Поиск работы — это всегда стресс. Но особенно тяжело трудоустройство даётся людям с инвалидностью: им приходится преодолевать и нестандартные для соискателей проблемы. К примеру, как выйти из дома, чтобы добраться до работы.
В Калининградской области проживает почти 60 тысяч взрослых людей с инвалидностью. Трудоустройство для них — один из важнейших способов адаптации в обществе и принятия себя. Как люди с особенностями здоровья находят работу, ломают стереотипы и реализуют свой потенциал несмотря ни на что — в специальном проекте Калининград.Ru.
Все фотографии сопровождают описания для незрячих читателей. При помощи специальной программы они смогут прослушать текст и представить, что изображено на снимках.
Главное — дать шанс
Сомбреро, кактусы, укулеле, поэтичные виды Мексики на стене и что-то пряно-ароматное в воздухе. Это — кафе «Бурритос» на Киевской в Калининграде. За кассой стоит молодая девушка с убранными в хвостик тёмно-русыми волосами. На ней белоснежная рубашка поло и ярко-жёлтый фартук, к которому прикреплён бейдж с надписью: «Я — слабослышащая. Марина». Рядом смайлик под стать её широкой искренней улыбке.
Марине 19 лет. В четыре года девочке поставили кохлеарный имплант (специальный прибор размещают в улитке внутреннего уха), при этом на одном ухе сохранился остаточный слух. «Ничего не видно. Как обычный человек», — смеётся Марина, отодвигая волосы и показывая внешнюю часть импланта.
На фото Марина, у неё тёмно-русые волосы, собранные в хвостик. Девушка в жёлтом фартуке с надписью «Бурритос» стоит на кухне кафе, улыбается и смотрит в сторону.
Тем временем на кухне сосредоточенно готовит девушка с чуть вьющимися светлыми волосами и в очках. Это Арина заканчивает авторский чизкейк с кремом из авокадо. Девушке 20 лет, и она родилась глухой. В четыре года ей установили имплант на одно ухо, а в шесть лет — на другое. Сейчас Арина учится на последнем курсе в Колледже сервиса и туризма на повара-кондитера. Правда, признаётся, что поскорее хочет начать полноценно работать.
На фото Арина, у неё русые волосы, убранные в пучок. На ней очки в пластиковой оправе, жёлтый фирменный фартук, на руках одноразовые перчатки. Арина на кухне, взбивает крем венчиком в глубокой чаше.
«Родителям Марины и Арины нужно поставить памятник при жизни», — говорит основательница «Бурритос» Надежда Паферова. Она объясняет: если дети родились глухими и с ними не развивали речь, то к трём годам голосовые связки атрофируются. «Этих девочек родители не упустили, они с ними занимались», — подчёркивает Надежда. Так что когда в четыре года Марине и Арине поставили первые импланты, они уже могли воспроизводить речь.
До «Бурритос» Арина пыталась пройти практику в одном из заведений Калининграда. «После первого дня работы, когда сотрудник ресторана заметил у меня слуховой аппарат, мне сказали: „Извините, мы не сможем с вами работать“». Арине до сих пор тяжело вспоминать эту историю. «Ей даже не дали шанса», — грустно замечает Надежда. Но долго расстраиваться Арине не пришлось, вскоре она попала в «Бурритос». Уже четыре года девушка совмещает работу в кафе мексиканской кухни и учёбу.
Марина устроилась в «Бурритос» позже Арины. Она узнала от знакомых, что здесь дают работу слабослышащим. «Мы с родителями позвонили Надежде. Решили рискнуть», — улыбается она.
На фото касса и витрина с десертами, соусами и чипсами начос. На заднем плане Марина готовит кесадилью.
Девушки проходили стажировку, как и любой другой работник общепита. Надежда лично занималась с ними и уделяла обучению много времени и сил. «Сначала мы учились говорить, объяснять посетителям, что у нас проблемы со слухом. Учили новые слова, долго и по слогам. Сначала слово отдельно, потом его же уже в предложении. Скороговорки читали. Мы учились слышать людей, потому что много разных голосов», — рассказывает Арина. В самостоятельную смену её поставили только спустя полгода.
