1
С человеком, к которому я было собрался, познакомился лет восемь назад. Чуть выше среднего роста, улыбчивый и неутомимый, он мотался на своем видавшем виде «Москвиче» по кабинетам, организациям, по людям.
Нет, он не просил: просто рассказывал о том, что строит в Багратионовске церковь — Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. И ему помогали — как могли и чем могли.
Помню, ехали мы в его «Москвиче»: дворники не работали — снег закрывал лобовое стекло, боковые окна не закрывались — машину продувало. А ему не было до этого дела. Он шел дорогой, которую выбрал.
Что знал я о нем? Что был старшим помощником капитана, ходил на судах «Мортрансфлота».
Многие помнят, что в этом Агентстве даже матрос должен был быть членом партии — ведь визы открывались не куда-нибудь, за границу!
Он никогда не рассказывал о себе, о семье, казалось, его жизнь, верней, смысл его жизни — только в возведении Храма.
Вот к этому человеку, которого не видел несколько лет, и собрался. О чем хотел спросить? Ну, к примеру, о сподвижничестве. Как я это понимаю — одно, как он — другое. Что значит для него — служить людям.
Словом, много о чем хотел спросить у своего старого приятеля. Отец Дмитрий был рад телефонному звонку — хоть и сказал, что дел — суток не хватает, но спокойно и доброжелательно, а главное терпеливо слушал мои объяснения, отвечал.
— Тяжело время выкроить. Позвони дня через три-четыре…
Недели две продолжались такие наши переговоры, пока я не сказал:
— Нам незачем обманывать друг друга. Я на твой вопрос — почему хочу приехать — ответил, мне кажется, очень важно людям будет знать, что сподвигло тебя на этот путь.
Теперь твой черед: почему не хочешь встречи?
Вразумительного ответа не услышал. Понимаю, занят, и людям не объяснишь, что заезжему журналисту нужно уделить время.
2
Или еще что-то мешало? К примеру, один мой добрый знакомый перед сложной операцией хотел покреститься, а затем с женой обвенчаться. Хотели это сделать в новом, светлом, известном едва ли не всей Европе творении рук человеческих. А сделали в Нестерове. Почему?
Сергей, этот мой знакомый, замявшись, все же сказал: цены в Багратионовске неподъемные, в Нестерове же сказали — сколько можете. Нечто подобное и в самом городе, который Храм украшает, слышал. Значит, изменился сам отец Дмитрий?
Ничто человечное никому не чуждо. И служители церкви такие же люди. Владыко Пантелеймон, сам с ним чокался, по случаю мог пропустить рюмочку-другую. А почему бы нет!
Что еще хотел спросить? Скажем, как относиться к словам одного из идеологов РПЦ Всеволода Чаплина, который на всю страну с экрана телевизора заявил: «Господь отомстит». Это по поводу девиц, устроивших пляски в Храме Христа Спасителя. Я-то был абсолютно уверен, что Господь не мстит! Он ми – ло – сер – ден!
О чем еще хотел поговорить? Ну, хотя бы о том, что власть вначале в России разрушила веру в Бога, Царя и Отечество; навязала веру в какие-то идеалы. А теперь, как я понимаю, обрушив и это, и не в силах предложить что-то, решила опереться на церковь.
Не потому ли так много привилегий РПЦ? Вначале — беспошлинный ввоз сахара, водки, сигарет. Затем возвращение земель, зданий. Церковь стала обретать силу: еще бы, президенты, министры, губернаторы и т. д. спешат приложиться, испросить благословения. А власть — штука тяжкая: она и хмелит, и значимым делает. Многие ли выдержат, пусть даже искренне верующие служители Церкви.
Понимаю, деньги нужны на то, чтобы в Храме было тепло, чтобы налоги платить, да и на еду, воду, не из воздуха расчетные бумажки падают. В Германии, где большинство населения католики или протестанты, есть налог на церковь. И всем известно, что католическая церковь — один из богатейших институтов в мире.
Ан нет, вспыхивают скандалы: то одного из иерархов, то другого изобличают в стремлении, как бы точней сказать, поживиться, обогатиться. Искушение велико! Устоит ли человек, сможет ли, когда ему дадут право.
Мне доводилось слышать: телевизор — зло, отнесите его на свалку. Но почему работает церковный телевизионный канал, а там все время — бегущая строка с просьбой о помощи и реквизиты — куда деньги переводить.
3
Словом, вопросы были, а вот захотел бы отец Дмитрий ответить на них — не знаю. Потому что и над ним есть начальник (иерархическая лестница-то выстроена), и не поймет ли начальник искренность за глупость, не осудит ли за высказывания, которые не понравятся.
Спорить, доказывать — себе дороже. И так хочется покоя после разъездов по приходам, после бесед с людьми, после свадебных радостей и горя на похоронах. Говорят, человек ко всему привыкает.
Но служитель Церкви — особый случай. Если не пропускает чужие радость или горе через свое сердце, то как сможет найти слова утешения или надежды.
Отец Дмитрий — человек, перед которым искренне преклоняюсь, отказался от встречи. Тем не менее, я все же решил сказать о том, что мучает.
Надеюсь, что таких, сподвижников, как отец Дмитрий, много и кто-то откликнется. В противном случае, спрошу — неужели в чем-то прав?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции Калининград.Ru
