С профессором Балтийского Федерального университета им. Канта Михаилом Анатольевичем Никитиным мы знакомы добрых два десятка лет. Помимо основной профессии доктор физико-математических наук увлекается написанием сатирических сказок и баек, увлекся было политикой, едва не стал депутатом Госдумы от «Медведя», входил в Политсовет Социал-демократической партии России.
Но едва на то и едва… Пронесло профессора мимо политической карьеры, угомониться бы профессору, ан нет — он себе новую «забаву» нашёл. Пошёл по инстанциям Михаил Никитин в попытках внушить чиновникам мысль — региону позарез нужна площадка для создания продукта, который нужен будет всем.
На чем, к примеру, поднималась экономика Ирландии — это в Европе, или Индии — это в Азии. Да на разработке компьютерного продукта.
Вот уже 14 лет бьется над созданием такой площадки профессор. И ведь что любопытно: на Западе такие площадки, их технопарками назвали, работают, наши соседи— поляки, недалеко от Эльблонга чуть ли не техногород отстроили. А у нас?
— Работают Центры в Казани, под Москвой, в Новосибирске, — начинает Никитин.
— Э, — вклиниваюсь в рассуждения, — да Новосибирск — это Сибирское отделение Академии Наук, это институты ядерной физики, математики, геологии…
— Никто не спорит, — миролюбиво соглашается профессор. — База великолепная. Но и у нас в регионе была наука и неплохая, была своя специфика: море, океан — судостроение, рыбный промысел, переработка морепродуктов, перевалка грузов — порты, передовые космические и электронные технологии на «Факеле» и «Кварце», фундаментальные исследования в РГУ и КГТУ…
— И вот четырнадцать (!) лет ты стучался в двери, вел переписку с губернаторами, министрами, депутатами…
— И не только. Были заинтересованные люди, которых называют спонсорами, были успехи в получении Грантов и средств, как в России, так и в Европе.
— А чего не хватало?
— Скорей всего, желания у местных чиновников вникнуть в суть предлагаемого проекта и создать нормальные условия для развития инноваций и малого технологического бизнеса. Потому-то давали под проект помещение (ПТУ № 9 в Калининграде или ПТУ №19 в Гурьевске), то отказывали в реализации проекта, даже если он был прописан в областной инновационной программе и было положительное решение Министерства экономического развития РФ. А то просто два департамента не могли между собой договориться, или не хватало чьей-то чиновничьей подписи. В этом отношении хочу помянуть добрым словом Л.П.Горбенко, В.Г.Егорова и Ф.Ф.Лапина, которые хотя бы пытались помочь в создании инновационно-технологического центра в Калининграде.
Как понимаешь, ни в Москве, ни в Европе наших ссылок на местный колорит вначале не понимали, вежливо улыбались, а потом вздыхали…
— Что же происходит?
— А ничего. Как мне кажется, мы сейчас зациклились на словах Свобода, Равенство, Братство. Хотя мир, я имею в виду, развитые страны, уже давно живет на троице слов: Свобода. Равенство. Солидарность.
Солидарность — это нормальные отношения между людьми ради общего дела и блага. В нашей стране нет солидарности ни между бизнесом и народом, ни между властью и народом, ни между властью и бизнесом. Отсюда нежелание бизнеса вкладывать деньги в долгосрочные проекты, нежелание власти делиться управлением, иными словами, создавать, не на словах, гражданское общество. Отсюда классовый эгоизм имущих. А хорошие примеры рядом: Швеция, Финляндия, Дания и, как ни удивительно, Эстония.
Равенство. Это, прежде всего, равенство всех перед законом. Но разве можно говорить о равенстве в России. Его нет ни в политике, ни в праве, ни в экономике. Право стало привилегией власти. Оно служит только власти и игнорирует интересы простых людей.
Свобода. У нас это слово всегда понимали своеобразно. В СССР вожди утверждали — настоящая свобода это свобода исповедовать коммунистические идеалы, все остальное от лукавого.
Теперь нам даже не объясняют смысл слова — просто регулируют «режим свободы». Регулируют то, что записано в Конституции как гарантия прав каждого гражданина. Допустим, я захотел заняться бизнесом — имею право. Оно есть, а реальность? Нет настоящей свободы предпринимательства. Поэтому нет предпринимательской инициативы. Весь российский бизнес пока живет на том, что осталось в наследство от СССР.
