— Добрый день, Фёдор. За всю историю группы вы несколько раз меняли стиль звучания. Расскажите, как возникают идеи таких поворотов? Чем они навеяны?
— Я думаю, что все музыкальные изменения, которые происходят с нашей группой, связаны, прежде всего, с нашим развитием как музыкантов, со сменой интересов и вкусов. Лет пять назад мы сильно увлеклись народной музыкой, фольклором различных стран. Потом — африканской музыкой, затем кубинской. Я стал заниматься арабской перкуссией, и это тоже сильно сказалось на каком-то вкусовом переосмыслении. Тогда мы решили создать альбом в африканском духе и скрестить его с современной музыкой. Сложно описать словами эмоциональные ощущения, просто это был какой-то интересный нам путь. И это не значит, что мы застыли в конкретном направлении. Я думаю, что новый альбом ещё больше удивит слушателей: уже сейчас у нас есть новые заготовки в совсем другом ключе, непохожем на нас.
— Что на ваш взгляд главное в музыке?
Мне кажется, что в музыке и в её записи не существует правил, и я люблю использовать любую перкуссию и инструменты. Иногда даже самодельные.
— Расскажите об инструментах подробнее, ведь в вашем творчестве используются не совсем традиционные? Сколькими инструментами вы владеете?
— Если их перечислять, то очень много, но дело же не в количестве. Так, чтобы играть профессионально, то
может на трёх я играю. На остальных — только учусь. Мне нравится уду — африканский глиняный барабан. Очень интересный звук. Ну, конечно, дарбука — я учился у мастера из Ливана. Но со всеми этими инструментами я на сцену выхожу редко. В основном инструменты, которые мы изучаем и которыми владеем, используются на студии. Что касается концертов, то с собой мы берём много, но это те инструменты, без которых песни вообще не прозвучат. Это и африканская маримба, и тибетская трёхметровая ритуальная труба — дунчен, которую используют монахи. Я беру большую дарбуку, не классическую арабскую, а специфическую концертную. Также множество различных шейкеров, которых у меня больше 50 штук.
— Что привлекает вас в изучении древних языков и их использовании в песнях?
— Мы, конечно, не учим эти языки, хотели бы, возможно, но глобальной цели такой не ставим. Нам очень важно, чтобы музыка говорила как музыка, а не как прямой текст. Поэтому мы стараемся, даже если пишем на русском или английском, сделать текст максимально абстрактным.
Голос Яны — это тоже прекрасный инструмент, центральный у нас. И мы не хотим его нагружать каким-то смыслом, как это делается в русском роке. Мне кажется, что слова убивают и заковывают восприятие слушателя в определённые жёсткие рамки. Слово — очень конкретно. А музыкальный язык способен донести до каждого человека что-то своё.
Поэтому мы специально немножко дистанцируемся от текста, чтобы он не мешал восприятию конкретного музыкального произведения. Поэтому и используем такие запутанные и мёртвые языки, чтобы слушателю они не мешали воспринимать эмоции. Второй момент — звучание языка определяет ощущения от музыки. Ведь есть жёсткие языки такие, как немецкий или болгарский, а есть более мягкие и напевные.
— Как вы воспринимаете популярность и признание, ведь ваши диски выпускаются во многих странах мира?
— Есть определённая прослойка меломанов, которые просто любят и слушают хорошую музыку. Они каким-то образом открывают наше творчество, и им оно нравится. Сколько этих людей, я не знаю, но в каких-то странах мы на удивление собираем залы. И для меня это всегда сюрприз, когда я приезжаю впервые, например, в Венгрию, и публика в зале уже знает наши песни. Для меня это чудо современной цивилизации, потому что средства коммуникации позволили различным людям на таком огромном расстоянии узнавать нашу музыку. Это нас сближает, и мы очень любим своих поклонников, потому что они дают нам правильные эмоции.
Ведь концерт — это настоящий обмен энергией. Что касается популярности, то в основном фанатское внимание сосредоточено на Яне, письмами её закидывают, идеями. Она у нас — центр в группе. Но мы не стремимся к такой глобальной популярности, как у поп-звёзд.
— Я знаю, что все члены группы много путешествуют. Чем вы руководствуетесь при выборе места, которое собираетесь посетить?
— Во время выступлений мы немногое видим, только саундчеки и бесконечные длительные переезды. И, конечно, возможность узнать страну открывается только, когда ты едешь не в тур, а просто в путешествие «дикарём». Прежде всего, конечно, нас интересует культура страны, местная музыка, обычаи, какие-то культовые места. Когда я был в Иране, первым делом посетил Йезд — место откуда, по сути, пошёл зороастризм, потому что я с большим уважением отношусь к этой религии. Она для меня, как и для многих исследователей, предтеча современных религий. Для меня это было большим культурным опытом и 
погружением. Потом, конечно, интересует музыка. Наш перкуссионист Кусас недавно ездил в Эфиопию, потому что он увлекается африканской музыкой. Яна в Китай ездила, приобрела флейту баву. Эти поездки дают нам огромную пищу для творчества и большое вдохновение.
— Есть ли какое-то место, где вы мечтаете выступить?
— Сложно сказать, главное, чтобы звук хороший был и публика. Я бы с удовольствием съездил в Мексику, нас туда давно зовут с концертами. Просто слишком нас много и инструментов, и слишком дорогой для организаторов выходит наш приезд.
— Фёдор, а что вас так привлекает в славянском фольклоре?
— Когда я начал интересоваться фольклором разных стран, то понял, что он имеет одни и те же корни. Я хочу сказать, что африканские или кубинские, или наши народные мотивы в песнях и мелодии не сильно отличаются. Я сделал для себя такой вывод, что корни любой музыки, они одни. Отличаются очень сильно какие-то современные направления, но аутентичная музыка нет.
Ведь музыка всегда служила обряду и ритуалу. Сейчас она воспринимается, как элемент развлечения, саундтрек жизни, тусовка. Но музыка народная редко была развлекательной. Она имела, прежде всего, обрядовое значение.
Это песни урожая, похоронные плачи, величальные колядские песни, причитания, овсеневые песни, щедровки — они имели огромное культурное значение, являлись немаловажным культурным кодом. И занимаясь музыкой своей страны, русским фольклором, ты понимаешь то, откуда ты вырос, собственные инстинкты и обряды, свои корни.
— Каким вы ожидаете увидеть Калининград и местную публику?
— Я в Калининграде провёл детство и очень люблю этот город. Мне он запомнился очень солнечным и зелёным. Я много лет не был в Калининграде, и мне интересно, насколько он изменился. С удовольствием прогуляюсь, если будет время. А публика — не знаю, так как мы никогда не выступали в Калининграде. Но я надеюсь, что у нас есть слушатель, и он придёт. И мы совместно сотворим эту магию.
