабинетах. 

Для обсуждения таких проблем в области работает градостроительный совет. В 2024 году власти решили провести ротацию. После этого Калининградское отделение Союза архитекторов написало открытое письмо на имя губернатора, в котором отмечалось, что предложенные профессиональным объединением кандидатуры не обсуждались при формировании нового состава. По мнению членов организации градосовет не выполняет свои функции и задачи. Эксперты попросили приостановить его деятельность.

О главных градостроительных проблемах, современной архитектуре и развитии ключевых городских территорий корреспондент Калининград.Ru поговорил с руководителем мастерской «4+» Сергеем Гулевским.

— Давайте начнём с наиболее актуальной темы — ротация в градостроительном совете. Предстоящие изменения обсуждались с действующими членами градосовета?

— Я бы предпочёл на эту тему много не говорить. Меня исключили из совета. Я предполагаю, по чьей инициативе, но утверждать не стану. И также предполагаю, что это связано с несколькими моими последними выступлениями, в частности с критикой застройки острова Октябрьского.

Раньше половина состава градосовета была квотой от Союза архитекторов. Сейчас квота та же, но кандидатуры должны согласоваться наверху. То есть союз направил кандидатуры — они кого-то согласовали, а кого-то нет. И я считаю, они имеют полное право так делать. Потому что называется всё это «совет». Человек, который, по большому счёту, руководит этим советом, имеет право подбирать такой состав, с которым он хочет советоваться и чьё мнение желает услышать. Поэтому у меня никакой обиды нет. У меня с главным архитектором области Евгением Костроминым всегда были хорошие профессиональные отношения. Я думаю, они такими и останутся.

Единственное, хотя бы «спасибо» можно было сказать. Я в городском и областном градосоветах состоял больше 20 лет. Я больше 20 лет бесплатно работал экспертом. И работал честно.

— После этих 20 лет вы считаете, что градосовет был влиятельным, продуктивным и нужным органом?

— Это очень большой вопрос. На сегодняшний день совет хоть и не имеет больших полномочий, но необходим для того, чтобы как-то предупреждать ошибки и сдерживать алчность застройщиков.

Три-четыре года назад в Калининградской области стали появляться объекты, совершенно не сомасштабные окружающей застройке. Инициатором обуздания этой практики, кстати, выступил губернатор Антон Алиханов. Он сказал, что застройку в центре Калининграда нужно ограничить семью этажами, за исключением отдельных объектов. И это правильно. Осталось это осуществить.

Градосовет должен был стать его помощником. Это команда экспертов, которая выносит сублимированное мнение — спорить бесполезно. Но дело в том, что градосовет по своему положению и по тому, какие вопросы он рассматривает, может влиять примерно на 10% объектов, которые строятся в Калининграде. В Светлогорске и Зеленоградске процент чуть выше. Остальные объекты находятся в параметрах ПЗЗ — их не нужно согласовывать. Насколько оправдано такое положение — судите сами.

Фото: пресс-служба правительства области

Дальше начинаем рассуждать: а градосовет — это вообще что? Он же вообще не имеет никакого юридического статуса. Любой застройщик может не обратить внимание на его решение и будет прав, потому что градосовет находится за рамками положений Градостроительного кодекса. Нет в Градостроительном кодексе ничего о градостроительных советах. Там вообще ничего нет про градостроительство, архитектуру, красивые дома, удобные для проживания микрорайоны — это в других книгах написано.

Более того, если мы посмотрим на структуру управления градостроительным комплексом, то увидим, что всю градостроительную политику контролирует профильное министерство, а главный архитектор области к этому процессу отношения не имеет. Он не влияет на градостроительную политику никаким образом.

Мы на советах уже лет десять говорим, что надо сделать акцент именно на рассмотрении градостроительной документации: проектах планировок, проектах застройки и так далее — концептуальные вещи должны подвергаться экспертизе и рассмотрению. А выходит, что выписывают регламентирующие документы и делят землю люди, которые далеки от архитектуры. Даже контроль над генеральным планом осуществляют те, кто находится за пределами этой проблематики. Архитекторам же поручено порассуждать — красивые или некрасивые фасады, в какой цвет лучше покрасить, какой стиль выбрать. То есть бить по верхушкам.

Сейчас нашей мастерской предложили разработать проект жилого комплекса в городе Электросталь. Там архитектурно-градостроительная концепция должна пройти согласование на градосовете Московской области, который возглавляет губернатор! И сразу становится ясно, какое отношение к архитектуре там, а какое здесь.