Нравится ли Марине и Арине работать в «Бурритос»? «Да!» — дружно отвечают они и ловят искреннюю улыбку Надежды в свой адрес. «Она классно рассказывала, что и как делать. Когда я пришла работать, она очень часто звонила мне и спрашивала: „Как дела там?”. Надежда за нас постоянно переживает», — отмечает Арина.
Желание и возможность устраивать на работу глухих и слабослышащих появились у Надежды примерно через полтора года после открытия «Бурритос». «Когда я решила работать с такой категорией ребят, я обратилась в места, которые должны им помогать. И нигде не получила поддержки, я абсолютная самоучка. Сама читала, вникала в статьи», — делится Надежда. По её словам, для того чтобы работать с человеком с инвалидностью любой категории, должно быть «внутреннее расположение», иначе не получится, заставить себя нельзя. Такие сотрудники требуют особого подхода, а на их обучение тратится в разы больше времени. «Во-первых, воспитание. Работа — это дисциплина и ответственность. Нужно в определённое время встать, прийти, выполнить свой функционал. Далеко не каждый инвалид приучен к такой дисциплине», — говорит владелица «Бурритос» .
На фото Марина и Надежда на открытой кухне. У Надежды стрижка каре, светлые волосы убраны в хвост, на ней белая рубашка поло. Марина и Надежда смотрят друг на друга и улыбаются.
Надежда с ностальгией вспоминает первые дни обучения девочек. Во время стажировки Марина тяжело воспринимала цифры: «Ей надо было произнести расчёты или сумму вслух для понимания. Когда были длинные очереди, мы говорили людям, что девочка слабослышащая и только учится, отношение менялось сразу. Тогда мы и повесили бейджик».
Иногда клиенты кафе не обращают внимания на информацию о проблеме со слухом у сотрудников. «Я прошу повторить заказ, и люди недоумевают. Но когда замечают, что я слабослышащая, извиняются», — с улыбкой добавляет Марина. Некоторые посетители кафе спрашивают у девочек, откуда те приехали — думают, что они иностранки, принимая особенности речи за акцент.
«Мы слышим от рождения, и восприятие информации происходит у нас на подсознательном уровне. Слабослышащих же учили слышать. Услышать, обработать, понять и дать ответ — это длительный процесс. У всех людей разный диапазон речи. Самые легко воспринимаемые для Марины и Арины голоса — женские, мужские же сливаются. Работая здесь, они приобретают навыки слышания и обработки информации», — поясняет Надежда.
На фото Арина на кухне. Она двумя руками в одноразовых перчатках давит чеснок при помощи специального пресса. Арина стоит боком, так что видно слуховой аппарат.
От Марины и Арины на работе требуется многозадачность. «Я принимаю заказы, пробиваю их, работаю на кассе, готовлю, оформляю и отдаю. Слежу за порядком и делаю заготовки на другие точки», — рассказывает о своих обязанностях Марина. Такую же работу выполняет и Арина.
За всё время работы девушки практически не сталкивались с проблемными посетителями. «Люди у нас огонь! Исключительные! За всё время недовольство высказывали только пару раз», — делится Надежда. Она добавляет, что о редких претензиях говорили лично ей, а не девочкам. «У всех людей разные характеры», — философски замечает Арина.
На фото Марина за кассой принимает заказ от посетительницы в тёмной дутой куртке с капюшоном. Марина улыбается.
По словам Надежды, сложности с коммуникацией иногда всё же возникают. Люди видят табличку или бейдж, понимают, что в кафе работают слабослышащие, и начинают кричать свой заказ. На это девушки реагируют спокойно. Марина и Арина медленно и чётко объясняют, что они слышат и могут обслужить без крика. Определённые трудности возникают при работе на кухне. У слуховых аппаратов существует особенность: если есть какой-то шум извне, например работает кофемашина, то её звук заглушает речь. Надо дождаться, пока устройство перестанет работать. Такая же проблема с шумом вытяжки.
Главным препятствием при трудоустройстве людей с инвалидностью Надежда считает элементарную неинформированность и стереотипы. «В основном граждане не знают, кто такие слабослышащие. У них особая психология. Работодателей нужно обучать с ними правильно общаться. Человек, который хочет работать с инвалидом любой категории, должен иметь возможность получить информацию», — уверенно заявляет владелица «Бурритос».
На фото Надежда и Арина за кассой. Надежда протягивает прозрачный пакет с заказом навынос.
