Благотворительный фонд «Благоустройство и взаимопомощь» собирает средства на восстановление памятников архитектуры в регионе. Корреспондент Калининград.Ru побеседовал с главой организации Андреем Буштаковым о том, охотно ли люди жертвуют на сохранение объектов культурного наследия, как ремонтируется маяк в Заливино и кто контролирует расход народных денег.
— В середине декабря 2020 года начался сбор средство на восстановление маяка в Заливино. Сколько денег удалось привлечь?
— Сразу оговорюсь, что мы подхватили инициативу губернатора, который предложил рассмотреть такой краудфандинговый проект. Мы к нему очень осторожно подходили. Музей Мирового океана и сама Светлана Геннадьевна (Сивкова, — прим. Калининград.Ru) активно в этом участвовали, они долго определялись, как это должно быть и какие бонусы будут раздаваться. В итоге появилась такая программа.
На сегодняшний день собрано 1 миллион 632 тысячи рублей, из которых на восстановление уже направлено порядка полумиллиона. До холодов мы успели немножко привести в порядок площадку — её разровняли, потому что изначально там был холм на холме. И сейчас возле маяка работают геодезисты. Также мы направили деньги на воссоздание бронзовых перил, которые стояли на башне. Позже установим линзу Френеля.
Андрей Буштаков. Фото: Юлия Власова
— Кто в основном перечисляет средства — обычные граждане или юрлица, партнёры музея? И какие суммы жертвуют?
Наверное, 70% — это физические лица. Причём для меня было удивительно, что среди них только половина — калининградцы, а остальное — жители других регионов. Последняя сумма у нас приходила из Санкт-Петербурга.
Оставшиеся 30% — это юридические лица, которые откликаются на публикации в СМИ, звонят мне или Светлане Геннадьевне. Многие спрашивают, можно ли просто чем-то помочь, если денег нет.
Если говорить о взносах, то в среднем нам поступает одна и пять тысяч рублей. Но приходят суммы и по 15 тысяч. Например, самое большое пожертвование от физического лица — полмиллиона. Этот человек сначала желал остаться неизвестным, но в итоге позвонил в музей и, разумеется, получил все привилегии, которые полагаются по этому взносу. А изначально мы его очень долго искали, потому что добро не должно оставаться без внимания.
Самую большую сумму от юрлиц на сегодняшний день выделило предприятие «Продукты питания». Они вышли с инициативой, сказали, что им очень интересно и ничего не надо взамен. Говорили: «Сердце кровью обливается — чем помочь?» Они выделили полмиллиона рублей. И даже получили почётную грамоту от музея.
— Вы уже можете оценить, насколько успешным получился старт кампании? В начале вы не называли сроки завершения сбора, а сейчас появилось понимание, удастся ли собрать 18 миллионов рублей и когда?
— Когда мы все дружно подсветили всю эту историю, сбор начался очень активно. Я видел пофамильно, от кого деньги заходят. Даже члены правительства, кто сколько мог, по три-пять тысяч перечисляли. С этими тремя тысячами, кстати, возникали весёлые истории. У нас же программа краудфандинга предполагает бонусы сначала за тысячу рублей, а потом сразу за пять. Вот приходят нам три тысячи, и как человека благодарить? Звонили и предлагали разбить на три сертификата по тысяче.
Но сбор средств немного приостановился из-за новогодних праздников. У всех свои сложности, затраты и прочее. Сейчас динамика начала восстанавливаться. Я надеюсь, что мы эту сумму соберём в течение двух лет. И нам нужно уже меньше 18 миллионов, потому что в эту сумму входил выкуп дома смотрителя маяка. Нам удалось найти частного жертвователя, который с этим помог. Так что сумма разительно меньше.
Мы не ждём, пока сумма полностью соберётся. Мы проводим работу в рамках того, что имеем. Пришли первые пять тысяч — наняли экскаватор и стали разравнивать площадку. На следующую сумму наняли геодезистов. Им нужно проставить точки, потому что у музея огромные планы не только по восстановлению самого дома и маяка, а по размещению научных объектов, метеорологической станции. Там будет стоять ветряк, который обеспечит электричеством сам маяк. Там появится большая пешеходная дорожка вдоль залива, чтобы туристы могли гулять.
