Когда в Канаде один полицейский ляпнул: «Женщины не должны одеваться как шлюхи, если не хотят, чтобы их изнасиловали», его с треском уволили. Но, несмотря на это, по стране (между прочим, вполне христианской) прокатились массовые акции протеста, впоследствии перекинувшиеся на США, Англию и Австралию. А совсем недавно нечто подобное сказал губернатор Джакарты, и теперь уже Индонезию сотрясают демонстрации возмущенных женщин. Но это у них.
У нас же священник (по мнению некоторых — в силу монашеского сана одолеваемый сексуальными комплексами) преспокойненько несет с экрана телевизора то же самое, что и канадский полицейский, а человека, который посмел этим возмутиться, отдают под суд. Как говорится: почувствуйте разницу!
Думаю, вы уже догадались: я о процессе, на котором учредитель «Тридевятого региона» Б. Образцов обвинялся по ст. 282 ч. 1 УК РФ «Унижение достоинства неопределенного круга лиц по признаку их отношения к религии». На днях суд огласил приговор: обвиняемого признали виновным, но не лишили свободы, как требовал прокурор, и не запретили ему издавать газету, как настаивал истец, а оштрафовали на 100 тыс. рублей. Следствие окончено, забудьте — был в прошлом веке такой фильм.
Однако есть глубокое подозрение, что некоторым забыть не дадут, ибо этот судебный процесс не что иное, как прецедент (по-русски: лиха беда — начало), или, если хотите, пристрелка оружия. И вытекают из этого прецедента три весьма неприятных для многих из нас урока.
Урок первый: Свобода слова — понятие относительное
Кто-нибудь всерьез думает, что автор иска к Образцову г-н получиновник Макаров действительно обиделся за «неопределенный круг» сановников церкви (о которых нелестно отозвался издатель) и выступил в их защиту? Поднимите руки, встаньте и выйдите вон! А я поговорю с оставшимися, не столь наивными и доверчивыми. Этого человека, Макарова, абсолютно, видимо, не взволновало, что толстый бородатый мужчина в одежде (извините уж за правду), по основным определяющим признакам являющейся женской, публично оскорбляет миллионы достойных гражданок страны — а ведь у нашего правдолюба жена, наверное, есть.
Неужели он, до впадения в елейную святость, ни одной девушки не любил, только монашками пробавлялся? А если любил, то возможно ли, что его нисколько не оскорбило то, как протоиерей Чаплин плюнул им всем, девушкам, с которыми Макаров встречался, в глаза? Это надо же так изуродовать психику человека! И церковный сановник Кураев, который в своем ЖЖ разговаривает с людьми языком пьяного бомжа, тоже тонкую душу г-на Макарова не задевает, а Образцов задел? Не верю!
А вот в то, что г-н истец, как получиновник администрации, истовый сторонник «ЕР» — верю. И то, что газета Образцова — бельмо на глазу и единороссов, и нынешней администрации — знаю. Обратите внимание: на суде г-н Макаров требовал не извинений, не церковного покаяния и даже не тюрьмы, а запрета Образцову издавать «Тридевятый регион» — это называется проболтаться или у кого что болит… Выборы же на носу, самое время информационное поле зачищать, а тут случай подвернулся.
Уверен, что суть произошедшего даже не в Образцове: мог бы и любой другой по любому другому поводу вляпаться, дело же не в человеке, а в уроке «неопределенному кругу лиц»: мол, видите, что мы можем? Методика проста до безобразия: нужны кто-нибудь из приближенных к власти Макаровых (со старыми связями в полиции) и какой-нибудь эксперт, желательно с образованием, полученным в середине прошлого века в одном из пединститутов одной из нацреспублик бывшего СССР.
А уж эксперт, в меру ума и таланта, докажет все что угодно. Когда я читал экспертизу, положенную в основу обвинения против Образцова, то постоянно вспоминал старую байку про женщину, которой в ходе трамвайной ссоры кто-то сказал: «Что вы на меня рычите?» — «Раз я рычу, значит, я лаю, — ответила женщина. — Раз я лаю, значит, я собака. Раз я собака, значит, женского рода. Караул, сукой обозвали!» Хотите — верьте, хотите — нет, но у нас в Калининграде это не анекдот, а методичка для составления лингвистических экспертиз.
Вот только один пример из доброго десятка: в своем заключении эксперт утверждала, что Образцов, называя священников «ряжеными», по сути еще раз обозвал их «трансвеститами», поскольку это практически синонимы. А «трансвестит» — оскорбление, следовательно… На это один из свидетельниц (между прочим — член союза российских писателей и профессиональный редактор) заметила, что у русских слово «ряженые» существовало задолго до появления понятия «трансвестизм». И в самом деле: в старинном гадании говорится: «Суженый, ряженый, приди ко мне наряженный». Неужели славянские красны девицы призывали гермафродитов или хотели оскорбить женихов?
