1
Нет уж, раб божий Вяземский, мои родители, честные, добрые, интеллигентные и уважаемые люди, прожившие долгую и трудную жизнь, не были больными животными! И бабушка моя, беспартийная коммунистка, первая в КО учительница, награжденная орденом Ленина, не была. И многие друзья нашей семьи, известные и тоже прожившие непростые жизни, были порядочными и культурными людьми, но не животными!
Да чего уж там: миллионы солдат, смертию смерть поправшие в той страшной войне, вставали навстречу пулям не во имя Господа, а за Родину, за Сталина — но не были животными! И те, кто возрождал эту страну из руин, строил новые города и заводы, подымал целину, прокладывал дороги, прорывался в космос, были разными, но все-таки людьми, даже если им некогда было молиться.
Этот человек, я имею в виду бывшего интеллигента Вяземского, просто походя, ради красного словца, обгадил могилы миллионов людей, многие из которых, как мне кажется, были куда достойнее его — и уж во всяком случае не были рабами, даже божьими. Много, видимо, в упомянутом Вяземском скопилось этого самого... чем гадят!
Но знаете, что самое страшное: на днях в Госдуму внесен закон о защите чувств верующих. Так вот, по этому закону, если я публично (например в телепередаче) заявлю, что православные — это больные животные, то меня по заявлению верующих могут посадить в тюрьму на срок до пяти лет, то есть практически как убийцу. И поделом, ибо я оскорбил их религиозные чувства.
А вот я обвинить того же Вяземского в оскорблении своих чувств не имею права, ибо какие у меня, неверующего, могут быть чувства? Сыновняя любовь? Патриотизм и уважение к истории страны? Ощущение справедливости? Все это, по мнению депутатов Госдумы, по сравнению с чувствами религиозными — мелочи, и права на их защиту у меня нет.
Короче, как ни крути и что бы хором ни врали депутаты всех фракций, но закон этот стал знаковым, ибо впервые население страны разделено на две группы: первого сорта, то есть те, у кого имеются особые чувства, которые государство жестко (и даже жестоко) защищает, и второго — то есть граждане, у которых никаких таких, нуждающихся в отдельной защите, чувств нет. Если кто не знает, это называется сегрегация. Думцы могут гордиться: еще никто и никогда на планете не додумывался до сегрегации по наличию (отсутствию) чувств.
Однако даже если скандальный закон принимается в неприличной спешке, халтурить все-таки не надо, господа депутаты!
2
Давайте не будем закрывать глаза на очевидное: у нас не все люди хорошие, и не все друг друга любят. Невзирая на утверждения иерархов РПЦ о чуть ли не сплошной православизации страны, до всеобщего возлюбливания ближнего нам еще очень далеко. И методы, которые отдельные граждане используют в разборках между собой, порой весьма далеки от христианских.
Однако теперь, с принятием нового закона, все значительно упрощается. Нанимать киллеров или отморозков, которые изобьют вашего врага, дорого и опасно, а смастерить бомбу и засунуть ее под неприятельский автомобиль умеет не всякий. Куда проще прийти в суд, объявить себя верующим и заявить, что ваш враг публично плюнул в сторону собора или показал язык крестному ходу, чем невероятно оскорбил ваши тонкие религиозные чувства. Пять лет — долгий срок.
Насколько я понимаю, никакого подозрения у следствия и суда такие обвинения вызвать не должны: вспомните, например, бугая охранника храма Христа Спасителя, которого так потрясла выходка «Пусси», что у него отнялись руки и ноги и он два месяца не выходил на работу! А что вы хотите: религиозные чувства — вещь оккультная, труднопостижимая для простых смертных. К тому же нанять несколько свидетелей кощунства гораздо дешевле, чем одного киллера. Думаете, у нас не найдутся тысячи желающих по дешевке свести личные, экономические и политические счеты?
Иными словами, для того, чтобы исключить злоупотребления новым законом и использование его в корыстных и политических целях, в первую очередь необходимо отделить овец от козлищ, а верующих от неверующих. Нет, в самом деле: когда к защите закона обращается автовладелец, у которого угнали машину, он предъявляет права и техталон. Если обворовали квартиру, пострадавший предъявляет паспорт с пропиской, ордер и документы на право собственности.