— Акцент на градостроительной работе не означает, что нужно отказаться от обсуждения архитектуры?

— Не означает. Как рождается любой проект? Сначала генеральными документами определяются пространственная структура, транспортная схема, этажность, параметры благоустройства и прочее. Потом в ГПЗУ всё это конкретизируется. То есть город спускает регламенты — застройщик покупает землю. Архитектор проектирует — его задача всё это гармонично соединить. И только потом градосовет рассматривает, красиво или некрасиво получилось. Но всё же закладывается в самом начале — в регламентах! У нас же регламенты составляют не архитекторы и градостроители, и к тому же они меняются и переписываются по 100 раз.

Допустим, я каждый день езжу домой по улице Герцена: там среди частной застройки стоят девяти-, десяти-, одиннадцатиэтажные дома. Очевидно, что это плохо — даже не нужно быть архитектором, чтобы понять. Это граничит с преступлением. Но кто-то же это разрешил, кто-то дал на это согласие. Таких примеров можно привести сколько угодно. 

Такая тенденция существует давно. Архитекторы мешали делить землю, как надо. Они говорили: «Так нельзя!» И их всё время отодвигали. А сейчас получился вообще нонсенс: в министерстве, которое руководит градостроительством региона, нет ни одного архитектора. Главный архитектор области оторван от министерства. Главный архитектор города выполняет функции главного художника: занимается малыми архитектурными формами, подбирает, какие фонари поставить, в какой цвет лавочки покрасить. Всё перевёрнуто с ног на голову!

Понятно, что застройщикам не нужны лишние препятствия, но власть, которой люди делегировали право управлять городским хозяйством, должна быть сдерживающим фактором и регулировать вопросы градостроительства. Мы же видим, что в некоторых местах что-то не так. 

Раньше ещё были совещания, круглые столы, встречи с мэром, обсуждения. И это правильно: надо выслушивать разные точки зрения, мы же тоже можем ошибаться. Мы идеалисты в своём роде — знаем, как должно быть в идеале. А, может быть, денег не хватает? Или мы говорим, что нужен такой объект, а «Водоканал» скажет, что на него коллектор не рассчитан? Все вещи должны обсуждаться всеми заинтересованными сторонами. Диалог необходим. Сейчас этого нет: министерство изолировалось от архитекторов, архитекторы изолировались от застройщиков и чиновников — никто друг с другом не разговаривает.

— Нужно ли интересоваться мнением обычных горожан или все вопросы должны решать профессионалы?

— Нравственно мы обязаны слышать мнение горожан и обсуждать с ними, как развивается город. Но в то же время есть люди, которым эти проблемы, что называется, по барабану. Поэтому, наверное, обсуждать со всеми бесполезно. Я не хочу никого обижать: люди всякие нужны, люди всякие важны. Но у одного есть какие-то конструктивные идеи и душа болит, а у другого их нет. У нас же и с архитекторами часто единого мнения нет. А обсуждения с заинтересованными людьми, готовыми к продуктивному диалогу, необходимы, ведь, как говорится, истина рождается в спорах.

— Оценка архитектуры вообще может быть объективной?

— Существуют вещи, которые безусловно объективны, где чистая математика. Они имеют некое исчисление и критерии, выраженные в цифрах. А есть другие — стилистика, цвет, фактура, форма, «вкусные» элементы. Они могут не всем нравиться, и это уже вопросы степени духовного развития человека и его вкуса.

Я, между прочим, иногда менял своё мнение в результате дискуссий, обсуждений и последующего осмысления. Когда слышишь убедительные аргументы, которые не можешь оспорить, ты вынужден согласиться. Потом начинаешь обдумывать, переживать. Иногда с упрёком говорят: «Вот люди меняют своё мнение». Да! Ты меняешь своё мнение. Ты меняешь свои установки. Человек всю жизнь должен меняться и развиваться.

— По вашему мнению, качественная современная архитектура — это что?

— Я вот недавно гулял по проспекту Мира и увидел очередное здание странной архитектуры «под старину», с псевдофахверком. Здесь есть определённое мастерство архитектора, но это на мой взгляд путь в никуда, это шаг назад. Мы не должны жить в прошлом. Вы же не надеваете кафтан или лапти, вы носите современную одежду. И если у нас есть современные технологии, то и в архитектуре мы должны находиться в поисках другой эстетики. Дом с применением панорамного стекла и легированной стали не должен выглядеть, как дом XVII века с фахверком. У них природа разная.