Не потому ли сегодня практически все отрасли производства переживают глубочайший кризис – до 80% устаревшее оборудование.
Мы гордились, и по праву, планом ГОЭЛРо и всеобщей электрификацией страны. В развитие энергетики СССР вкладывал гигантские средства. А сегодня наши основные ГЭС нуждаются в модернизации. Я не говорю о таких отраслях, как станкостроение, машиностроение, где полный развал. Что творится в системе ЖКХ – испытывают все.
— Но ведь это все Россия получила в «наследство» от Страны Советов.
— Значит, нужно было передать это богатство в надёжные руки, а не раздавать своим людям. Надо было контролировать процесс формирования новых собственников, ограничив их корысть, злоупотребления и сумасбродство, создавать цивилизованное гражданское общество. Взять хотя бы налог на добавочную стоимость.
На Западе, в той же самой ФРГ, есть налог на добавленную стоимость — 18 процентов. У нас он тоже есть — 20 процентов. Но «Газпром» добывает газ — добавляет 20%. Потом какая-то фирма-посредник, наверняка связанная с «Газпромом», газ продает — еще 20%. Далее опять ценовая надбавка.
Не потому ли в наших магазинах товары дороже, нежели в магазинах Европы? А лекарства в аптеках …
— А как объяснить то, что продукт, созданный в России, оказывается чаще всего дороже аналогичного западного?
— На мой взгляд, тут несколько факторов: низкий технологический уровень производства, огромные издержки и потери, слабая квалификация исполнителей, как результат — кошмарная производительность труда… Еще перечислять?
— Из сказанного можно сделать вывод: иностранные инвесторы не спешат к нам, поскольку не очень верят, что можно в этом процессе что-то изменить?
— И не только. Они не уверены, что завтра не изменятся правила игры, что к ним не нагрянут представители различных контролирующих, инспектирующих органов, у которых планы и задачи, и которым тоже хочется кушать.
Я, к примеру, слабо представляю, что «Автотор» сможет выйти на рубеж в 60-70 процентов добавочной стоимости при сборке автомобилей. Допустят ли это, скажем, представители БМВ? Ведь они заботятся о торговой марке! И весьма сомнительно, что разрешат даже изделия из пластмассы выпускать на предприятиях Калининграда.
— Что же делать?
— Перестать пускать пузыри и кричать о гигантских проектах и перспективах. Понять, что спасти можно хотя бы то, что имеет традиции — судостроение и судоремонт, сельское хозяйство, строительную индустрию, плюс новое, имею в виду область, производство, в основе которого человеческий капитал.
— И все это на базе технопарков и технополисов — своеобразных городков инновационных технологий?
— Ох, не топчи больные мозоли. Боюсь, что уже поздновато. Но делать надо — еще есть перспективы, ведь интеллектуальный продукт понадобится во многих отраслях, даже при сборке автомобилей.
Создание даже одного успешно действующего технопарка или технополиса в области будет большим достижением. Появится реальная площадка, опыт которой можно будет тиражировать дальше. На этой площадке будут опробованы новые подходы, связанные с тесной кооперацией с фирмами и технопарками Европы. Это — творческий путь. Он изменит не только отношение человека к своему делу, но и к жизни.
Приведу пример. На одной из фирм в Германии в начале 60-ых прошлого века, в полуразрушенных цехах поставили новое оборудование, одели рабочих в красивую форму и освоили выпуск высокотехнологичной продукции. Рост производительности труда составил едва ли не 150 процентов. И закончилось это тем, что сегодня Германия — один из самых влиятельных игроков как на экономической, так и на политической карте Европы.
— Как тебе программа развития региона правительства области?
— А никак. Я не увидел в ней главного — переориентацию экономики области на внешние рынки. Попытку хоть в малом повторить опыт китайских приморских экономических районов в создании высококонкурентной и высокотехнологичной экономики. Мы намертво привязываемся к пуповине старой экономики. Мечты, к примеру, о десяти миллионах туристов. Нам нужны тысячи предприятий среднего и малого бизнеса самого разного направления, прежде всего, в интеллектуальном производстве. Нам нужны инновационные центры. Благо, еще немало осталось специалистов.
