В субботу, 21 мая, калининградскому зоопарку исполнится 120 лет. Культурный объект, который стал одной из главных достопримечательностей города, в 1896 году основал Герман Клаас. В преддверии юбилея корреспондент Калининград.Ru побеседовал с директором учреждения Светланой Соколовой о последних достижениях, трудностях и планах на ближайшие годы.
— Светлана Юрьевна, вы руководите калининградским зоопарком уже четыре года. Какие проблемы за этот период удалось решить?
— Очень много. Это и вопросы технического состояния зоопарка в том числе. Я вспоминаю, когда я пришла в зоопарк четыре года назад, — такое ощущение было, что Вторая мировая только закончилась: дорожки в ужасном состоянии, ржавые решётки. Тогда мне очень повезло, что буквально в первый же год была достаточно серьёзная финансовая помощь от правительства области: по распоряжению губернатора было выделено 40 миллионов рублей. И мы тогда отремонтировали почти все дорожки. Потом удалось поднять весь коллектив: мы выкрасили в течение двух субботников все вольеры, ликвидировали вот это ощущение неряшливости.
С одной стороны, это не глобальная проблема, но, на самом деле, восприятие зоопарка изменилось кардинально. У нас очень хорошо сейчас работают дворники, все отмечают, что у нас очень чисто. Очень хорошо работают и садовники. Многие говорят: «Как интересно гулять у вас по дендропарку». Такие, казалось бы, небольшие изменения привели к самому главному: к восприятию зоопарка как комфортного места для отдыха. И люди к нам вернулись, они стали ходить всё больше и больше. Если когда я пришла, здесь посещаемость была на цифре 220-230 тысяч человек, то в 2014 году у нас было 370 тысяч человек, и это был рекорд за последние 16 лет. Это, конечно, очень здорово.
Большую роль сыграло, что мы наконец-то смогли достроить наш пресловутый обезьянник. Сейчас, по моему мнению, это один из лучших тропических объектов в российских зоопарках. Очень много людей к нам пошло смотреть именно его.
— После ввода в эксплуатацию были какие-то недочёты с этим объектом?
— Вы знаете, я, честно говоря, не видела, наверное, ни одного объекта по стройкам, который бы потом не требовал усовершенствования. Сколько бы ты ни составлял техническое задание, всё равно какие-то нюансы начинают всплывать именно в процессе эксплуатации. С обезьянником всё было достаточно сложно, потому что это — не типовой объект. Не существует никаких стандартов и норм, поэтому, конечно, пришлось его приспосабливать.
Я постаралась по максимуму, чтобы всё, что можно было исправить, было исправлено ещё на стадии строительства. Сразу хочу сказать, что не всё это удалось сделать. Более того, как это иногда бывает после окончания строительства, компания объявила себя банкротом, после чего нам пришлось переделывать вольер для орангутанов за свой счёт.
Почему мы очень долго не завозили орангутанов? Потому что при строительстве мы ориентировались в общем-то на то, что было, смотрели российские, зарубежные зоопарки, но знаний и опыта всё равно не хватало. И поэтому когда вольеры приехали посмотреть эксперты из Германии (мы должны были получить разрешение на орангутанов от координатора по виду, который находится в Германии), мы получили целый список замечаний, которые нужно было исправить. И вот у нас два года ушло на исправление этих замечаний и по вопросам безопасности, и по вопросам благоустройства вольер — сколько там должно быть гамаков, канатов и так далее.
Слава богу, все эти проблемы позади. Буквально две недели назад мы получили наконец-то согласие координатора на перевод животных и находимся в стадии заключения договора с московским зоопарком. Мы получаем самку борнейского орангутана с детёнышем из московского зоопарка и либо в конце этого года, либо в начале следующего привезём самца, его нам дают из зоопарка Ольборга в Дании.
— А новую акулу планируете завозить?
— Нет.
— Почему?
— Это изначально была не очень хорошая идея — содержать животное в таком небольшом аквариуме, тем более вплотную к посетителям. Там вообще нет зоны отчуждения. Если в больших аквариумах животное может просто уплыть куда-то, то при небольшом объёме оно всегда в тесном контакте с посетителями. Это, конечно, для некоторых животных достаточно большой стресс.
Там сейчас живут придонные акулы, они более спокойные, не такие стрессовые. Конечно, содержание любого животного — это всегда эксперимент. В одном зоопарке оно живёт хорошо, а в другом зоопарке — казалось бы, точно такие же условия, но что-то идёт не так. Поэтому второй раз на риски мы не пойдём, поселяя животное, которое отличается повышенной возбудимостью.
— Кроме орангутанов в целом в ближайшие годы каких животных планируете завозить?