— Для сбора средств на маяк вы используете механизмы краудфандинга, но почему решили не размещаться на специальных интернет-площадках? У них же большой охват аудитории. Плюс они позволяют полностью отслеживать ход кампании.
— Мне в этой части помогает пресс-служба музея, которая этим сейчас плотно занимается. Возможно, всё появится. И мы будем очень рады, если нам подскажут что-то. В работе по продвижению проекта мы будем рады любым советам, консультациям, подсказкам. Как любой благотворительный фонд, мы тыкаемся во все дыры, чтобы где-то самим помочь, а где-то нам помогли.
— До недавнего времени ваша организация не была на слуху, но сейчас вам доверили сбор средств на восстановление исторического наследия. Расскажите, как вообще появился фонд?
— Изначально фонд создавался как частная инициатива. Тогда я был членом наблюдательного совета. После того, как бывший руководитель получил более интересное, на его взгляд, предложение, мне предложили возглавить организацию. И на сегодняшний день учредителем и директором являюсь я.
Наш фонд занимался и занимается деятельностью, направленной на восстановление не только памятников, а восстановлением объектов вообще. То есть мы создаём что-то на деньги частных жертвователей и передаём в дар собственникам. Например, мы благоустроили сквер с фонтаном возле Музея изобразительных искусств на средства «Сбера» и передали его в дар городу. Другим нашим большущим проектом стала реконструкция улицы Баранова. Фонд выступал оператором, а основным инвестором был «Дом.рф».
Также мы построили пять спортивных площадок в Калининграде, провели в 2019 году проект под названием «Весь мир помнит их в лицо» — это стрит-арт на домах в Мамоново, Багратионовске и Гвардейске. Последняя наша работа — портрет героя, женщины-снайпера Розы Шаниной во всю стену здания в Гвардейске.
— Фонд для таких целей и создавался?
— Да. Мы видели, что существует такая возможность, что у финансовых структур есть желание участвовать в развитии города, и откликнулись. Мы начинали с маленьких проектов. Инвесторы смотрели на результативность, качество, сроки и прочее. Так получилось, что они нас выбрали.
— Я предполагал, что фонд придумывался как некий «кошелёк». Инвестор был готов вложиться в улицу Баранова, но не мог перечислить деньги напрямую правительству или городу. Поэтому пришлось создать отдельный счёт, из которого и финансировались работы.
— Это ни для кого и не секрет. Почему именно фонд? Никто же на самом деле не против отдать деньги в бюджет. Но все понимают, что если бы они отдали эти деньги в бюджет, то, наверное, мы сейчас бы только заканчивали конкурс по выбору подрядчика. А по факту мы уже имеем готовую улицу Баранова. И этот проект полностью устраивает и финансовый сектор, и город как выгодоприобретателя.
— Что фонд связывает с правительством Калининградской области? Почему власти вас выбрали для реконструкции Баранова или благоустройства сквера с фонтаном?
— В этом правительство никак не участвовало. Оно нас поддерживает в первую очередь в проекте по восстановлению памятников. Здесь без поддержки властей достаточно сложно что-то сделать, потому что у всех объектов разные собственники. Нам правительство активно помогает в ведении переговоров. У нас семь объектов в программе, и собрать все эти вещи воедино одному физлицу сложно. Поэтому мы вышли на правительство, а они нас поддержали.
— А вы единственный сотрудник в фонде?
— Да.
— За счёт чего существует организация? С каких денег вы получаете зарплату, арендуете офис и так далее?
— Это тоже пожертвования. Часть пожертвований фонд имеет право направлять на внутреннюю деятельность по закону о некоммерческих организациях. Для нас не существует никаких исключений. Вся наша деятельность прозрачная, контролируется налоговой, министерством юстиции и прочими органами. Некоторые финансовые структуры понимают, что нам надо жить — бухгалтерия, налоги и прочее — и помогают.
— Обычно благотворительные организации имеют сайты и аккаунты в соцсетях, где публикуется вся отчётность, включая информацию о жертвователях, доходах и расходах. Сейчас у вас ничего из этого нет...
— Мы готовим информационный ресурс — это будет сайт. Я пока не знаю на счёт страниц в соцсетях, потому что я один и мне сложно вести всё сразу. Не хочется, чтобы существовала страница в «Фейсбуке» (продукт компании Meta, признанной в РФ экстремистской организацией), которая не обновляется. Я просто боюсь, что невозможно объять необъятное. А сайт мы создадим, будет отчёт о реализованных проектах, о проектах, которые мы начинаем создавать. Здесь всё достаточно открыто.
