В далёком 2002 году перед новым художественным руководителем Театра имени Маяковского Сергеем Арцибашевым стояла нелёгкая задача — вернуть зрителя в зал, а знаменитых актёров — на сцену. «Женитьба» справилась на все сто: спектакль показывали более 500 раз и всегда с аншлагом, что не удивительно.
На сцене, посреди беспросветно чёрного пространства, раскинулись райские кущи. Пыльные, как будто засиженные мухами зеркала отражают бесконечные горшки с фикусами и геранями, не хватает только кружевных занавесок, буфета со столовым серебром и часов с кукушкой. Надворный советник Подколесин (Игорь Костолевский) сомневается: жениться или нет, вот в чём вопрос. В минуту тяжёлых раздумий к нему является сваха Фёкла Ивановна (Светлана Немоляева). С ужимками и прыжками мартышки она сообщает: «Невеста есть». И тут начинается: сваху гонят, друг Подколесина Кочкарёв (Михаил Филиппов) берётся за подготовку, ведь женить закоренелого холостяка — это дело чести.
Невидимая рука режиссёра превратила гоголевских героев в карикатурные маски. В лишённом перспективы пространстве, между фикусами и зеркалами быстро становится душно и тесно. Каждый актёр — звезда, каждая роль — бенефис. На сцене настоящий, кондовый театр в его массовом понимании.
Здесь всё как положено: материал — исконно русский, классический. Действие течёт весело, но в то же время размеренно, есть где посмеяться и где взгрустнуть. Актёры играют задорно и живо, костюмы добротные. И вообще весь спектакль сделан как будто одним размашистым, залихвацким жестом: «Нате-с!». Получилось мощно, добротно и доступно.
Гвоздь программы и кульминация шоу — сцена сватовства. Она похожа на картинки из балаганного театра. Актёры тут уже не живые маски, а куклы. Купеческая дочка Агафья, у которой в приданом дурная голова и дом с флигелями, не знает, кого выбрать. Тут и моряк Жевакин преподносит розу и танцует яблочко, отставной офицер Анучкин прыгает с красной лентой, экзекутор по фамилии Яичница обыгрывает свою фамилию фокусом с яйцом, а Подколесин читает вызубренный по случаю стишок.
«Женитьба» Арцибашева создаёт ощущение наивности и простодушия. Как будто режиссёр, не мудрствуя лукаво, решил отказаться от погружения в текст и оставил как есть. Только в последнем монологе у Подколесина вырисовывается трагическая мысль о невозможности счастья, как он, словно опомнившись, что это из другой роли, выпрыгивает из окошка.
И вроде всем хорошо и все довольны. Как на птице-тройке пронёсся спектакль. Тут тебе и песни, и пляски, и звёзды… И женихи — все славные люди, а не сложилась история любви.