Даже женщина, заявляющая о том, что ее изнасиловали, в качестве доказательства, что она женщина, имеет вторичные половые признаки. В крайнем случае, если по оным не поймешь, есть паспорт и медкарта, где обязательно указан пол. И это правильно: чтобы исключить злоупотребление правом, суд никогда и никому не должен верить на слово — доказательства и только доказательства!
А как проверить, действительно ли человек верующий или желает расправиться с политическим, например, противником? Запросить справку из церкви? Но там не ведут строгого учета прихожан. И потом — учитывая корыстолюбие отдельных священнослужителей... в свое время церковь даже отпущение грехов продавала любому желающему! Католическая, правда.
Говорят, уже есть предложение обязать неверующих носить опознавательные знаки (ОЗ): например, нашитую на одежду красную звезду или изображение атома (поскольку среди них много ученых). Тогда судья, увидев одежду без ОЗ, сразу поймет, что пришел истинно верующий и его защищать надо. Но и здесь возможны злоупотребления: атеисты — они животные хитрые и коварные.
3
С этой точки зрения, гораздо объективнее было бы некое испытание, так сказать — тест, однозначно доказывающий, что человек верующий и имеет право на спецзащиту. Идея, правда, не моя, я надыбал ее в интернете, но от этого она менее удачной не стала. Например, в Евангелии от Матфея ( 17.20) сказано...
Кстати, надеюсь, вы не думаете, что апостол и святой в своей, как известно, богодухновенной книге может ошибаться или (чур меня!) врать? Ну и правильно, ибо подобное сомнение безусловно оскорбит чувства верующих. До пяти лет все-таки... Так вот, в Евангелии от Матфея сказано: «Истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажите горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет. И ничего невозможного не будет для вас»
Конечно, гору в суде организовать трудно, но небольшую тест-гирьку килограмм на шестнадцать — запросто. И как только заявитель скажет ей перейти из одного конца зала суда в другой, а она перейдет, так результаты теста следует запротоколировать — и суд вправе считать жалобщика верующим, то есть подлежащим защите. Ну, а если гири почему-либо не окажется, то можно прибегнуть к помощи апостола Марка.
Ибо в Евангелии от Марка (16-18) сказано: «Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: ...возложат руки на больных, и они будут здоровы». То есть жалобщик по дороге в суд заезжает в ближайший хоспис, возлагает руки на двух-трех больных, дожидается, пока они станут здоровыми, и является в суд уже со справкой, подтверждающей, что он истинно верующий.
А если и хосписа нет, то тот же Марк утверждает, что уверовавший может изгонять бесов, без вреда для себя пить яды, брать в руки змей и говорить на разных языках — короче, огромный простор для творчества! Но какие именно способы удостоверения того, что верующий действительно верующий (и, следовательно, имеет право на особую защиту государства) должен избрать суд — вопрос к вам, господа депутаты.
4
Но это не единственная проблема, которую ставит перед правосудием новый закон. Посудите сами: если у человека угнали машину, он предоставляет правоохранителям доказательства, что она была, и протокол, фиксирующий факт угона. Факт кражи тоже фиксируется протоколом. И даже упомянутое выше изнасилование подтверждается соответствующими медицинскими справками и актами соответствующих экспертиз.
А как быть с оскорблением религиозных чувств, даже если их наличие принимается на веру? Люди-то все разные: одному хоть плюй в глаза — все божья роса, а другой из-за выеденного яйца готов впасть в истерику и начать помирать — вспомните уже упомянутого охранника из ХХС. Когда мы говорим об оскорблении в общегражданском смысле, то законодатель довольно точно определяет, какими именно словами, куда и как надо послать человека, дабы он имел право почувствовать себя оскорбленным.
А в случае с чувствами религиозными? Поскольку оскорбить их может что угодно, даже наличие иной религии, то что именно призван защищать новый закон? Все от всех и всегда или когда захочется? Сдается, тут сплошные возможности злоупотреблений. Нет уж, господа депутаты: взялись за дело — так делайте его на совесть! Определите для начала, кто именно и когда будет составлять протокол об оскорблении религиозных чувств (можно ли это доверить полицейским, не имеющим теологического образования?), а также какие именно слова и деяния будут образовывать состав преступления, а какие — нет.
