Первым вопросам, которые возникают в подобной ситуации всегда, — «Кто виноват?» и «Что делать?» — уже больше сотни лет. Они естественны и вместе с тем постоянны — в том смысле, что с самого момента их формулировки практически всегда вынуждены оставаться без ответа. Однако недавний теракт, подведя черту под не таким уж и продолжительным периодом стабильности, заставил задавать и вопросы иного толка. Люди отчаянно пытаются понять, в какой стране и для чего мы живем, и назвать это любопытством никак нельзя: слишком уж многие хотят, наконец, получить ответы и слишком уж громко звучат сегодня разнообразные призывы. У людей рвутся наружу усталость и злость — это, по гамбургскому счету, и есть те самые единственные чувства, которые воспитала в нас нынешняя власть. Еще неделю назад к ним иногда примешивались или едкий юморок, или не менее едкий сарказм — в конце концов, не всё ж время злиться и негодовать. Однако в ситуации, когда многие в очередной раз почувствовали, что на месте одного из сорока погибших могли оказаться они сами, их родные, близкие и друзья, на другие чувства — кроме тех самых, усталости и злости, — просто не хватает сил.
Перекос
Направленность терактов на простых людей, очередным утром отправлявшихся на учебу и работу, и та легкость, с которой они были совершены, и стали факторами, которые вызвали невероятный общественный резонанс. Не последнюю роль в этом, конечно, сыграло и место, где прогремели взрывы: транспорт, который бы был «народнее» метро, сыскать довольно трудно. Кроме того, любое событие (а уж тем более такой ошеломляющей силы), произошедшее в Москве, по определению получает внимания и откликов в разы больше, чем нестоличное, всегда приобретая характер общенациональной трагедии. Причин тому множество: имеют место и вполне отчетливая «близорукость» ведущих российских СМИ, и сам статус города и горожан, и даже простая математика — в конце концов, в Москве живет десятая часть населения страны.
Положа руку на сердце: в последние годы взрывы на Северном Кавказе и журналистами, и обывателями стали восприниматься как нечто обыденное, становясь чуть ли не антуражем этого региона — наподобие пальм в тропиках или испанской корриды. Внимание же к столичным происшествиям несравнимо больше: сообщения о взрыве на рынке или городской площади в одном из северокавказских городов, «повисев» немного в телевизионных эфирах и на главных страницах новостных сайтов, практически сразу уступают место новостям из Москвы и Санкт-Петербурга. О жертвах в столичных городах помнят и знают многие — в то же время о погибших в Моздоке и Ставрополе, Аргуне и Нальчике, Невинномысске и Назрани, Кисловодске и, конечно же, Грозном забывают почти сразу. При этом в кавказских городах страдают и погибают порядком больше людей, но новостная картина сжимается, вычленяя только самые больные места. Недавний теракт в Кизляре доказал это еще раз — просто сравните количество сообщений, комментариев и фотогалерей, посвященных московской трагедии, с количеством материалов о трагедии на Кавказе.
Назвать же антуражем теракты в Москве никак нельзя. По уже названным выше причинам любое происшествие там всегда близко — хотим мы того или нет — ко многим из нас. Не стали исключением и недавние взрывы в метро.
Человеки
Именно в таких ситуациях как никогда ярче проявляются характерные черты нашего общества. Утро понедельника сделало безжалостный слепок с душ людей, показав, чего они сто́ят в чрезвычайной ситуации. Своеобразно сформулированное замечание о том, что «люди-то все разные — есть говно, а есть человеки», еще раз доказало, насколько неправы те, кто считает, что все положительные качества у людей исчезли как класс. Идеалисты и моралисты тоже остались у разбитого корыта: очень уж по-разному вели себя москвичи в день терактов.
Были «бомбилы», требовавшие за путь в три станции метро несколько тысяч рублей. Были отзывчивые, без разговоров подвозившие спешивших на работу людей за просто так. Были параноики, избившие несколько десятков кавказцев. Были продавщицы, участливо спрашивавшие у покупателей: «Ваши-то все в порядке?» Были шакалы на людском горе, «разводившие» людей посредством СМС. Были сотовые операторы, вопреки своей обыденной жадности вернувшие горожанам все деньги за сообщения, отправленные в тот день. Были аптеки, продававшие нашатырь и бинты за двести рублей. Были превосходно и оперативно сработавшие медики и спасатели — настоящие герои понедельника.
