Министр обороны Польши Антони Мацеревич вновь заявил, что авиакатастрофа под Смоленском 10 апреля 2010 года была терактом, а его целью было «лишение Польши руководства». Об этом сообщает РИА Новости.
Мацеревич ранее не раз критиковал итоги доклада бывшей правительственной комиссии во главе с Ежи Миллером, в итоговом отчёте которой говорилось, что причиной крушения были, в частности, ошибки пилотов. В то же время министр обороны представлял свою версию крушения, в которой «политическая ответственность» возлагалась на бывшее правительство во главе с Дональдом Туском и российскую сторону.
Нужно помнить, что мы были первой жертвой терроризма в тридцатых годах, а после Смоленска мы можем сказать, что стали первой большой жертвой терроризма в современном конфликте, который разворачивается на наших глазах, — сказал Мацеревич.
«То, что случилось под Смоленском, имело целью лишить Польшу руководства, которое вело наш народ к независимости», — отметил польский министр.
Десятого апреля 2010 года под Смоленском потерпел крушение самолёт Ту-154 президента Польши Леха Качиньского. На борту находились 96 человек — 88 пассажиров и восемь членов экипажа, летевших на траурные мероприятия в Катыни. В авиакатастрофе погибли все. Межгосударственный авиационный комитет в 2011 году обнародовал окончательный отчёт о результатах технического расследования, согласно которому непосредственной причиной крушения признано решение экипажа не уходить на запасной аэродром, а системными причинами — недостатки в обеспечении полёта и подготовке экипажа. Как отмечала ранее прокуратура Польши, непосредственной причиной катастрофы самолёта Качиньского стали ошибки в действиях экипажа лайнера.
Мацеревич 4 февраля 2016 года официально объявил о возобновлении работы комиссии по расследованию авиационных происшествий, состав комиссии расширился на 18 экспертов. Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова заявила позже, что это решение Варшавы является суверенным правом Польши, но с точки зрения России причины крушения выяснены. Захарова отметила, что российская сторона сразу после катастрофы пошла на «беспрецедентные меры открытости».