Фото: marinabaysands.com

И другой пример — небоскрёб Marina Bay Sands в Сингапуре. Посмотрите на эту потрясающую форму, на эту 63-метровую консоль бассейна на крыше, на детали — как всё вкусно сделано. Это природа современных технологий. У меня дух захватывает! И таких зданий на самом деле много. Они и в России есть. В Питере, Москве сколько замечательных объектов. Там архитекторы растут быстро, потому что архитектор развивается по мере реализации и усложнения своих проектов. И чем крупнее и весомее этот проект, тем больше архитектор растёт. А в «фахверковой архитектуре» он не может двигаться вперёд.

— В Калининграде существует проблема с архитекторами?

— В Калининграде их катастрофически не хватает. Все архитекторы, которые здесь работают, за редким исключением, — приезжие. Я в том числе. Но сейчас ручеёк иссяк. К нам люди боятся ехать. Если куда и едут, то в Москву или в Питер.

Более того, профессия стала непрестижной, потому что низкие расценки, плохо платят. Я оканчивал институт в Казани, у нас на курсе училось 150 человек, 100 дошли до диплома, 50-60 начинали заниматься архитектурой, а практикующими архитекторами в итоге стали человек 10-15. Такая пропорция. И это нормально. Архитекторы вообще штучная вещь.

И если, допустим, власть созреет, что в структуре органов должны быть профильные специалисты, то есть архитекторы и градостроители, их будет очень трудно найти. Таких специалистов сейчас нет на рынке труда. Хорошо бы у нас в области наладить высшее архитектурное образование. Мне кажется, это вполне возможно сделать на базе КГТУ или БФУ. Вопрос очень серьёзный, и пока не поздно, власти должны этой проблемой озаботиться.

— Вы говорили о проблемах с новыми районами. Что, на ваш взгляд, с ними не так?

— С новыми районами у нас беда. Меня, знаете, что больше всего беспокоит? Объективно сейчас страна в тяжёлом положении, мы боремся за суверенитет. И суверенитет должен быть в том числе интеллектуальный. Мы должны доказать Европе и всему миру, что мы не «валенки», что мы не глупее их, что мы можем строить, делать вещи не хуже. Народ у нас умный, образование прекрасное — мы должны это доказать!

Сейчас мы крайне неэффективно расходуем средства в строительстве. То есть за деньги, затраченные на строительство какого-то жилого комплекса, можно было бы получить совершенно иную среду, гораздо более высокого качества. И обязанность архитектора сделать эту среду гармоничной. Процесс реализации крупных градостроительных проектов (например, микрорайонов) должен постоянно мониториться соответствующими службами, иначе качества не будет.

А современный человек большую часть своего времени вынужден находиться в искусственной среде. Более того, среда влияет на нас и формирует нас, особенно детей. Ребёнок из трущобы с покосившимися грязными сараями вырастет одним человеком, а если это будет красивая урбанизированная, гармоничная среда — совершенно другим.

Затрачивается большое количество средств и усилий огромного коллектива людей, и вот — почти застроили всю Сельму. За исключением нескольких кварталов, пространственного порядка там нет. Радует она чей-нибудь глаз? Мягко говоря, не всех и не очень. А почему? Мы в центре Калининграда гуляем и радуемся — там масштаб хороший, ширина улиц, тротуаров, всё как-то мило. На Сельму приходишь — там проспекты нечеловеческих масштабов, пространственная структура совершенно хаотичная, не говоря уже о качестве архитектуры. Пойдите на Елизаветинскую или улицу Фермора и посмотрите. Невесело всё выглядит. Почти вся Сельма — это территория, которую трудно назвать гармоничной. Я уж молчу о Южном и Восточном микрорайонах. Это на наших глазах строится, а мы не делаем никаких выводов.

— Сейчас проектируется новый район на острове Октябрьском. Вы уже обозначили эту проблему на градосовете, что проект планировки территории не соответствует изначальной концепции. Чем это чревато и можно ли изменить ситуацию?

— С Островом интересная ситуация — все руководствовались благими намерениями. Сначала двигалось всё правильно. Очень хорошо, что заказали концепцию «Стрелке» — они как кураторы справилась со своей задачей. Потом датчане предложили, как эта застройка должна выглядеть, то есть подготовили проект застройки. Они хорошо выполнили концептуальную работу, задали этажность 9-16 этажей и в соответствии с ней определили размеры кварталов. Это пример, как в принципе должна концептуально развиваться любая территория.

