— Добрый день, Георгий Яковлевич. Расскажите, в чём заключается работа бизнес-омбудсмена?
— Мои задачи как уполномоченного по защите прав предпринимателей направлены не на разбирательства между сторонами, а на то, чтобы пресечь нарушения или бездействие государственных органов. То есть, когда предприниматели разбираются между собой с помощью суда, юристов, бумажек — это не моё дело. Но как только они обращаются в суд или полицию и им отказывают — здесь уже работает наша структура. Наша задача — заставить государственный механизм работать на предпринимателя.
— Часто ли калининградские предприниматели обращаются за помощью?
— Особенность нашего региона в том, что он маленький, и здесь практически нет крупного бизнеса. Можно по пальцам пересчитать крупные компании. В основном — это малые или средние. По закону компании с оборотом до 400 млн рублей считаются малыми, крупными — свыше миллиарда. Из-за этого у нас на душу населения больше предприятий, чем в других регионах России. Большинство этих компаний к тому же возникли с нуля. Это не какие-то старые приватизированные заводы. А раз они начинали с нуля, это действительно настоящие, реальные предприниматели. И у нас не так много тех, кто греется возле бюджета или на госконтрактах, тех, кого в принципе сложно назвать предпринимателями. Я бы не обозначал этим словом и так называемых «красных директоров», которые начали работать после приватизации. Вот таких у нас, к счастью, немного. Поэтому здесь преобладает настоящий, так сказать, предпринимательский климат.
Но у этого фактора есть и оборотная сторона: на предпринимателя, который на свой страх и риск создавал компанию с нуля, достаточно легко «наехать». За ним не стоят какие-то истории, лоббистские группы, как у многих крупных предприятий. Поэтому у нас совершается достаточно много противоправных действий в отношении таких бизнесменов. Правоохранительные органы всегда были здесь сильны в обеспечении безопасности, но там есть недобросовестные сотрудники, и некоторые этим пользуются.
У меня сейчас порядка ста обращений от предпринимателей, письменных — около сорока. Не все касаются рейдерства, и не везде происходили какие-то организованные «наезды». Существуют и такие надзорные органы, которые создают дополнительные административные барьеры либо излишнее давление. Иногда с коррупционной целью, иногда они чисто идеологически считают, что новый курс России на рыночную экономику — это неправильно. Есть также обращения на бездействие правоохранительных органов. Они говорят: «Вы там разбирайтесь между собой, а мы вмешиваться не будем». Но когда одна сторона предпринимает против другой преступные действия, даже экстремистские, — обстрел машины, например,─ правоохранители должны навести порядок.
— Не значит ли это, что за правоохранителями в этот момент кто-то стоит?
— Насколько показывают прокурорские проверки, не всегда там есть какой-то замысел. И не всегда какие-то люди стоят за полицией.
— То есть им просто лень?
— Здесь роль играет и лень, и показатели. Раскрываемость никто не отменял. Есть и идеологические моменты, когда они говорят: «Ну, эти разбогатели, потеряют пару рублей — ничего страшного. «Пощипают» друг друга — это нас не касается. Мы — для общественного порядка, а это к нему мало относится». Но правоохранители созданы для того, чтобы охранять право вообще и право частной собственности в том числе. Если мы уже провозгласили этот курс и строим рыночную экономику, то без частной собственности её не будет. Пока у нас не обеспечат право частной собственности, никто не будет инвестировать — ни зарубежные предприниматели, ни даже местные. Они будут стараться вывести средства туда, где есть гарантии. Но это понимание законов экономики не всегда разделяют правоохранители.
— Поясните, пожалуйста, что такое рейдерский захват. Как это происходит и почему не пресекается?
— В любом рейдерском захвате всегда отчасти виноват сам владелец, потому что идея завладеть предприятием возникает тогда, когда оно излишне открылось какому-то риску, и это заметно для внешних сторон.
Или кому-то оно очень нужно. Мы говорим о разных мотивациях. Бывают захваты, которые организовываются годами. Например, кому-то нужна территория в центре города. Тогда захват готовится долго, планомерно, документально, с юристами. Изучаются все уставы, договора, запускаются шпионы в это предприятие, находятся слабые места и атакуются именно они.
Второй вариант — когда предприятие открывается какому-то риску, например, берёт кредит. В этом случае редко обходится без сотрудников банковских структур, которые прекрасно знают положение компании. Они могут «подсказать» нужным людям, а иногда и «надавить» на предпринимателя. Могут пригрозить арестовать всё имущество или предложить перекредитоваться у «нужного» человека. И, естественно, чтобы он не рисковал — на время отписать имущество ему. А потом, когда человек приходит в банк, ему говорят: «За тебя уже давно всё заплатили, имущество не твоё, свободен». Есть варианты, когда бывшие партнёры между собой не могут установить единогласия по поводу выхода из предприятия. Кто-то один или группа решают воспользоваться ситуацией.
