Более 25 лет он выступал за рубежом в самых лучших театральных и концертных залах. Был частым гостем на Каннском фестивале, много раз принимает участие в показах Ив Сен-Лорана. На счету русского тенора концерт в Гранд театре (Женева), сольное выступление с оркестром русских народных инструментов и благотворительный проект, проводимый по инициативе Великого князя В. К. Романова во французском замке Шантии. Русского тенора Михаила Котлярова с честью приглашают на концерты-вечера в Париже, выступления с театром Елисейских Полей, на фестиваль «Бельведео» в Вене и в легендарный миланский театр Ла Скала. Голос русского тенора Михаила Котлярова знаком в Таиланде, на Канарских и Багамских островах.
К счастью, при всем при этом всемирно известный оперный певец оказался лишенным излишнего чувства собственной важности, и потому беседовать с ним было легко и приятно, также, как и слушать его мягкий и чувственный голос с диска, исполняющий песни в оригинальных стилях нео-классика, фьюжн, классикал-кроссовер.
Заслуженный, но не простуженный
— Михаил, почему Вас однажды назвали поющим Джеймсом Бондом?
— Наверное, потому, что в имиджевом плане я не несу на себе груз этакого заслуженно-простуженного пресытившегося славой маэстро. В душе я моложав, играю в хоккей, занимаюсь многими боевыми искусствами. Сравнению с Джеймсом Бондом я рад, оно мне льстит.
— А в Калининград Вы для чего приехали? Выступить с классическим репертуаром здесь намереваетесь?
— Нет, для начала я приехал, чтобы договориться о гастрольном туре по России, посвященному величайшему певцу Муслиму Магометовичу Магомаеву. В этом году ему бы исполнилось 70 лет. К сожалению, он рано ушел из жизни, но успел создать величайшее количество произведений, которые живут в душах людей, слышавших его голос. У меня нет и тени сомнений, что народ не придет послушать репертуар великого Магомаева. Это под кожей каждого гражданина, жившего в той стране. Молодежь, я это видел во время выступления в Дагестане, также вовлечена в музыку Арно Бабаджаняна, Александры Пахмутовой. Для молодого поколения я смогу заново открыть эти произведения, которыми Магомаев радовал людей.
Я хотел бы, чтобы тур стал стартовой позицией для того искусства, которое я пропагандирую и которым занимаюсь. Я не буду рисковать и сразу приезжать с классикой, а попробую те тренды, которые у нас в стране доступны и доходчивы до людей. На территории нашей страны музыка близка к популярной, к шансону, цыганщине. Я же немного из другого цеха - классический исполнитель, но мультижанровый. Последнее десятилетие занимаюсь новой классикой, классическим кросовером - совмещением классических адаптаций и современных ритмов. Беру мировые роковые хиты и перевожу в классику, которые исполняю потом с симфоническим оркестром.
За руку и на оперу
— А ведь в детстве Вы роком увлекались – на ударной установке играли и даже группу свою организовали…
— Да, я вышел из рока и лишь последние 30 лет пою классику. А до этого повышал свое мастерство как рок-исполнитель. Но классика во мне возобладала.
— Каким это образом опера смогла победить рок?
— Моим преподавателем в театральном институте был Владислав Иванович Пьявко, оперный певец, народный артист СССР. Это педагог с сильными личностными качествами, с выдающимися актерскими способностями, с уникальным голосом — этим он меня и заворожил. Я хотел так же петь. Хотел петь так, как тогда не мог и даже себе не представлял. А привела меня в классику Сати Спивакова, нынешняя супруга скрипача и дирижера Владимира Спивакова. Вот так взяла за руку и привела - на оперу «Аида» в Кремлевский Дворец съездов, где выступал сам Владислав Иванович. Это было как укол — с первых нот оркестра я понял, что это то искусство, которое я хочу постигать, хочу увлекать за собой сердца людей одним своим голосом.