Концепция острова Октябрьского, подготовленная Juul Frost Arkitekter

Потом разрабатывается проект планировки. Гребная школа говорит: «Вы нашу территорию не трогайте, у нас свои планы». Выясняется, что и под образовательные учреждения другие размеры участков нужны. Улицы расширяются в связи с категорией дорог. Парцелляция сохранилась только в нескольких местах, где-то что-то укрупнилось, вместо скверов появились стоянки. А в ПЗЗ появилась цифра — высота здания до 75 метров (26 этажей). Понятно, что к изначальной концепции не имеет никакого отношения. Это другая опера! Всё пошло вразнос! Это другая размерность, тональность. Было си-бемоль минор, а стало ре-диез мажор.

Концепции пространственного развития теперь нет — на ней крест поставили этажностью. И как будет выглядеть Остров, никто не знает. Первые проекты показывают, что на каждом участке будет стилобат, а на стилобате — башня. Так просто дешевле и легче всего сделать. Таким путём пошли застройщики из Екатеринбурга, до этого была согласована на градосовете такая же гостиница. Но надо возвращаться к концепции. Ноги растут оттуда.

Кстати, ни проект «Стрелки», ни проект планировки острова Октябрьский на обсуждение градосовета не выносились. И сейчас я полагаю, результат будет труднопредсказуемым, если не предусмотреть какой-то зримой пространственной концепции, хотя бы показать застройку в массах, понять, как это будет выглядеть. Любой процесс в архитектуре, физике, химии начинается с поставленной задачи. От того, как мы грамотно её сформулируем, зависит половина успеха. На Острове нормально всё начиналось, нормально сформулировали задачу, нормальный был проект. А потом тут подправили, там изменили и всё разрушилось.

Я не хочу сказать, что это будет обязательно плохо. Может быть, получится даже затейливо. Но может, и не получится. А чтобы наверняка получилось хорошо, нужна архитектурно-градостроительная концепция территории. Нужно вернуться к её разработке в новых условиях. Нельзя всё на самотёк пустить, мы уже отпустили Сельму и Московский район.

— Ваша мастерская тоже готовила проект для Острова. Обычный человек может посмотреть на ваши дома-кварталы и на комплекс, который предложил Никита Явейн и сказать, что там и там — просто громадные здания. Чем они отличаются?

— Я не хочу никого ругать, а себя хвалить. Наш проект два раза рассматривался на градосовете, его видели кураторы культурного кластера. Они делали замечания, мы всё исправляли. Мы напрягались очень серьёзно, чтобы найти оптимальное решение. И нам кажется, мы его нашли. Мы даже вышли за рамки своей задачи и предложили, как может выглядеть перспективная застройка соседних участков. Но это не значит, что по такому пути нужно идти во всех кварталах.

Проект получился очень дорогой и небезупречный с экономической точки зрения. Всё было преподнесено в жертву тому, как это будет гармонично выглядеть рядом с музеем и театром. Нам удалось убедить заказчика, что рядом с этими VIP-объектами должна быть именно такая форма здания. Поэтому проект весь такой: первый дом переменной этажности с понижением в одну сторону, второй — в другую. Это технически очень сложно сделать, но это создаёт силуэт, хорошо вписывающийся в панораму вместе с оперным театром.

По Острову вопросов больше, чем ответов. Сейчас коль паровоз поехал, надо уже как-то прогнозировать, куда он доедет и не отвалятся ли колёса. Там появляются мегаобъекты. Третьяковская галерея простенькая по архитектуре. В презентации фасад был как бы рельефный, а по факту просто плиточкой выложили: получилось не очень. А вот театр будет шикарный, школа искусств — тоже уникальный объект, гостиница «Снохетты» — замечательный проект. Вся дальнейшая застройка должна быть этому под стать.

— Несколько лет назад вы предлагали большой проект «Ватерфронт». Почему он не случился?

— Это уровень градостроительного менеджмента. Вот и всё. Я в то время несколько раз обсуждал вопрос с Артуром Крупиным, возглавлявшим комитет архитектуры и строительства. Он говорил: «Да, мы помним про ваш замечательный проект, мы обязательно к нему вернёмся». Но проект отложили в сторону — он слишком глобальный, что ли. При этом проект получил международное признание: на конгрессе ISOCRP в 2014 году он вошёл в тройку лучших по теме «город и водные пространства».