Прокурорша в это время вроде и не выходила из зала, но в своем заключительном слове отметила, что экспертиза ее полностью устраивает и никаких ошибок она в ней не видит. Конечно, можно допустить, что деятельница Фемиды в школе плохо успевала по русскому языку и просто не поняла, о чем речь, но, похоже, дело в другом. Сдается, прокурор, умеющий не видеть очевидного, не слышать правды и не слишком отягощенный стремлением к истине и жаждой справедливости — третье условие способности власти окоротить в любое время любого неугодного.
А четвертое — помощь суда. Господин судья внимательно выслушал все аргументы в защиту Образцова и даже головой покивал, но в текст приговора услышанное не включил — словно и не втолковывали ему на процессе азы русского языка и основы закона об экспертизе. Иными словами, у юстиции со слухом все в порядке: не хочу слышать — и не слышу. Впрочем, надо все-таки отдать судье должное: из наказаний, предусмотренных статьей, он выбрал практически минимальное.
А в целом — предвыборный месседж: демократия — демократией, но не увлекайтесь, господа оппозиционеры. Ежели что, у нас на всякого найдется и Макаров, и прокурор, и судья. А официальный эксперт по русскому языку в Калининграде вообще один — никуда не денетесь. На этот раз никого в тюрьму не посадили, но если надо — посадим.
Урок второй: региональная оппозиция —понятие неопределенное, формы не имеющее
Одна, очевидная, на мой взгляд, истина: если в доме пожар, то не время разбираться, кто чье ведро схватил — тушить надо. Это, конечно, при том условии, что общий дом жителям дороже, чем личное ведро. Интересно, неужели наши лидеры и вожди разнообразной оппозиции не увидели, что обвинение против Образцова — это предупреждение всем пишущим и публично говорящим не то, что предписано?
В конце концов, не суть важно, о священниках вы нелестно отозвались или, например, о госслужащих — главное, что методика укрощения строптивых успешно отработана: мелких получиновников в администрациях полно, Фемида свои роли знает, а экспертиза, если надо, успешно докажет, что вы жестоко оскорбили человека, даже назвав его «милым». Добро пожаловать поговорить — если лишних 100 тыс. есть. Или заткнитесь!
Было весьма противно следить за дискуссией в интернете, на тех немногих сайтах, где хотя бы упоминали об скандальном процессе против Образцова. Жуткое дело: все все понимают, все сплошь демократы и, казалось бы, борьба за свободу слова и за право на высказывание своего мнения должна как-то объединить людей — ан нет! Одним не нравится весь Образцов целиком, другим — местами, третьи его газету недолюбливают, четвертым его клуб мешает…
Короче, порой — чисто собачья свара под девизом «Падающего толкни и укуси»: мелкие самолюбия и большие амбиции, застарелые сексуальные комплексы, личные пристрастия — и ни слова о демократических ценностях. Как вымело из сознания многих наших свободолюбов священную преданность демократическим идеалам! Это и есть представители той самой оппозиции, которая собирается государством управлять? Да упаси бог! Одно мешает в окончательного пессимиста превратиться: даже в тех дискуссиях находились нормальные люди, которые все-таки сумели мух от котлет отделить. И, кстати, далеко не все они хорошо к Образцову относятся, но — поддержали же!
Откровенно говоря, еще в самом начале следствия, когда по доносу получиновника в редакцию «ТР» с идиотски-бессмысленным обыском нагрянул ОМОН, вся демократически настроенная общественность просто обязана была на дыбы встать! Нет, никто даже не рыпнулся.
А посему абсолютно правильно высказался один из участников дискуссии, разгоревшейся под обсуждением сообщения о суде: «Вот потому и не получается у вас ни хрена ни с выборами, ни с протестами, что, когда объединяться нужно (ради дела, между прочим), вы свои мелкие комплексы и обиды выплескивать начинаете. Высокой политикой заниматься хотите, а смотрите ниже пояса. Оно конечно — у каждого свой потолок». Только думаете, этот голос все услышали?
Впрочем, история с Образцовым — только иллюстрация к той очевидной истине, что нет у наших разрозненных оппозиционеров ни цели, ни идеи — потому и собственные ведра для них важнее общего пожара. Ведь согласитесь, что демократия, как и любой другой тип устройства общества — не цель, а только средство ее достижения. Ну, стали мы всех выбирать — и что дальше?
В этом смысле еще более показательна история с «Правым делом», та, которая разворачивалась у нас в Калининграде перед развалом партии. Честно говоря, в этом конфликте обе стороны хороши! Неужели триумвират Гинзбург — Махлов — Дорошок не понимали, что восемьсот человек — это лучше, чем двести? Разве вполне реальная возможность создать настоящую альтернативу «Единой России» на предстоящих выборах, возможность, которая может и не повториться в ближайшие годы, не стоит того, чтобы ради нее поступиться самолюбием и даже выгодой?