Для многих слабослышащих пренебрежительное отношение работодателей становится большим препятствием для профессионального роста. «К нам устраивались взрослые женщины (им было примерно 50 лет). Они рассказали мне свою историю жизни. Приходили устраиваться, говорили потенциальным работодателям: „У меня есть руки, есть ноги. Я только не слышу“. Им отказывали, не давали возможности реализоваться. Поэтому у них сформировался „потолок”, что они могут работать только посудомойщицами. Они пару раз пришли на стажировку в „Бурритос“, но потом отказались работать». Надежда уверяет, у Марины и Арины другие перспективы в жизни и есть шанс реализовывать себя.
«Когда Арина работала на Куйбышева, приходило много студентов. Они разрывали её вопросами, и про аппарат, и „болит ли голова?“, и „как ты слышишь, как это работает?“. Когда Арина ушла учиться, было много обратной связи от людей, огромная волна благодарности со стороны посетителей», — говорит Надежда.
В планах у основательницы «Бурритос» развивать сеть заведений, чтобы у сотрудников была хорошая зарплата и интересная работа. «Эти две девочки, два алмаза, два моих суперсотрудника. На них всё держится», — улыбается она.
На фото зал кафе «Бурритос». На жёлтой стене развешены фотографии с мексиканскими блюдами — кесадильей и буррито. Под ними синие диваны с подушками красного, жёлтого и зелёного цветов. Рядом два деревянных столика и серые стулья. В углу висит сомбреро и цветастое пончо.
Чувствовать себя нужным
На длинном столе расставлены ведёрки с водой, разложены тряпочки. В отдельном футляре поблёскивают тонкие стеки, напоминающие инструменты стоматолога. Хрупкая девушка с каре аккуратно отрезает от бруска глины кусок и протягивает руку вперёд. Несколько взмахов и та упирается в крепкую мужскую ладонь. Действовать приходится буквально наощупь: в ассоциации молодых инвалидов «Аппарель» проходит занятие по невизуальной лепке. Все собравшиеся незрячие или слабовидящие.
По комнате разносится стук: перед работой глину надо отбить, чтобы из неё вышли пузырьки. «Я боюсь этот шарик кидать!» — признаётся эффектная брюнетка в зеркальных солнцезащитных очках. «А что поделать? С высоты кинь, будет лепёшка. А потом запястьем приминаешь. Потом другую сторону», — подбадривает её рыжеволосая статная женщина. Всего за столом шесть человек, каждый лепит что-то своё — от прелестных вазочек до внушительных тортовниц.
На фото четыре женщины и мужчина в фартуках сидят за столом. Мужчина протянул руку, чтобы взять кусок глины, который ему протягивает Анна Малышкина.
Между собравшимися кружится миниатюрная симпатичная девушка в тёмных очках. Это Анна Малышкина, именно под её руководством проходят занятия по невизуальной лепке. «Что это у нас? Пузырёк», — определяет Анна, едва прикоснувшись к одному из глиняных блинчиков и тут же подсказывает, как убрать изъян.
Зрение у Анны начало падать сразу после выпуска из университета, в 22 года. Из-за задержек с квотой не хватило буквально месяца, чтобы попытаться спасти левый глаз. Отцу девушки пришлось продать бизнес, чтобы побороться в Москве за правый — всего за два года она перенесла 21 операцию. Ещё какое-то время Анна могла различать яркие цвета на контрастном фоне и предметы вблизи.
«Мне попался хороший специалист. Он подготовил меня, что всё равно зрение будет падать. Одним прекрасным вечером легла — ещё что-то хоть как-то видела. Утром уже нет. Но я была абсолютно спокойна, потому что уже подготовленная была», — вспоминает Анна. Не видит она уже 18 лет.
На фото Анна Малышкина на кухне в своей квартире сидит за столом и держит чашку с чаем. У ней тёмное каре и солнцезащитные очки. Она улыбается.
По словам девушки, во время угасания зрения важно обучиться бытовым вещам — заваривать чай, готовить, совершать покупки, пользоваться голосовым помощником на телефоне и компьютере. Всё это позволит быть самостоятельным.
«Родительская чрезмерная опека не помогает ни в коем случае. Вы не можете всю жизнь оберегать человека от того, чтобы он где-то не споткнулся. То есть хороший опыт — это, к сожалению, отрицательный опыт. Отрицательный опыт запоминается, и ты эту ошибку больше не совершишь», — уверена Анна.