Рейдерский захват чаще всего происходит без участия каких-либо правоохранителей, хотя обе стороны пытаются привлечь силовые структуры на своё поле. Однако во многих случаях не обходится без некой коррупционной составляющей. Либо это банковский сотрудник, либо сотрудники государственных структур, которые перерегистрируют имущество. Нотариальные конторы иногда в этом тоже замешаны.
У нас пока не происходило таких экзотических случаев, как в Ростове, когда захват предприятия совершается через бракоразводный процесс. Придумывается какое-то уголовное дело на предпринимателя, и пока он в следственном изоляторе, обрабатывается его супруга. Они разводятся, а всё имущество — на ней. Тут неожиданно появляется «новый муж» и забирает всё.
В Калининградской области сейчас идёт достаточно нешаблонный «наезд» на «Связьинформ». Там огромное количество поддельных документов якобы от этой компании. Таким образом, парализуется её деятельность, а с другой стороны — идёт «наезд» с целью арестовать долю предприятия. И пока компания «отбивает» свою лицензию, идут кляузы якобы от их имени в сторону лицензионных, налоговых и правоохранительных органов. Якобы кто-то, кому-то, что-то одолжил и не возвращает. Пока предприятие отвлекается, идёт планомерная попытка отъёма его долей. Здесь используют не совсем добросовестных или компетентных судей.
— Насколько вообще распространено рейдерство в Калининграде?
— В настоящий момент ко мне письменно обратились девять бизнесменов. Но ещё есть устные обращения, где люди по некоторым причинам не готовы писать заявление. Закончено рассмотрение четырёх дел. Одно из них не чисто рейдерское, там между собой разбирались учредители. В конечном итоге человек пострадал, но как бы на законных основаниях. Я говорю «как бы», потому что закон позволяет проделывать такие номера с одним из учредителей.
— Бывали случаи, когда удавалось вернуть предприятие?
— Да, конечно. В двух случаях из тех четырёх, которые мы рассматривали, практически был приостановлен захват. Но я не Бэтмен, который прилетит и всё вернёт, — дальше дело уже за предпринимателем. Мы даём возможность избавиться от противоправных действий при помощи прокуратуры и надзорных органов, потому что у нас нет таких полномочий. И подсказываем предпринимателю, зачастую не очень грамотному, правильный и законный путь. Потому что в такие переделки чаще всего попадают предприниматели, которые не задумались вовремя о юридической безопасности, о корпоративном управлении. А при правильном корпоративном управлении сложно что-либо захватить.
— То есть главный рецепт против рейдерства — это грамотность, самозащита и правильные шаги самого предпринимателя. А что делать с теми людьми, которые вроде всё делают правильно, но всё равно попадают в такую ситуацию?
— Во-первых, вовремя обращаться, не бояться и не стесняться идти в такие структуры, как наша, в прокуратуру, полицию. Последние не всегда могут увидеть состав преступления, потому что это достаточно сложно. Тем не менее они тоже противостоят рейдерам, когда идут явные противоправные действия.
Конечно, первым делом следует принимать привинтивные меры — обязательно должен быть орган корпоративного управления. Например, совет директоров с независимыми директорами или правление. Он должен одобрять решения владельца, без него учредитель не должен утверждать важные сделки. Ведь на одного человека всегда легче «надавить», чем на целое правление. Все эти рецепты есть, они давно разработаны, и все консультанты, юристы о них знают. Если нет понимания, то нужно заранее к таким специалистам обращаться, потому что потом придётся переплачивать в судах.
Во-вторых, если предпринимаются какие-то рисковые действия, берётся какой-то кредит, подставляются активы, ─ нужно всё заранее продумать. Обязательно обращаться к юристам, а не полагаться на свой здравый смысл. Поэтому рецепты достаточно простые — готовиться заранее, при рисковых действиях быть особенно внимательными и обращаться к консультантам. К тому же при выборе юриста нужно обязательно учитывать его репутацию, потому что часть из них находится по ту сторону «баррикад».
С другой стороны, на то они и предприниматели, чтобы принимать рисковые решения. Иначе бы они были наёмными работниками и жили бы от зарплаты до зарплаты, не нужно было бы рисковать своим имуществом и здоровьем. Поэтому важно их поощрять за то, что они развивают экономику. Но риск должен быть просчитан ─ это главный рецепт.
— Почему в Калининграде случаются банкротства крупных предприятий с хорошей репутацией, таких, например, как «Россбан»?
— Это хозяйственные риски. Я беседовал с генеральным директором «Россбана», спросил: «Не является ли это банкротство следствием каких-то противоправных действий, и кто в этом замешан?». Но в данном случае это хозяйственные риски. Да, это образцово- показательное, одно из лучших предприятий нашего региона. Когда среднее предприятие выходит на российский рынок, оно сталкивается с предприятиями-гигантами, которых можно назвать «слонами». И наша маленькая «зебра» выходит в это большое «стадо».
Так было и в случае с «Россбаном». Они просто подверглись риску, взяв крупный контракт, если не ошибаюсь, в Сочи. И когда они выполнили его за свои средства, подрядчик по каким-то причинам отказался платить.