Нет, рванули к кормушке, расшвыривая всех на своем пути! Однако и другая сторона, те, кто остались с Цикелем и не стали сотрудничать с новым руководством «Правого дела», тоже немногим лучше — может, им стоило смирить гордыню ради общей задачи? Если она, разумеется, есть, эта общая задача… Ибо и альтернатива правящей партии — тоже не самоцель, а средство достижения чего-то большего. И коли этого большего нет, тогда, конечно, самолюбие и выгода важнее.
Но раз уж так, то какого лешего наша оппозиция беспрестанно жалуется, что власть к ней не прислушивается и с ней не считается? Государство, оно, знаете ли, сила, и если ему противостоит не сила, а толпа людей, страдающих амбициями и больным самолюбием, не способных договориться и объединиться даже перед лицом явной и очевидной угрозы, даже ради священных демократических идеалов, то чего бы вы хотели?
Урок третий: калининградское журналистское сообщество — понятие несуществующее
Помните знаменитую песню времен светлых надежд на перемены: «Возьмемся за руки друзья, чтоб не пропасть поодиночке»? Так вот, это не про нас, уважаемые коллеги. Первый звоночек прозвучал, сдается, еще тогда, когда власть заткнула весьма на тот момент влиятельного в народе оппозиционного журналиста и депутата Рудникова. Грубо и топорно заткнула — но эффективно, согласитесь.
Не думаю, что был в городе хоть один журналист, не понимающий, что обвинение Рудникова в избиении двадцати омоновцев — бред сивой кобылы, а все следствие шито не то, что белыми нитками, а прямо-таки бельевыми веревками. И что? Все время, пока шел суд, абсолютное большинство калининградских СМИ затихарилось по углам и прикинулось ветошью, видимо, надеясь, что следующими будут не их журналисты.
А ведь тогда власти еще боялись народа и прессы, потому и судили Рудникова не здесь, а в заштатном Пскове — видимо, посчитали, что с глаз долой — из сердца вон. Правильно посчитали… Ну, а теперь, в деле Образцова, никто его уже никуда не вывозил — поняли организаторы этого процесса: в Калининграде им бояться некого и нечего, чтобы они ни вытворяли. Народ безмолвствует, пресса тоже — все шито-крыто, веселись — не хочу!
Даже обидно: попробуйте тронуть милиционера, судью, чиновника, таможенника — и они всей корпорацией на защиту своего встанут. Даже если он очевидно неправ, такую стенку выстроят — не пробьешься. Что же мы, господа коллеги? Уверен: заступись калининградские СМИ за собрата по профессии, просто хотя бы заинтересуйся этим делом — и оно бы развалилось еще на стадии следствия. Нет, промолчали практически все.
А ведь начни мы, журналисты, хором задавать вопросы и копаться в нюансах, так чтобы следователи, эксперты и прокуроры с судьями, а заодно и их близкие, боялись по утрам любую газету открыть, телевизор с радио включить или в интернет выйти — совсем иные отношения у администрации и общества получились бы! Кто в государстве, в конце концов, четвертая власть — пресса или церковь? У нас в регионе, по факту — церковь, мы ей сами эту власть в одной упаковке с Образцовым отдали…
Понятное дело, что внутри любой корпорации масса своих внутренних противоречий и тонкостей, а между собой СМИ еще и конкуренты. Понятно и то, что Образцов — фигура непростая, многих и по многим поводам раздражающая. Но даже в лесу, когда пожар и звери спасаются бегством, они на бегу друг друга не жрут. И в период засухи, на водопое, у них тоже перемирие: сначала общую беду превозмочь надо, а потом уже о личной сытости думать — так инстинкт самосохранения требует.
Да только у нас, похоже, этот инстинкт атрофировался, вот и не считается с нами никто: газеты о бедах народных каждый день пишут, телевизор бардак, нас окружающий показывает с утра до вечера, в интернете блогеры вообще на пену исходят — и что? Да плевала власть на всех нас, она даже на официальные запросы СМИ отвечать перестала — мне, например, наш председатель облсуда уже добрый десяток раз не ответил.
А все почему? А все потому, что руководство знает: ежели что, расползутся наши журналисты по своим норкам и будут делать вид, что их здесь вообще не стояло! Оно, руководство, в этом уже убедилось. И потому, братья, не следует удивляться, что через годик мы любую статью и любой телевизионный сюжет будем сначала на одобрение какому-нибудь очередному Макарову таскать и в глазки ему заглядывать: потрафили ли, не осерчал ли? А то где по нашей бедности 100 тыс. взять…
Только, кажется, мы нечто подобное уже проходили, если кто помнит.
специально для Калининград.Ru и газеты «Тридевятый регион-Калининград»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции Калининград.Ru