На фото Сергей Киселёв, председатель ассоциации молодых инвалидов «Аппарель». На нём тёмные очки, синий свитер и чёрные джинсы. Сергей держит руки в карманах и улыбается.
«Самая большая проблема для незрячего в чём? Крайне мало информации о мире. Мы вынуждены принимать решения — бывает, что жизненно важные, — в отсутствие информации либо в крайней её скудности. Вот я перехожу дорогу там, где нет светофора. Нащупал что-то, выхожу на проезжую часть. Я не знаю, иду ли я по пешеходному переходу, может, я сбился с него. Я не знаю, подъезжает ко мне легковушка или грузовик, как ведут себя водители. Я этого не знаю.
Когда человек получает инвалидность во взрослом возрасте, он проходит несколько стадий. Первая — шок. Потерял зрение, тебе сказали: „Ну, иди теперь, врачей не беспокой, мы тебе ничем помочь не можем“. Вторая стадия — депрессия. У кого-то она длится годами, у нас есть примеры, когда даже десятилетиями. Больше 20 лет человек находится в депрессии после потери зрения, изводя себя и окружающих.
Человек, потеряв зрение, попадает в состояние подростка: он опять не знает, куда ему двигаться, он опять не знает, какое направление ему выбрать. И никто ему обычно из родственников помочь не может. „Ну, давай мы тебе батон намажем, чай нальём. Сиди вот здесь вот на диване“. Можно сидеть месяц, два, но не годами же!
Поэтому важно познакомить с информацией людей, которые потеряли зрение. Как они могут себя проявлять, где могут работать, откуда могут получать доход. Когда человек начинает понимать, что он может сам дойти до автобуса, доехать куда-то, записаться на приём к врачу, заказать продукты домой, он говорит: „Да, хорошо бы ещё доход какой-то иметь“. У нас сейчас много разных историй по доходу: можно пойти на завод, можно открыть какое-то своё дело, быть самозанятым или ИП, можно частным образом давать уроки, репетиторствовать, инвестировать. Может, уже есть доход, есть та же пенсия. И человек как бы не нуждается в зарплате, он нуждается в осмысленной жизни. И мы продвигаем увлечения, хобби, спорт, творчество», — комментирует председатель ассоциации молодых инвалидов «Аппарель» Сергей Киселёв.
После потери зрения Анна искала себя в разных занятиях. Например, работала помощницей массажиста. А в 2019 году председатель ассоциации молодых инвалидов «Аппарель» Сергей Киселёв собрал небольшую группу незрячих, которые стали обучаться лепке из глины в гончарной школе «Колокол». Со временем Анна всё сильнее погружалась в ремесло.
«Потом началась пандемия, все постепенно разошлись. А я понимала, что мне работать интересно, я хочу. Начала покупать глину, что-то лепить, психовать, потому что не получалось, не устраивало. Какие-то шероховатости были, которые я сейчас в два счёта могу исправить. А тогда я это ломала, ворчала. И у меня была такая отдалённая мечта, чтобы не только самой научиться, но и слепых учить», — признаётся девушка.
Первые полгода Анна вела занятия бесплатно, сама покупала глину и инструменты. Впоследствии «Аппарель» выиграла грант, в который входили мастер-классы по лепке. Постепенно сформировалась небольшая группа, которая теперь посещает каждое занятие.
Видео мастер-класса по лепке
«А кто-нибудь помнит, как выглядят ушки у дракона? Острые или круглые?» — интересуется короткостриженая рыжеволосая женщина. «А кто ж их видел, драконов-то? Делай, как тебе нравится», — подбадривают за столом. Работа кипит: кто-то по трафарету вырезает листики, кто-то мастерит улыбающуюся рожицу на вазочке. Но у всех есть какой-нибудь вопрос к Анне, просьба посмотреть руками, всё ли в порядке.
В «Колоколе» занятия по лепке вела зрячий специалист Анна Тарасенко. «Я представляю, как она уставала. Сейчас, проводя мастер-классы с такими же ребятами, я понимаю, что надо было подойти, объяснить, что неправильно, показать 25 раз пальцами. Мне, наверное, всё-таки попроще. Я-то представление имею изнутри, как подойти, как объяснить», — отмечает Малышкина.