То есть они были субподрядчиком в большом проекте. Попросту выражаясь, их «кинули». Но не на 100 тысяч, не на два миллиона, а на миллиарды. Я ещё хочу к этому добавить, что предпринимателям и так хватает хозяйственных рисков, и так хватает проблем, поэтому особенно преступно, когда ещё и госорганы действуют против них или не защищают их.
— Как на калининградских предпринимателей повлияет «заморозка» строительства БАЭС? Ведь в этом процессе участвовали многие местные мелкие компании.
— Уже повлияло, уже есть ко мне обращения от тех предпринимателей, с которыми не расплатились генподрядчики. К сожалению, у нас пока ещё не налажена связь с такими же структурами, как наша. В Ленинградской области, например, нет пока омбудсмена, то есть я не могу к коллеге обратиться. А в Сосновоборской прокуратуре и в налоговой полиции, к сожалению, делают вид, что потеряли запросы. Ну, будем действовать через Москву, через главного омбудсмена страны Титова.
Пусть суммы, которые не заплатили нашим предпринимателям, для кого-то не очень большие, но для кого-то они достаточно значительные. Естественно, предприниматели законным путём защищали свои права — выиграны суды, наложен арест на имущество недобросовестных генподрядчиков. Но некоторые из них, нарушив все законы, самоликвидировались. Незаконно, потому что если есть исполнительный лист, ликвидировать предприятие практически невозможно.
Есть значительное количество пострадавших, и для экономики региона это не очень хорошо. У предпринимателей была работа, у них были заказы, а теперь они резко остановились. Когда будет возобновлено строительство, и произойдёт ли это вообще — большой вопрос. Конечно, для нашего региона это и в стратегическом, и в экономическом плане — важный объект.
— Уже традиционный для последних недель вопрос о «литовской проблеме». Как это повлияет на наш бизнес и на отношения с партнёрами из Литвы?
— Есть анекдот на эту тему. Два бегемота сидят на одном берегу, вяжут шапочки. Подбегает крокодил и спрашивает: «А здесь дно илистое или каменистое?». Один бегемот говорит: «Илистое». Крокодил разбегается, «бах» на камни и разбивается. Второй бегемот спрашивает: «А зачем ты ему сказал, что илистое дно?». Первый отвечает: «А зачем ты мне вчера шапочку распустил?».
Так и получается, что кто-то на кого-то обиделся, а пострадала Калининградская область. На самом деле, мне кажется, что с точки зрения экономики значение «литовской проблемы» преувеличивается.
Потому что литовское молоко занимает какие-то доли процентов в нашем обороте. Да, оно создаёт конкуренцию и где-то положительно влияет на цены. Чем больше конкурентов, тем лучше потребителю. Теперь одним конкурентом меньше, и появилась потенциальная возможность вернуть монополизм местным производителям. Но уже не те времена. Вы помните, когда ОАО «Молоко» было реально монополистом и диктовало ценовую политику, отчасти придавив многих фермеров и сделав производство молока невыгодным в нашем регионе? Но эта монополия на сегодняшний день разрушена: есть масса других производителей и влияние импорта из Польши.
Но это гуманитарная проблема, ведь пострадали и другие грузоперевозчики. Чем виноваты, например, перевозчики бананов через клайпедский порт? Задержались грузы, это всё — мёртвые потери для экономики. Они никому не выгодны и, к сожалению, невозмещаемы. Увы, мы оказались в такой ситуации, но я уверен, что всё выровняем и будем дружить с соседями. У нас были обострения и с Польшей, и с Латвией в своё время. И в этой ситуации, кстати, есть плюс — стала понятна уязвимость Калининградской области. Она стала очевидной и федеральному центру. Может быть, это ускорит принятие закона об особой экономической зоне. Очень надеемся на это.
— Каковы ваши прогнозы на 2016 год?
— Думаю, что будут определённые трудности с точки зрения перехода на новые рельсы. Ведь значительная часть нашей экономики построена на том, чтобы перерабатывать ввозимое сырьё и дальше отправлять товар в Россию. Но в долгосрочном плане нам надо привыкать к самостоятельности. Самим зарабатывать и искать своё место в распределении труда. Старое место, которое мы для себя обозначили, — быть площадкой импортозамещения для «большой» России, — к сожалению, уйдёт в любом случае. Потому что мы вступили в ВТО, и барьеры упадут в 2018 году. Годом раньше, годом позже — тут большого значения для экономики нет. Так что это объективный ход истории, и нам нужно как-то перестраиваться. Да, возможно, будет экономический шок, и будет закрыта часть предприятий. Но это как раз те риски, против которых тяжело что-то возразить. Для населения я не вижу большой проблемы, потому что у нас — дефицит трудовых ресурсов. Думаю, что будут открыты новые рабочие места. Уже сейчас многие предприятия готовятся к новым рынкам. Наиболее дальновидные предприниматели уже разработали свои стратегические планы.