В проекте «Ватерфронт» речь шла о том, чтобы вернуть городу пространственный и рекреационный потенциал реки. Но все участки вдоль Преголи кому-то принадлежат, и у каждого владельца свои интересы. Чтобы эти интересы объединить, пересмотреть, сломать, нужна большая воля. Проект мог быть реализован хотя бы частично.

Например, на «пустыре» напротив биржи предлагались общественные здания, напоминающие исторические шпайхеры, и площадь. А сейчас на знаковом месте рядом с биржей, янтарной мануфактурой, Музеем Мирового океана, Королевской горой и Кафедральным собором будет обыкновенный многоквартирный дом.

Мы мало используем ресурс территорий вдоль реки. Например, Рыбная деревня стала открыточным лицом Калининграда. Да, новодел, но там хорошо используется водный ресурс. Мы идём по набережной: весёлые домики — все разные, благоустройство замечательное, всё хорошо. Ещё одно место — набережная у Музея Мирового океана. Все это сделала Светлана Сивкова — гражданин города с большой буквы. Я прекрасно помню, как эта территория выглядела до неё — пакгаузы полуразрушенные, ни черта не было. А сейчас прекрасное место. Все набережные должны такими быть.

— Каким вы видите центр Калининграда, территорию Королевской горы?

— У меня нет ответа. Честно признаюсь, я перед этой темой трепещу. У меня чувство, что это настолько серьёзная задача и настолько сложна энергетика места, что мы пока не готовы к решению. Лично я не готов. Но это не значит, что у других нет ответа.

Наша мастерская участвовала в конкурсе на Королевскую гору и даже получила специальный диплом за оригинальное градостроительное решение. Но я был лишь организатором, а научным руководителем — Олег Васютин.

Я думаю, чтобы прийти к решению, нужно докопаться до идеологической и нравственной истины этого места. Это место силы. Замок — какая энергетика в этих фундаментах до сих пор сидит! Правильно ли мы поступили, что его снесли, — большой вопрос. Для его обсуждения нужны дискуссии, семинары, обмен мнениями. Надо как-то эту идеологическую кашу сварить. И каша эта хорошо и методично варилась несколько лет на семинарах, воркшопах, конкурсах, пока не ликвидировали бюро «Сердце города», которым с большим успехом руководил Александр Попадин. Сейчас нужно снова прийти к какому-то консенсусу. И только потом на этом фундаменте что-то строить. А торопиться нельзя.

— Со сносом Дома Советов поторопились?

— Мне кажется, он бы не развалился ещё лет 20. Когда эта каша бы сварилась и власть могла показать какую-то зримую картину развития этого места горожанам, когда мы бы достигли договорённости, тогда можно было бы начать сносить в рамках реализации нового проекта. А сейчас там будет пустота — и зрительная, и идеологическая. И что вылезет из этой пустоты? Какие черти?

— Рядом с Домом Советов сейчас проектируют парк. Насколько это подходящее место?

— Парк — это всегда хорошо, но парком пустоту не компенсируешь. Хотя, возможно, лучше парк, пока мы не созреем. Но пусть бы там и стоял Дом Советов, к которому все привыкли. Здание по своему архитектурному достоинству неплохое. И оно уже воспринималось как памятник архитектуры того времени. Но то, что дыра зрительная будет, — это вообще серьёзная проблема. Остров Кнайпхоф, рукава Преголи, территория Альтштадта, Королевская гора — это всё пустыня. Не бывает таких центров городов.

— В последнее время в Калининградскую область активно заходят застройщики из других регионов. Какие вы видите отличия в их подходах и в наших?

— Сразу бросается в глаза, что не совсем улавливается характер региона. Я думаю, в этом есть проблема. Это не значит, что их не надо пускать — свежая кровь всегда приносит пользу. Но надо соблюдать меру, я считаю. Проекты есть достойные, но региональной изюминки не имеют. А были проекты и просто провальные.

— А что такое региональная изюминка?

— Мы все бывали за границей. Допустим, едем на поезде по Литве — вокруг выдающихся зданий нет, но они сделаны как-то по-другому, покрашены по-другому. Характер другой, ментальность людей иная. Это что-то, что идёт изнутри, из генетики. И у Калининграда есть своя генетика. Здесь на структуру старого города, на то, что делали другие люди, наложилась наша культура и ментальность. И получилось что-то новое. Этим воздухом пропитаться надо.

— Существует мнение, что застройщики стали больше ориентироваться на человека: дворы без машин, благоустроенная среда, комфортное жильё. Вы замечаете такую тенденцию в Калининграде?