Для Анны как преподавателя важно создавать на занятиях непринуждённую атмосферу. Мастер-классы специалист проводит для людей с различными видами инвалидности, а также без неё. В зависимости от особенностей у кого-то хуже или лучше развита мелкая моторика, кто-то всё быстро схватывает, а кому-то требуется много подсказок.
На фото женские руки. Участница мастер-класса вырезает по трафарету кленовый листок из глины с помощью металлического стержня.
«Бывает такое, что ты уже вся кипишь, но ты всё равно настраиваешься, идёшь и объясняешь. Знаете, люди незрячие очень хорошо чувствуют внутреннее настроение. У них сразу всё получается, они тебя отпускают, и дальше весь процесс идёт уже как обычно, налегке, весело», — отмечает Анна.
Другой важный момент для успешного занятия — подготовка рабочего места. Здесь нет места творческому беспорядку. «Когда незрячий садится, я беру его руку: тут тряпочка, тут ведро, тут не толкни инструмент. То есть он в голове должен представить себе и стараться эту картину удерживать. Мы пользуемся „часами“: на 12 часов у нас ведро, на час у нас губка и так далее. Но не всегда это получается и далеко не у всех», — рассказывает Анна.
«Важно направить ученика, а не делать работу вместо него», — отмечает она и призывает стремиться не к идеальности, а собственной художественной выразительности. «Есть представление у многих людей, что гончарка должна быть идеально ровная. Но даже у людей, которые с глазками делают изделие ручной лепки, есть отклонения. Никогда не бывает идеальных ровных вещей в ручной лепке. Плюс очень трудно делать кофейные и чайные наборы. Глина более тяжёлая, более плотная, более устойчивая», — объясняет девушка.
Анна Малышкина на мастер-классе объясняет, что художник Дмитрий Делизонас считает несовершенства в работах незрячих эстетичными.
В 2023 году Анна победила в областном фестивале творчества инвалидов «От сердца к сердцу». И её работы можно приобрести. Девушка выставляет объявления на «Авито», в социальных сетях, а также на специальной платформе для мастеров с инвалидностью. Там Анна занимает первое место по количеству «лайков» — и при этом она единственная незрячая. Стоимость работ начинается от 900 рублей. Девушка исполняет изделия и на заказ: и не боится самых сложных задач и техник. А клиенты не всегда знают, что общаются с незрячим мастером.
Фотогалерея с работами Анны Малышкиной. На первом снимке — сервиз «Кокос». На втором — декоративная тарелка с рыжей белкой, которая бежит по россыпи настоящих камушков янтаря. На третьем фото — жёлтая чашка без ручки в оранжевой корзинке. На четвёртом — декоративная тарелка с объёмной ракушкой коричневого цвета. На пятом — красная ваза с искусственной лавандой внутри, белая чашка на блюдце и чёрный бокал.
«Сейчас всё чаще меня спрашивают: „А может быть, вот лучше что-то?“ Или: „Может, вы что-то посоветуете?“, „А может, глазурь какая-то поинтереснее?“ И у меня идеи всегда плещут по поводу, какая глазурь, какую вставку сделать, какой рисунок сделать, как сделать, чтобы была интересная фактура», — с теплом рассказывает Анна.
Мастер-класс подходит к концу: все изделия слеплены. Теперь их надо аккуратно перенести на отдельную полку. Анна заберёт вазочки и тарелочки домой, где каждый предмет подсохнет. Потом девушка отправится в гончарную школу. Там изделия обожгут и покроют глазуровкой.
На фото Анна Малышкина у стеллажа с изделиями из глины. На верхней полке готовые тарелки зелёного и синего цветов. На нижней — подсыхают заготовки. Анна протягивает руки и ощупывает одно из глиняных изделий.
А пока участники мастер-класса убирают инструменты, протирают стол и расставляют угощения — торт и печенье собственного приготовления. Группа так сдружилась, что вместе отмечает дни рождения. «Всем привет!» — вдруг заходит темноволосый мужчина с двумя чёрными лабрадорами. Это муж Анны Сергей. А собаки — прекрасные, вечно размахивающие хвостами Плюша и Луша — их поводыри. Глазами животных сложно различить, но стоит протянуть руку — и разница ощутима. Плюша помягче, на носике хохолок, а Луша с более жёсткой шёрсткой и помассивнее. Каждую собаку подбирали индивидуально с учётом веса и роста хозяина.