Показательно и отношение россиян к московской трагедии — говоря об этом, нельзя не заметить, что российская история сделала круг, вернувшись к уже пройденному этапу. Теракты в метро вызвали к жизни определенное «потепление» отношения к москвичам — еще недавно ненавистным для многих. То же изменение в людском сознании было связано со взрывами жилых домов на улице Гурьянова и Каширском шоссе в 1999 году. Именно тогда, пожалуй, россияне впервые за всё время суверенитета пожалели москвичей, неожиданно для себя поняв, что и в Нерезиновой тоже живут люди — такие же простые и беззащитные. Жители микрорайонов Томска и Казани, Новосибирска и Ростова, Владивостока и Питера прекрасно понимали: на месте столичных жителей могли оказаться они. Пронесло. Повезло. Не оказались. Теперь история повторилась снова.
Обыденность
Жизнь, как известно, состоит из множества мелочей. Теракты в метро оголили все те стороны жизни и все те проблемы, которые в обычной жизни кажутся нам не более чем мелочами. Как ни прискорбно это отмечать, но именно взрывы в подземке указали на бесчисленное множество нюансов, от которых в критической ситуации зависят и жизни людей, и стабильность общества.
Так, именно теракты показали недостаточную компетентность (если на сказать больше — кривизну) интернет-СМИ и блогов — я имею в виду моментально проглоченную дезинформацию о третьем взрыве на «Проспекте Мира». Та легкость, с которой не соответствующее действительности сообщение было принято тысячами людей за Единственно Верную Истину, указывает на опасность слепой веры в правдивость интернет-журналистики и, в особенности, блогосферы.
Подобных нюансов — множество. Теракты «выволокли» наверх десятки явлений: это и хамская парковка автомобилей, мешавших проезду «скорых» и спасателей; это и искренняя любовь первых лиц к фразерству (любопытно, что Владимир Путин по старой памяти потянулся к сортирной тематике — конкретнее, к канализации, а Юрий Лужков, наоборот, выдал нечто высокопарное, назвав произошедшее «тысячекратным бесчеловечием»); это и суетящаяся церковь, взывающая ко всем — от бомбил и СМС-мошенников до организаторов терактов; это и очередной выброс сообщений в духе «ФСБ взрывает Россию»; это и опостылевшие разговоры в ток-шоу на тему «Можно ли было предотвратить теракт?» и «Нужна ли России смертная казнь?»; это и беспомощность в критической ситуации силовых структур; это и всплеск идиотских высказываний о том, что люди теперь должны всё время думать о трагедии и ходить исключительно с сурово-надрывными лицами.
Однако самое главное — мы снова стали страной, которую так цинично и бесконечно больно взрывают. Первой ласточкой стал «Невский экспресс»; теперь ощущение тревоги и неизвестности поселилось в умах и сердцах окончательно. Так, образ мышления москвичей в первые дни после теракта значительно поменялся — доказательством тому многочисленные заметки и посты как журналистов, так и людей, не имеющих к СМИ никакого отношения.
Казалось, мы уже потеряли этот статус, стряхнув с себя остатки того страха — страха, занимавшего наше сознание после подземного перехода «Пушкинской» и после Беслана, после «испарившегося» между «Автозаводской» и «Павелецкой» вагона метро и после Волгодонска, Каспийска и Буйнакска, после «Норд-Оста» и после Буденновска.