— Недавно к нам приехали верблюды, две самки, около двух недель назад привезли самку капибары. К юбилею польский зоопарк обещал нам передать ещё одну. Эти животные живут группами до семи особей, поэтому хотелось бы, чтобы их было больше.
Сейчас мы ведём переговоры с каунасским зоопарком на получение карликового бегемота. Это животное мы пока не планируем содержать парой, потому что в природе оно одиночное. Пока привезём одно животное, а потом — как скажет координатор. Если он посчитает нужным укоплектовать пару, мы получим второго бегемота.
— На каких условиях вы завозите животных?
— Очень по-разному. Если это решение координатора по редким исчезающим видам, то животных мы получаем абсолютно бесплатно, оплачиваем только транспортировку. Таким образом мы получили в свою коллекцию амурского леопарда, мандрилов, так же мы получаем и орангутанов. Если это животное, которое не попадает под действие европейских программ по размножению редких исчезающих видов, а более обычный вид, то мы покупаем, иногда обмениваемся. Вот сейчас у нас обмен с московским зоопарком: мы отсылаем кенгуру, взамен нам присылают самку попугая какаду. Верблюдов мы тоже обменяли на кенгуру, капибару покупаем.
— Сколько стоит капибара?
— Капибара — около ста тысяч.
— А верблюд? Ориентировочно.
—Думаю, около 300-350 тысяч.
— Сотрудников сейчас хватает в зоопарке?
— Сотрудников у нас хватает. У нас 150 человек, штат укомплектован полностью. И зачастую у нас даже ещё стоит некий лист ожидания тех, кто хотел бы работать в зоопарке. Конечно, сложнее всего найти именно людей по работе с животными, ведь это очень непростой труд. К тому же животные привыкают. И если человек пришёл на заработки, а потом понял, что ему здесь тяжело, это не его, то он уходит. За это время животное к нему успело привыкнуть. Поэтому, мы, конечно, держимся за людей, которые работают здесь давно, которые любят свою работу. И я считаю, что если у человека есть перспективы, то его нужно обязательно развивать, обучать.
Мы, кстати, начали стимулировать получение образования, в том числе и финансово. У нас некоторые рабочие по уходу за животными, которые раньше не имели никакого образования, поступили на зоотехнический и биологический факультеты и получают хотя бы базовое биологическое образование. После того, как они закончат обучение, у них появится шанс перейти на следующую ступень карьеры и стать уже профессиональным зоотехником.
— Вопрос по поводу ограждения. В 2014 году, когда сюда пришёл с визитом глава Калининграда Александр Ярошук, вы озвучивали стоимость нового забора 70 миллионов рублей. Какое решение по этому вопросу принято?
— Решение вытекает из текущей финансовой ситуации. Конечно, 70 миллионов рублей на замену всего ограждения — около двух километров по периметру — мы вряд ли получим в ближайшее время, поэтому мы идём по пути решения локальных задач. Наше ограждение позволяет производить замену участками, что мы и сделали.
Вы помните эту историю с кенгуру, когда произошла трагедия и пострадали животные. Конечно, все свои финансовые средства и силы мы кинули на перекрытие именно проблемных участков, и в настоящий момент у нас полностью заменено ограждение через русло Паркового ручья что в районе градостроительного колледжа, что в районе улицы Носова. Потом у нас были локальные ремонты в районе проспекта Мира. И следующая наша задача — это район градостроительного колледжа. Всё остальное ограждение, хоть и выглядит непрезентабельно, не находится в аварийном состоянии. Значит, будем менять участками.
— Сейчас есть опасность, что в зоопарк снова проникнут бродячие собаки?
— Вы знаете, дать стопроцентную гарантию, наверное, не сможет никто, потому что эти животные не только находят лазы, но и просто делают подкопы, и такие случаи бывают не только в наших зоопарках — они бывают в зоопарках по всему миру. Поэтому сказать стопроцентно, что этого не произойдёт, наверное, было бы, на мой взгляд, либо слишком самонадеянно, либо неправдой.
Я — сторонник честности и открытости, и я считаю, что мы сейчас сделали по максимуму всё, чтобы этого не произошло. Мы регулярно осматриваем ограждение, регулярно ремонтируем те участки, которые требуют ремонта, поэтому я надеюсь, что этого не произойдёт и постепенно мы всё-таки сделаем ограждение полностью непроницаемым.
Но решать проблему, конечно, нужно не с ремонтом, а с бродячими животными в городе. Когда я спросила своего коллегу из Гданьского зоопарка Михала Тарговски буквально после того случая, была ли у них такая проблема, он сказал: «Ты знаешь, была». Я говорю: «А как вы её решали?». Представляете, гданьский зоопарк, 120 гектаров территория — там вообще подкопаться можно где угодно. Он говорит: «Проблема решилась тогда, когда в городе исчезли бродячие животные».