На фото чёрный лабрадор-поводырь с высунутым языком крупным планом. Собаку чешет за шею женская рука.
Анна и Сергей познакомились в 2015 году в интернете. Затем он переехал в Калининград, и вскоре пара поженилась. Оба никогда не видели друг друга. Сергей, так же, как и Анна, самозанятый. После потери зрения он заинтересовался технологиями и тем, как пользоваться гаджетами людям с инвалидностью. Обучение проходил в Москве от Культурно-спортивного реабилитационного комплекса Всероссийского общества слепых. В Калининграде он познакомился с Сергеем Киселёвым и центром «Аппарель», начал обучать бесплатно. А затем организация выиграла грант на развитие этого направления.
«Малейшее обновление системы, изменение в интерфейсе сразу вводит в ступор. Даже элементарные вещи, которые человек умел делать, которые заучил. Сейчас обновилась система у айфона. Чтобы активировать ярлык, чтобы он открылся, нам нужно два раза тыкнуть пальчиком. И раньше было 0,22 секунды вот между этими тук-тук. А сейчас сделали 0,35. И вот даже после таких небольших изменений людям приходится переучиваться. А у нас много людей пожилых, много людей с нарушением моторики. Вот много всяких таких нюансов, то же самое с компьютером», — объясняет Сергей.
На фото Сергей Малышкин, у него тёмные короткие волосы. Он в тёмных очках и синей спортивной кофте сидит за кухонным столом в своей квартире.
За выделение грантов между организациями большая конкуренция. Не так давно поддержку получило крупное калининградское предприятие, а не «Аппарель», так что Сергей остался без работы. «Восемь месяцев, если не больше, на одну пенсию. И это, на самом деле, тяжело. Тем более жена стала работать, она что-то зарабатывает, а я — друг-пылесос, погонщик собак, ещё ходок по магазинам», — грустно заключает мужчина.
Сейчас Сергей планирует развивать рыбалку для незрячих. В 2023 году даже прошли специальные соревнования: там мужчина занял третье место. Среди энтузиастов в основном те, кто до потери зрения увлекался ловлей. При этом компания без каких-либо помощников может выбраться порыбачить и с ночёвкой.
Сам Сергей часто ездит на водоёмы в черте города, просто заказывает такси. А на лодке — уже вместе с тестем. «Вот большую щуку поймали. Мы её в ванную положили, так она не убиралась полностью: хвост загибался и башка наверх. Такая громадная», — с гордостью рассказывает Сергей.
Помимо морального удовлетворения рыбалка приносит пользу здоровью. «Это тактильно развивает. Кроме того, улучшаются внимание и усидчивость. Одну только вот снасть связать чего стоит. Честное слово, для меня это в начале было вообще очень сложно. Сейчас я что хочешь свяжу», — заверяет мужчина.
На фото Сергей Малышкин у берега реки на фоне красной резиновой лодки. На нём камуфляжная куртка и штаны. Сергей широко улыбается и держит под жабры огромную щуку.
Малышкины живут отдельно от родственников и полностью обеспечивают себя. И хотя Анна и Сергей отличные специалисты в своём деле, они признаются: единственная финансовая стабильность, которая может быть в их ситуации, — это пенсия. Для покрытия непредвиденных расходов семейная пара вынуждена пользоваться кредитными картами. И это типичная ситуация для людей с тяжёлыми формами инвалидности.
«Работодателю что нужно? Интенсивный труд, результативность и стабильность. Кто из людей с инвалидностью отличается стабильностью? Все мы люди, как говорят наши врачебные эксперты, глубоко нездоровые. Среди незрячих, наверное, больше половины диабетики. Многим требуются профилактические обследования, нужно полежать в больнице, мероприятия провести медикаментозные, под наблюдением врача и так далее», — отмечает Сергей Киселёв.
По закону рабочие места для людей с инвалидностью необходимо специально обустраивать. Также для незрячих должны устанавливать особые компьютерные программы. «Чтобы всё это правильно оформить, надо из шкуры вылезти, очень много трудностей», — подчёркивает Сергей Малышкин.