Мнения
Общественная реакция на теракты в метро — во всем, кроме слов скорби и поддержки, а также вопросов без ответа — различалась значительно. В первые дни после трагедии говорилось и писалось многое: кто-то клеймил атмосферу скотства в стране, кто-то удивлялся то ли трусости, а то ли тупости телевизионщиков (даже несколькими часами спустя продолжавших радовать зрителей сериалами и жизнерадостными ток-шоу), кто-то рассказывал о крайней простоте провоза взрывчатки с Кавказа в Москву, а кто-то сравнивал людей в метро с этаким живым щитом, которым хозяева жизни отгораживаются от внешнего мира. Зарубежные СМИ единогласно констатировали полный крах политики Путина на Северном Кавказе и назвали теракты недвусмысленным намеком на то, что руководству страны пора бы уже задуматься о реальной борьбе с бедностью и коррупцией. Отечественные журналисты в то же время большей частью призывали к отставке тех руководителей, чьи ведомства «проспали» теракт, плюс Лужкова и Путина — как, впрочем, и всегда в последние несколько лет.
Отдельно — и, по большому счету, заслуженно — доставалось милиции. Ведомство Нургалиева, годами нарабатывавшее себе имидж посредством «воспитательной» работы с населением, получило по полной. Разброс мнений о доблестных милиционерах, как всегда, был значительный. Находилось место и дежурным (но от этого не менее справедливым) комментариям в духе «в метро они могут разве что из травматика в пассажиров стрелять, но не людей защищать», многие едко замечали, что предотвращать взрывы — это не пенсионеров на Триумфальной площади в «бобики» заталкивать. Был и заход на проблему с другой стороны: некоторые (опять же с полным на это правом) апеллировали к тому, что при должном уровне организации теракта предотвратить его не представляется возможным — в Москве банально слишком много людей, всех не проверишь. Действительно, поймать преступника трудно в принципе. Поймать преступника, когда вокруг разброд и шатание, и даже председатель профсоюза милиционеров дает комментарии, прикидывая, кому и на сколько организаторы терактов дали взяток — невозможно.
Куда единодушнее люди высказывались о беспомощности ФСБ. Учитывая место, где произошел первый теракт, люди активно развивали две темы — вопрошая, почему «сигнал» спецслужбам был сделан за счет ни в чем не повинных пассажиров подземки, и негодуя, как вся агентурная сеть ведомства (изрядно, конечно, прореженная в 90-е годы) была о взрывах ни сном ни духом.
Впрочем, руководство МВД и ФСБ не остались в долгу, развив наикипучейшую деятельность, — начав валить ответственность друг на друга, ссориться и пенять на всё что угодно. Кроме того, не стоит забывать, что любой теракт — это превосходная возможность выпросить немалые бюджетные деньги на новое оборудование и проекты и получить их в полном объеме. Ну и, разумеется, теракты — это отличный повод еще больше укреплять вертикаль власти и закручивать гайки. Куда же без этого? Самый свежий пример — это полный донкихотства выпад спикера Госдумы против «Ведомостей» и «Московского комсомольца». Борис Вячеславович очень по-грызловски обвинил издания в пособничестве террористам, разве что не возложив на редакции газет обвинения в организации терактов.
Стандартнее всего поступило руководство страны: кроме уже упомянутых заявлений Путина, Лужкова и Грызлова, другие спичи оказались куда более прозаичны. Даже запасшиеся неимоверным терпением вряд ли могли пробиться сквозь пелену абстрактностей, произносимых официальными лицами, — от всех этих «усилить контроль», «наладить взаимодействие», «провести реорганизацию», «претворить в жизнь» и «всеми силами не допустить» начинало мутить даже самых стойких.
Вместо послесловия
Теракты в подземке в очередной раз показали, что есть в нашей жизни что-то музыкальное, а конкретнее — оркестровое. Согласитесь, есть сходство между тем, как во время исполнения произведения оркестр неожиданно затихает и готов почти умолкнуть, но вдруг снова играет в полную силу — и взрывами в метро. Музыканты здесь мы: остановились на секунду, почитали еще раз новости с места происшествия, урвали десять секунд репортажа по ТВ, отдышались, подумали о чем-то в духе «страшно стало жить» — а жизнь тем временем снова набрала ход: мы снова ругаемся в интернете, по два часа обсуждаем с Люськой, какие мужики козлы, и снова радуемся и огорчаемся по пустякам.
Это ведь и есть жизнь.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции Калининград.Ru