— Когда вы планируете запустить программу по сбору средств на восстановление других памятников и как эта кампания будет проходить?
— Мы планируем начать уже в ближайшие дни. Это будет не краудфандинг, а в чистом виде пожертвования. Сейчас мы ведём плотно переговоры с волонтёрскими отрядами, которые готовы всячески помогать, но у них есть определённые финансовые препоны. Нужны небольшие деньги на мешки под мусор, лопаты, мётлы, элементарно требуется покормить ребят, которые там целый день работают.
Будем размещать информационные щиты с QR-кодами и реквизитами нашей организации. Хочу подчеркнуть, что это отдельный счёт, абсолютно прозрачный и доступный наблюдательному совету. У нас два финансовых оператора — «Сбер» для перевода через «Сбербанк.Онлайн» и «Россельхозбанк» для системы быстрых платежей. Сейчас мы также ведём переговоры с собственниками объектов и площадок, где появятся наши щиты. Огромное спасибо, что готовы размещать информацию на безвозмездной основе.
— В программу включили семь объектов. По какому принципу их выбирали?
— Изначально мы обсуждали программу по восстановлению Железнодорожного. И во время выездов возникла такая шальная и амбициозная идея — восстановить кирху Гердауэна. Тогда мы задумались, что удалённость Железнодорожного — 60 километров. Если к 2022 году он станет новой туристической точкой, как планируется, то туда поедут люди: они погуляют, посмотрят, покатаются на катамаранах, переночуют, а дальше — возвращаться в Калининград? Появилась идея создать целый маршрут — у нас внутри рабочей группы есть такое название, как новое туристическое кольцо. Человек может поехать дальше и увидеть башни Бисмарка, бывшую психбольницу в Знаменске и другие объекты. То есть мы их выбирали по принципу кольца.
— И вы хотите собирать пожертвования сразу на все семь объектов?
— Да. Упираться в один объект, наверное, проще. Но у нашего проекта есть перспектива. Возможно, удастся привлечь какие-то пожертвования от бизнеса. И в этом программа уже выходит из плоскости благотворительности в плоскость политики, потому что нужно всем вместе объединиться. Здесь нельзя говорить только о работе фонда. Львиную долю делают муниципалитеты и областное правительство. Если тот же Железнодорожный заиграет красками и туда поедут люди, тут же вырастет интерес у предпринимателей — появятся сувенирные лавки, фастфуд, гостиницы. Им самим будет нужно увеличивать турпоток. И у нас есть надежда, что бизнес скажет: «Ребята, чем вам помочь, чтобы это продвигалось быстрее?»
Как мне сказали, у психиатрической больницы Алленберг уже появляется частный инвестор, который желает взять комплекс в аренду, привести в порядок и организовать там что-то вроде медицинской клиники.
Но речь не только о больших вложениях, где-то требуется просто физическая помощь. Кирху Гердауэна нужно элементарно привести в порядок, расчистить территорию. РПЦ старается следить, но у них много объектов, и на все не разорвёшься. Кстати, даже не стоит вопрос о том, что мы восстановим, а они сделают в ней молельный дом. Они прекрасно понимают, что многие из объектов — памятники архитектуры.
Есть вещи, которые нужно просто сохранить, помнить и ценить. После того, как мы соберём первые деньги, наблюдательный совет будет принимать решение, на какой объект мы их направляем и в каком формате — консервация, восстановление или благоустройство территории.
— А кто входит в наблюдательный совет?
— Министр по культуре и туризму Андрей Ермак, глава службы охраны памятников Евгений Маслов, Александр Попадин — культуролог и общественник, Владимир Доровский — представитель РПЦ, министр экономразвития Дмитрий Кусков. Вроде всех вспомнил. Эта группа сформирована, они уже встречались и утверждали благотворительную программу.
— У маяка в Заливино есть хороший и активный собственник — всем понятно, как музей его будет дальше использовать. А какая судьба остальных памятников после восстановления? Если башни Бисмарка — больше созерцательный объект, их достаточно законсервировать, то у многих ещё есть полезная площадь. Что там будет?