На фото Анна и Сергей Малышкины пьют чай на своей кухне. На столе — печенья, вафли и рулет. Анна внимательно слушает Сергея.
Компании могут по квоте выделять места, которые не будут подходить для людей с инвалидностью. «Например, уборщик двора где-то на выселках. То есть надо доехать до конечной остановки автобуса, ещё два километра пешком идти на какую-то территорию, чтобы там убирать. И мы получаем недоступность места работы, неприспособленность места работы и, самое главное, крайне низкую квалификацию», — объясняет Сергей Киселёв.
Зачастую люди с инвалидностью на предприятиях — это сотрудники, которые трудились в организации до проблем со здоровьем. И попасть туда со стороны сложно. «Крупный завод. Там сейчас, наверное, тысячи три-четыре работников, около 70 — с инвалидностью. Кто они? Как правило, те самые работники, которые получили инвалидность в силу своего возраста или травмы. И они остались работать. Может быть, на чуть других позициях, но эти люди лояльны, коллектив их знает. И они сами знают маршрут, ритм работы, коллективное взаимодействие», — рассказывает Сергей Киселёв.
По словам руководителя «Аппарели», важно искать работу именно на открытом рынке труда, а не на специальных предприятиях для незрячих. Это обеспечивает инклюзивность в обществе и обогащает жизнь как людей с инвалидностью, так и без неё.
На фото двое рабочих в полный рост на фоне металлических конструкций промышленного предприятия. Они стоят спиной.
«Но не все лояльны и не все готовы. И мы говорим работодателям: „Ну пожалуйста, попробуйте, человек хватится, он сам будет тянуться“ — „Зачем я буду это делать, рисковать?“ Сейчас тем более финансовый кризис мировой. Доходы падают, компании банкротятся, схлопываются, рабочих мест всё больше свободных», — объясняет Сергей Киселёв.
Периодически компании берут на работу людей с нарушениями зрения. Но, как правило, это не тотально слепые. Знакомая Анны Малышкиной работала на предприятии как незрячая. При этом жила «с подглядом»: видела предметы, номера автобусов, могла самостоятельно передвигаться по городу. „Незрячий незрячему рознь. Меня всегда поражают вещи, когда в нашем обществе говорят: «Не вижу ничего“. Снимают очки, берут лист и читают. И возьму я тот же лист, мне как угодно его приблизь, я ничего не увижу. То есть незрячий и плоховидящий — эти понятия просто как параллельные прямые. Возьмите на работу хоть одного незрячего», — делится Анна.
Как рассказывают Малышкины, незрячие в основном находят работу самостоятельно через знакомых. При этом информацию о квотах от министерства социальной политики сложно отслеживать оперативно. А даже если вакансии появляются, то остаётся главная проблема — до места работы надо добраться. Может потребоваться не один месяц и даже год, чтобы незрячий запомнил маршрут. И здесь большую роль играют изначальная самостоятельность и желание работодателя пойти навстречу.
На фото Анна Малышкина в отражении зеркала. Она сидит за кухонным столом в своей квартире и держит кружку.
«В итоге люди не то что не хотят работать, они не могут априори даже элементарно добраться. Потому что нет сопровождающего, нет поддержки, нет того, кто напишет, кто позвонит. Надо просить одного, надо просить другого. И даже элементарно соцработник, который мог бы с тобой куда-то сходить, он сегодня может, завтра — нет», — отмечает Анна.
Но у работника с инвалидностью есть и сильные стороны, которые с лихвой перекрывают все трудности. «Как правило, у такого сотрудника повышенная лояльность к компании. Потому что он понимает, что не все готовы к периоду адаптации, который может быть побольше, чем у других людей. Пока он научится маршруту, может опаздывать, может просить кого-то. Но зато он более лояльный: устроился и будет работать. При прочих равных не будет искать других мест работы, потому что он понимает, что лояльность повыше. Ответственность какая-то, патриотизм к своей организации», — уверен Сергей Киселёв.
Чаепитие после мастер-класса заканчивается. Участники сами убирают столы, моют посуду, следят, чтобы не осталось мусора. Долго прощаются и обсуждают следующую встречу. «Я бы вообще назвал эти мастер-классы всеобъемлющей терапией. Люди знакомятся, общаются, раскрепощаются, из своего кокона вылезают. Кто-то начинает дружить, какие-то интересы общие появляются, ходят уже куда-то вместе. Таким образом получается как-то людей немножко вытаскивать из этой завесы, из всей этой рутины, потому что жизнь среднестатистического незрячего человека в общем-то сильно ограничена», — отмечает Сергей Малышкин.