Потом были перерождения. Десять лет работы на оперной сцене и тенденции минимализации меня немного отвернули от оперы, потому что я привык исполнять оперу в костюмах той эпохи, о которой идет речь, чтобы представление было хорошо декорировано. И потом — я постоянно искал новые творческие решения. Можно, конечно, сотый раз перепевать «Риголетто» и выходить герцогом, но что останется после меня? Меня сейчас волнует, какое наследие я оставлю как исполнитель, поэтому стал пробовать себя как композитор, как продюсер. Стал разные жанры соединять.
Антисоветская классика
— Каким оперный тенор с мировым признанием был в юности?
— Бунтарем я был, антисоветчиком в душе. Не любил стадное чувство. Я не понимал что, но кожей чувствовал, что что-то не то в стране происходит. В ней все было против личности. Сейчас — наоборот. В этом и есть прелесть борьбы единства противоположностей, когда нельзя сращивать и невозможно разорвать. Сейчас не хватает коллективного мышления, тогда только оно и преобладало, и это узурпировало человеческую личность. Сейчас — вседозволенность, каждый тянет одеяло только на себя. Зародилось личностное мышление, которое увело людей от мышления коллективного, которое отдает часть энергии вовне. Сейчас идет переизбыток потребления, отсюда и убогость морально-этических норм человека. Тело же безразмерно, оно постоянно хочет нового потребления. Когда-нибудь мы придем к балансу личного и коллективного, и тогда наступит Золотой век.
— Правда, что Вас с каждого курса ГИТИСа отчисляли? Наверное, всякие вольности позволяли себе высказывать?
— Выгоняли, это правда. Да и сам тогда был недовоспитан, слишком большие амбиции имел и эгоистический подход — считал, что я самый лучший, и за это меня должны все любить и прощать все погрешности. Занятия пропускал, вольно себя вел и отказывался от тех ролей, которые мне давали, потому что мне не нравилось петь мюзиклы, не любил петь оперетту, хотя учился на курсе музыкального театра. Хотел петь только оперные спектакли. Но преподаватели должны были давать показатели на выездных концертах, и тут без меня институт никак не мог обойтись, поэтому как отчисляли, так и принимали назад. Я везде ездил и выступал как солирующий певец. Конечно, если бы я тогда многие вещи постиг, может, раньше бы одумался.
— Вы настолько были уверены в своей неуязвимости?
— Я всегда знал, что у меня все получится. Никогда ничего не боялся и мало чего боюсь сейчас. Боюсь только Господа — мне ведь придется перед Ним предстать, а я помню все свои промахи. Все наши болячки — последствия нашего неправильного мировоззрения, неправильного взгляда на мир.
И в армию после института пошел спокойно, хотя мог бы и миновать этот этап жизни, потому что меня брали работать в театр.
— В армии тоже шли не в ногу?
— Никогда не ходил в ногу. Был не готов к тем условиям и той дисциплине, хоть они и не были драконовскими. (Служил в ансамбле песни и пляски Российской армии имени А.В. Александрова). Ну не мог я стоять в хоре! Хотел только солировать. Бунтарем человек может быть только тогда, когда у него есть энергия, это главная движущая сила нашей жизни. Если она есть — хватит на бунтарство, и на развитие.
Из СССР во Францию уехал в 1990 году 13 марта — как сейчас помню. А 1 апреля уже пошел на водительские курсы. Дело в том, что у меня была возможность дойти до Пьера Кардена, а я знал, что он большой филантроп и покровитель искусства. Так вот, я пришел и спел ему пару арий. Карден увидел во мне перспективного артиста и оплатил те самые водительские курсы да вдобавок дал работу в своей гостинице, чтобы я мог оплачивать учебу в консерватории. А спустя некоторое время я уже давал концерты в его театре как признанный оперный тенор.
Россия к классике не совсем готова
— Если бы не уехали, то стали бы тем, кем стали?