— Поскольку ещё нет денег на восстановление, пока не очень понятно. Есть общее представление, как использовать эти объекты. На их территории будут музеи, какие-то арт-пространства. Возможно, собственники их своими силами организуют. Например, мы всерьёз обсуждали, что пока на восстановление кирхи Гердауэн и стен замка большущих средств нет, можно поставить там сцену, фудкорты, обучать стрельбе из лука — какие-то тематические занятия. Башни Бисмарка, помимо созерцательной истории, также могут стать музеем.
Это всё будет обсуждаться. Мы себе эти объекты не забираем ни в аренду, ни в собственность. Мы организуем сбор средств для последующей работы.
— Мне кажется, что перед сбором уже должно быть понимание, что делать с деньгами. Это повышает шансы получить нужную сумму, и жертвователь должен знать, куда пойдут его взносы.
— Для этого есть рабочая группа, которая будет принимать решение, куда направлять средства. Если мы соберём миллион или пять — это одна сумма, возможно, на неё даже получится что-то восстановить. Если мы соберём десять-двадцать тысяч, то эти деньги можно потратить на организацию работу волонтёров, нанять грузовик и вывезти мусор. Где-то нужно просто решётки на окна поставить, чтобы памятник не превращался в туалет. Где-то — просто почистить. Где-то появятся двери и наконец-то крыша. Какой-то объект просто законсервируется, чтобы он дальше не разрушался. А, может быть, сумма будет настолько большая, что мы действительно сможем показать видимый результат.
Сейчас сложно что-то оценивать, потому что времена непростые. У людей не так много денег. Летом, я заметил, у туристов из других городов мнение, что у нас, конечно, здорово и интересно, но нечего посмотреть. В той же Польше есть Гданьск, замок Мальборк и так далее. Но мало кто из гостей задумывается, сколько американских денег ввалено в Мальборк, сколько денег ЮНЕСКО дало. У нас таких источников финансирования нет.
Когда мы начинали наши большие проекты, мы сами до конца не верили, что получится, что нам дадут такие деньги. Да, был тотальный контроль за расходованием средств и за всем остальным, но всё получилось. Мы выступали в чистом виде оператором. И даже когда проводили какие-то внутренние конкурсы, тендеры, всегда приглашали представителей финансовых структур, жертвователей, чтобы они присутствовали и убедились, что никакого корыстного интереса нет.
Мы опираемся на региональные и муниципальные объекты — как бы пафосно это ни звучало, но мы хотим, чтобы это всё вернулось жителям. Частнику передавать такие объекты, наверное, с морально-этической точки зрения не очень красиво.
— Ну, и не все люди готовы жертвовать на чей-то бизнес-проект.
— Да. Как с тем же многострадальным домом маячника в Заливино. Мне озвучивали идею, даже не буду говорить кто, чтобы мы собрали деньги и выкупили это здание. Я ответил: «А как вы себе это представляете?» Я просто сидел и объяснял, что некрасиво просить людей скинуться и выкупить что-то. Сколько бы ни стоил этот дом, сто рублей или сто миллионов. Тогда одна из строительных организаций, «Строймонтажсервис», нас услышала. Они долгое время сотрудничают со Светланой Геннадьевной и понимают этот юридический затык, поэтому сами предложили помощь. Потому что если бы мы не выкупили дом, де-юре мы не могли бы проводить никакие работы по благоустройству, так как в центре стоял объект, находящийся в частной собственности.
По закону должен быть как минимум сервитут, чтобы человек туда попал. Равно как не имели бы право менять границы, ограждение и всё остальное. Теперь дом маячника передан Музею Мирового океана.
Мне однажды говорили, что благотворительный фонд — это всё про отмыв денег, и что я сбегу. Но куда я сбегу? Мне крупные организации по 300 миллионов доверяют, и я не сбегаю. Мы здесь, мы работаем, и делаем это, на мой взгляд, хорошо. Все собственники и инвесторы довольны.
Сейчас хочется двигаться дальше. Понятно, что сложное время. Может быть, дальше будет не семь объектов, а пять. Или по ходу сбора окажется, что нужно один восстановить и не распыляться на все. В любом случае нужно начинать и что-то делать. Деньги фонда полностью контролируется всеми органами: поди и рубль не туда направь — тюрьма, Колыма и вещь-мешок за плечами. А у меня двое детей. Мне хочется жить и спать крепко.