И главное — не забудьте указать, какие должностные лица будут иметь право профессионально подтверждать, что произошел именно факт кощунства, а не чего-либо еще, и что именно этот факт оскорбил именно религиозные чувства. То есть достаточно ли приходского священника и церковного совета — или следует запрашивать подтверждение патриархии?
Кстати, это очень серьезное дело: закон, о котором идет речь, касается именно религиозных и никаких иных чувств — оскорбление последних, как известно, если и наказывается, то по другим статьям и гораздо менее строго. А между тем где гарантия, что в каждом конкретном случае наряду с религиозными не окажутся оскорбленными и иные, не защищаемые данным законом чувства? Эстетические, например, или тот же патриотизм?
Но в правовом государстве невозможно допустить, чтобы один состав преступления наказывался по закону, предназначенному для совсем другого состава! Короче, вам господа депутаты, просто необходимо разработать методы, позволяющие отличать религиозное возмущение граждан, имеющих на это право, от возмущения простого общегражданского, свойственного лицам более низких общественных слоев. Это же в конце концов суд, а не гадание на кофейной гуще.
Или еще один аспект этой проблемы: закон довольно широко трактует ответственность за содеянное — от штрафа и общественных работ до длительного тюремного заключения. Согласитесь: между необходимостью двести часов помахать метлой и многолетней отсидкой есть некоторая разница, и зависит она, видимо, от того, насколько серьезно нанесенное оскорбление и насколько глубоко страдает верующий.
И опять та же проблема: у нас есть вполне объективные методы определения нанесенного материального ущерба или тяжести телесных повреждений, но как измерить глубину и обширность страданий верующего? Ведь это зависит от степени его веры, а она у нас до сих пор объективно не определяется.
Может быть, прежде чем вводить закон в действие, обязать патриархию провести аттестацию верующих с присвоением каждому квалификационного разряда «верующего первой, второй или третьей категории»? Или, на худой конец, хотя бы констатировать наличие религиозных чувств первой, второй или третьей глубины? Тогда суд сможет более объективно подходить к определению наказания.
Короче: кто, когда и как, господа депутаты, будет доказывать наличие у пострадавшего религиозных чувств, а также степень их пострадания в результате кощунства?
И еще: кем и как будет документироваться и протоколироваться самый факт оного кощунства и какими объективными признаками и обстоятельствами он должен определяться? Мало ли, кто и что сочтет кощунством! Вон людям даже правила русского языка уже не нравятся: по правилам «бог» писать и с маленькой буквы можно (в нерелигиозных текстах), а они утверждают, что это их оскорбляет и рвутся в суд.
5
Ну, и последнее: граждане второго сорта, то есть должных чувств не имеющие и спецзащите не подлежащие, тем не менее все-таки граждане и несут бремя общегражданских обязанностей наряду с верующими. А между тем закон о защите религиозных чувств — это не просто декларация, а работа тысяч людей: правоохранителей, судей, сотрудников пенитенциарной системы. И эта работа, равно как и прочие связанные с этим законом госрасходы, должны оплачиваться из общего бюджета. Но разве это справедливо, когда немалая часть граждан страны будет из своего кармана финансировать функционирование закона, который их не защищает и не касается?
То есть не кажется ли вам, господа депутаты, что было бы правильно ввести для особых, обладающих ярко выраженными религиозными чувствами, граждан отдельный налог «На спецохрану чувств», из которого (в части, касающейся нового закона) и оплачивать работу полиции, судей и тюремных надзирателей?
Кстати, заодно это поможет решить и проблему с идентификацией человека как религиозного: предъявил справку из налоговой инспекции, что исправно платишь налог «на спецохрану», — значит, истинно верующий. Налоговики у нас все-таки люди государственные, а не представители общественных организаций, как церковники.
Короче, Божьей помощи и успешной работы вам над новым законом, господа депутаты. Вот видите, и у нас, неверующих, бывают почти христианские чувства...
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции Калининград.Ru