— Когда произошла эта трагедия с кенгуру, у вас была договорённость со службой защиты животных, что они будут оперативно отлавливать их по вашему сообщению. Как сейчас обстоят дела?
— У нас сейчас практически нет случаев проникновения животных. Крайне редко. Как правило, если это происходит, то это происходит через открытые калитки, то есть там, где проходят посетители, — могут забежать животные, и, как правило, с этим справляется наша охрана.
— Какие задачи вы ставите на ближайшие два года, которые сегодня в основном ассоциируются с подготовкой к ЧМ-2018?
— Каких-то специальных приготовлений к чемпионату мира по футболу мы не ведём, потому что для нас дорог каждый посетитель. Является ли этот посетитель гостем чемпионата мира по футболу или просто приехал отдыхать в санаторий — для нас эти люди абсолютно равноценны и одинаково важны.
Сейчас зоопарк — это самый посещаемый объект города Калининграда. Я специально провела исследование, узнала, сколько людей посещает Музей янтаря, Кафедральный собор, Музей Мирового океана. Хочу сказать, что с каждым годом увеличивается количество отзывов, и люди уже не пишут, что им не понравилось. Хотя, конечно, я тоже не склонна почивать на лаврах и говорить: «Всё у нас хорошо, всё у нас идёт путём». Конечно, как руководитель я знаю массу слабых мест, которые требуют просто неотложного решения.
Сейчас на слуху наш медвежатник — исторический, ценный объект. Пока до сих пор не решён вопрос с финансированием, но для меня, если говорить о задачах, это задача номер один. Я в этом году обязательно должна устранить аварийность этого объекта. В прошлом году (опять же это прошло незамеченным для основной публики) мы устраняли аварийность, например, в бегемотнике — у нас была угроза обрушения кровли. Мы потратили миллион с лишним собственных заработанных средств на то, чтобы устранить это аварийное состояние. И таких проблемных объектов ещё остаётся достаточно много.
Как я говорю, в зоопарке не должно быть белых пятен — пустых вольер. Сейчас у нас закрыт волчатник на входе, под угрозой закрытия медвежатник, закрыт пингвинник, львятник. Но мы в этом году запустили помещение для карликовых бегемотов — оно тоже пустовало достаточно долгое время, запустили пустовавший с 2010 года деревянный домик — в нём сейчас живут ослы. Мы вплотную подступаемся к пингвиннику. Это здание можно сохранить, и я думаю, что мы потихонечку его реанимируем.
Ну и, конечно, очень хочется осуществить проект реконструкции львятника под птичник, который был сделан два года назад. Мы пытаемся войти в федеральную целевую программу, потому что это 120 миллионов — серьёзные средства, и пока не очень получается. Но я очень настойчива! Губернатор очень помогает в этом отношении. Я надеюсь, что всё-таки дойдёт черёд и до нас. По таким крупным объектам, которые город и мы сами не сможем потянуть, — единственная надежда, что мы войдём в федеральную целевую программу.
Ну а пока мы решаем локальные задачи. Мы заканчиваем навес для жирафов от дождя и солнца, скоро там появится кормушка. В пингвиннике у нас появилась выдра, мы собираемся выпустить её в бассейн. Вот такие небольшие объекты мы делаем за счёт собственных средств.
— В условиях нынешней экономической ситуации надеяться на выделение федеральных средств, наверное, всё-таки бесперспективно.
— Нет, я так не считаю. Если вы откроете целевые федеральные программы, вы увидите объекты, которые там есть. Нужно доказать важность именно своих объектов. Я знаю, что город и губернатор нас поддерживают — наше вышестоящее руководство понимает приоритетность этих задач. Сейчас, конечно, в приоритетах — чемпионат мира по футболу, строительство онкоцентра, я понимаю, что зоопарк находится в ряду объектов, которые требуют внимания. Но то, что это внимание к нам не ослабевает, — однозначно. Поэтому, если честно, я настроена оптимистично. Может быть, это и не случится в ближайшие год-два, а может, и случится.
— А есть какие-то возможности увеличить собственные доходы зоопарка?
— Так мы их и увеличиваем каждый год. Когда я сюда пришла, средний уровень доходов составлял 22 миллиона в год. В первый же год мы сделали 30, потом 40, 50. Я надеюсь, что в этом году будет 55-60 миллионов, если, конечно, не подкачает погода. Когда приезжают новые животные или вводятся в эксплуатацию новые объекты, это всегда даёт всплеск интереса. Но если льёт проливной дождь, это, в отличие от музеев, очень сильно влияет на посещаемость зоопарка. То есть мы фактически выходим на условия 50 на 50 в финансировании объектов. Город нам даёт в качестве муниципальной субсидии 70 миллионов рублей, в прошлом году мы заработали 50 миллионов собственных средств.