— История не терпит сослагательного наклонения. Я думаю, стал бы другим. Все-таки Франция дала мне много – открыла другую сторону жизни, другую сторону культуры. Первые пять лет концертной и театральной деятельности в Европе меня очень воодушевили, дали уверенность и возможность почувствовать себя большим артистом. В 92 году приехал в Россию и в сопровождении академического оркестра русских народных инструментов под управлением Николая Некрасова дал концерт в Большом зале консерватории. В 1993 году по Первому каналу 2 января прайм-тайм был показан фильм, посвященный моему творчеству. Потом, к сожалению, все выступления были расписаны на 5-6 лет вперед, и я не мог приезжать в Россию с концертами.
— Европейско-американская публика сильно отличается от российской?
— Отличается. В Европе, когда выступаю, я себя чувствую комфортно. Да и в Америке — тоже. Это близкое. Я хоть русский, но пою на тех языках, которые признаны лидирующими в Европе в плане концертной деятельности оперного тенора — на итальянском, испанском, иногда английском, но он дается мне с трудом. Публика в той части света более подготовленная, там классическая музыка популярна так же, как у нас — шансон.
— Интересно, в России такие времена когда-нибудь наступят?
— Надеюсь. Но те тенденции, которые я пока что вижу у нас — это засилье кондового шансона и поп-музыки не очень высокого качества. Хотя есть на российской сцене исполнители высокого уровня — Филипп Киркоров в последнее время очень интересно работает и к репертуару серьезно подходит. Это мастер поп-искусства. Кассовых артистов мало. Здесь все держится на корпоративных заказах. Самые горячо любимые публикой сейчас — это Елена Ваенга, Стас Михайлов, Григорий Лепс. Это не моя ипостась. Но я уверен, что поклонники оперы есть в каждом российском городе, и их не так уж и мало.
В музыку — с головой
— Вы однажды сказали, что классика – отличный способ духовно очищаться через понимание прекрасного, достигать умиротворения. А Вы сами обладаете высокими духовными качествами?
— Профессиональный и духовный рост неразрывны. Для того, чтобы добиться результата в творчестве, требуется аскетизм, нужно заставлять себя трудиться, не идти на поводу у своих желаний. Это все очищает. Последнее десятилетние я занимаюсь поиском голосовой техники, поиском новых форм, а мог бы зарабатывать деньги и жить припеваючи, наслаждаясь всеми прелестями светской жизни. У меня этот период был и быстро прошел. Я выбрал путь развития. Чтобы поражать воображение слушателя одним звуком голоса, надо с головой погружаться в профессию. Мало иметь божью искру, талант, нужно ежедневно работать. Кроме этого, сама профессия оперного певца подразумевает под собой обладание блестящей физической формой. Для певца, занимающемуся многожанровым искусством, любой недочет в своем духовно-физическом развитии сродни пропуску удара по голове в боксе — долго потом приходится восстанавливаться.
— Михаил, а Вы себя русским считаете?
— Конечно! Я донской казак, в Азове родился! Я очень русский, но и французский тоже, язык знаю. Я в курсе того, что происходит сейчас в России, я же не небожитель, да и родители мои здесь. Просто до сих пор я пока не представил себя как артиста в родной стране потому, что сильно загружен.
И русский репертуар у меня есть, но я пока не доносил его до широкой публики. Также мы с сопродюсером занимаемся проектом «Мороз-шоу». Я хочу пропагандировать русские народные песни, но в классическом исполнении в странах Востока, Азии и Европы. Русский фольклор там (да и во всем мире вообще) очень востребован. Нам, русским, есть что показать за рубежом, это доказано всеми нашими мастерами искусства, начиная с Сергея Дягилева, который первые устраивал выступления русских артистов за рубежом. Игорь Моисеев с танцевальной труппой успешно гастролировали по зарубежью, хор имени Пятницкого и многие другие таланты земли русской.
Пласт русский народных песен очень глубок, среди них есть настоящие жемчужины.
Ничто так не будет популяризировать в мире наш образ мысли, нашу культуру, как эти песни.