— Да, строить стали лучше. Это прямое влияние рынка. Рынок исключил возможность продажи плохого жилья. Сейчас застройщик заинтересован делать качественную архитектуру. Если стоят рядом два дома, красивый и некрасивый, то где купят? В красивом.

Но речь о точечных объектах. С этим всё неплохо. Вообще Калининград в последнее время двинулся вперёд в качестве серьёзно. Я часто критикую недостатки — это недостатки контроля комплексного освоения крупных территорий. Но это не исключает того, что построено много качественных точечных жилых и общественных объектов.

— Для Зеленоградска ваша мастерская готовила проект на месте гостиницы «Чайка». Расскажите о нём.

— Это был заказной конкурс, в котором участвовали три команды. Мы работаем так — на первой стадии никогда не торопимся. Мы сидим в комнате совещаний, пьём чай и рассуждаем. В процессе рассуждений «чирикаем» на бумаге что-то и формируем себе задачу.

Участок под застройку находится в центральной части Зеленоградска, поэтому в качестве первой задачи мы определили бережное отношение к сложившейся городской структуре, восстановление утраченного качества среды, поддержка традиционных планировочных и композиционных решений. То есть это не проект застройки, а проект регенерации территории — это разные вещи. Мы постарались гармонично «вживить» наш объект в пространственную структуру города и завершить формирование морского фасада города.

В комплексе планируются гостиницы, апартаменты, рестораны. Архитектура зданий — вся современная. Над ней ещё нужно работать, потому что времени на проект отводилось очень мало. Но с поиском пространственной структуры, с ответом на планировочные вопросы, мне кажется, мы справились.

— Насколько этот проект близок к реализации?

— Я не знаю. Мы проект заказчику представили и передали, с нами расплатились, но пока тишина.

— В Светлогорске и Зеленоградске сейчас появляется много крупных туристических комплексов. Насколько они соответствуют духу курортов, атмосфере, архитектуре?

— Я часто выступал против строительства крупных зданий в Светлогорске, называя их «чемоданами», но постепенно с этим смирился. Думаю, нам от этого никуда не деться. Мы живём в другое время. Светлогорск формировался как место, где были загородные дачи состоятельных людей. По своей структуре это крупные особняки в сосновой роще. К этому сформировавшемуся духу нужно бережно относиться. Надо стараться не делать очень крупные по массе здания в центре, их можно строить подальше.

И последние проекты, которые мы рассматривали на градосовете, показывают, что авторы с пониманием к этому относятся. Гостиница «Русь» — крупный объект, но она находится вдали от центра. А для центра Светлогорска предлагаются довольно тактичные решения с качественной архитектурой. Прониклись, видимо, тем, что это наша жемчужина.

В Зеленоградске по-другому. Центр вычистили — там хорошо: фасады отремонтированы и покрашены, котики, все эти замечательные затеи. Но на въезде в город новая застройка на второй линии — к ней у меня другое отношение. Там появился микрорайон, который никакого отношения к старому Зеленоградску не имеет. Это другой город. А должна же быть какая-то преемственность, какая-то связь, какие-то отголоски. Не получилось. Обидно.

Опять же здесь не было единой концепции, не разрабатывали специальные регламенты, не обсуждали проекты освоения территории. Нарезали землю, отдали застройщикам и каждый на своём участке построил здания. Отдельно они вроде неплохие, но гармоничной среды не получилось.

Любое отклонение от гармонии негативно сказывается на человеке. Человек — создание гармоничное, у нас всё выстроено по пропорциям золотого сечения: пропорции тела, рук, пальцев. В музыке тоже все мелодические ряды — те же ряды Фибоначчи. Даже орбиты электрона в атоме имеют свою музыку — это те же пропорции золотого сечения. Поэтому если нет продуманной музыки в структуре города, нет хорошего масштаба, в котором человек чувствует себя хорошо, то психику человека это калечит, особенно детей. Вот в чём беда.

Есть профессия, призванная на все эти вопросы отвечать, — архитектор. Это синтетическая профессия, которая должна решать экономические, строительные, инфраструктурные, эстетические задачи. Архитекторов специально этому обучают. А сейчас их только в самом конце спрашивают: «Ребята, соберитесь раз в месяц, посмотрите на фасадики, в какой цвет их лучше покрасить». Это вызывает недоумение. С этим надо что-то делать, надо что-то менять.

Визуализации проектов предоставлены Сергеем Гулевским