Но крупные объекты, которые стоят 100-200 миллионов рублей, без федеральных целевых программ нам не поднять. Ну а в идеале, конечно, нам хотелось бы вернуться к теме реконструкции всего зоопарка. Когда меня спрашивают, вернутся ли к нам белые медведи, будут ли у нас слоны, я всегда говорю: это будет зависеть от того, сможет ли регион построить объекты, которые позволят содержать таких животных. Средняя стоимость этих объектов — от 7 до 15 миллионов евро. Поэтому я думаю, что в ближайшие годы о таких объектах нам точно не придётся говорить. Но это не означает, что зоопарк от этого станет хуже.
Я всегда вспоминаю зоопарк, который я видела в Австрии, Alpenzoo, — он расположен на территории всего пять гектаров, содержит только местные виды животных, но он сделан настолько со вкусом, что после посещения около сорока разных зоопарков России и Европы, в том числе и очень дорогих, в моей памяти этот зоопарк — один из лучших. Поэтому не количество животных определяет качество зоопарка, а условия содержания. Наша задача — сделать так, чтобы люди, приходя в зоопарк, не жалели животных. Вот когда люди, приходя в зоопарк, отдыхают и не получают отрицательных эмоций, он становится именно тем зоопарком, которым должен быть — не только для людей, но и для животных.
— Как вы считаете, есть ли возможность когда-нибудь выйти на самообеспечение?
— Думаю, что чисто теоретически такая возможность есть, если бы мы получили то количество туристов, которое бы просто заполонило Калининградскую область.
— Вот сколько зоопарку нужно туристов, чтобы получить такие цифры?
— Ну смотрите. Если при 350 тысячах посетителей мы зарабатываем 50 миллионов рублей, а для нормального текущего (без реконструкции крупных объектов) существования нам нужно в три раза больше, то это получается где-то миллион человек в год. Понимаете, у нас вся область составляет эту цифру.
Поэтому для того, чтобы получить такое количество туристов, нам, наверное, нужно иметь свободные границы и очень развитую туристическую инфраструктуру. Почему я и говорю, что чисто теоретически это возможно. Но осуществится ли это на практике, зависит не от калининградского зоопарка, не от руководства региона — здесь вступают в действие федеральные правила, нормы, законы. А то, что с каждым годом растёт количество посетителей, не может не радовать, потому что мы за эти деньги улучшаем жизнь наших животных.
— А вы анализируете структуру посетителей? Какую долю среди них занимают наши жители и сколько гостей из других регионов России и иностранцев?
— Да, мы периодически проводим такие исследования. Конечно, львиная доля всех наших посетителей — это жители Калининграда и области. И, кстати, многие мои коллеги, в том числе из польских зоопарков, были удивлены. Когда мы писали концепцию развития зоопарка, мы провели такой анализ, и выяснилось, что доля калининградцев в этих 300 тысячах очень велика. Мне сказали, что это очень хорошо, потому что это означает, что люди возвращаются в зоопарк снова и снова, что им комфортно здесь находиться. Далеко не везде есть такие цифры.
Что касается туристов, то в летнее время их однозначно больше, в разные периоды — от 10 до 30 процентов. Причём это не только жители России, но и жители зарубежья. Я помню, в 2014 году мы проводили исследование — у нас в тот месяц было на удивление очень много туристов из США. Из Японии были — в общем география всего мира здесь есть. Даже по гостевым книгам это можно увидеть.
В зимний период, конечно, людей намного меньше — туристов от 3 до 10 процентов. Но жители, которые приезжают из других городов области, — это же тоже туристы, внутренние туристы. И доля внутреннего туризма — тоже очень важный показатель.
— За счёт чего удалось увеличить количество посетителей, кроме открытия новых объектов?
— Как я уже сказала, за счёт благоустройства зоопарка. На мой взгляд, это просто кардинально изменило его восприятие. Вы знаете, можно иметь очень дорогую квартиру, дорогой дом, но если гости, приходя к вам, видят там грязь и бардак, они вряд ли оценят по достоинству вашу дорогую мебель и какой-то дорогой антураж. И если вы приглашаете их в свой сад, где у вас растут замечательные и редкие растения, но при этом всё заросло сорняками, люди не испытают тех чувств, которые вы хотите у них вызвать. То же самое и в зоопарке. Мы просто навели порядок в своём доме и стали улучшать условия жизни наших животных.