На фото Анна и Сергей Малышкины пьют чай с двумя журналистками — Анжеликой и Машей. На переднем плане Анжелика, у неё длинные тёмные волосы. Она гладит чёрного лабрадора-поводыря.
«У незрячих остро выражена потребность чувствовать себя нужным. Что мы можем что-то сами. И когда люди незрячие приходят, потом получают своё изделие, понимая, что они его сделали сами, — это просто надо прочувствовать, там звонкая и очень шумная тишина. Вот, по-другому я не могу назвать. Некоторые даже не верят, берут и не верят. Я не могу лица описать, но говорят, что там прямо восторг. Для незрячего очень важно любое своё достижение, любой шажок вперёд, что ты сам это сделал», — заключает Анна.
Посмотреть работы Анны Малышкиной можно по ссылке, связаться с ней — на странице «ВКонтакте».
***
Трудоустройство после потери зрения — крайне сложное дело. На успех тут влияют собственный настрой, правильное отношение к инвалидности у близких и лояльность работодателя. Вот истории трёх участников «Аппарели», которые смогли реализовать себя в совершенно разных сферах.
Данила работает в зеленоградском психоневрологическом санатории «Теремок». Он делает массаж детям с церебральным параличом и неврологическими отклонениями. Работает на полной ставке и дополнительно по контракту. В день выходит примерно 15 массажей.
Зрение Данила потерял в 2011 году. Справиться тогда помогло творчество и театр «Третий этаж». Затем три года проучился в Кисловодском медицинском колледже. Вернулся в Калининград и открыл свой массажный кабинет. «Но я целиком и полностью зависел, как говорится, от настроения клиента, и это удручало», — признаётся Данила.
В 2019 году молодой человек устроился в санаторий «Теремок». С тех пор Данила самостоятельно ездит из Калининграда в Зеленоградск: чтобы успеть на работу к восьми утра, из дома приходится выходить в 6:10. «Полтора года ушло, чтобы выстроить маршрут. Я заворачивал не туда, исследовал Зеленоградск и наконец-то закончил своё исследование. Маршрут выработался», — улыбается он.
Данила в отношениях со зрячей девушкой, увлекается поэзией и участвует в интеллектуальных играх вместе с командой от общества слепых.
Елена работает консультантом в дизайн-студии. Полтора года назад она стала тотально незрячей. А до этого 20 лет проработала дизайнером, пять из которых — в нынешней компании. Руководитель сам предложил перейти ей на новую позицию, чтобы не остаться без дела.
«У меня потеря зрения проходила поэтапно. Поэтому приходилось искать какие-то возможности для того, чтобы на компьютере, на телефоне это всё делать. У меня была даже мысль, что с этой работой придётся попрощаться, потому что уже зрения как такого у меня не было, а то, что я умела на компьютере, мне никак уже не помогало. Но счастливый случай свёл меня с „Аппарелью“. Сергей Малышкин установил мне скринридеры и научил ими пользоваться», — рассказывает Елена.
Обычно женщина созванивается с клиентами, рассказывает, как студия может им помочь. Затем общение происходит уже по почте и в мессенджерах. Чаще всего люди не догадываются, что общаются с незрячей. Елена увлекается лепкой из глины и ходит на мастер-классы Анны Малышкиной.
На фото мастер-класс Анны Малышкиной в центре «Аппарель». Участницы отбивают глину перед лепкой.
Ольга — единственный незрячий бухгалтер в России. Она заканчивала университет, работала в банке и мечтала о блестящей карьере экономиста. Но в день получения диплома окончательно потеряла зрение. После этого какое-то время провела дома «в четырёх стенах», а затем обратилась в Общество слепых. Там она сначала заведовала клубом, а затем прошла курсы для незрячих по работе с компьютером — и это в начале 2000-х.
После обучения Ольга устроилась в организацию, которая снимала помещение в Обществе слепых. Сначала была офис-менеджером, но вскоре выяснилось, что её компетенций хватает на большее. «Я притащила свой компьютер туда. Это был 2003 год, не все могли себе позволить компьютер, но пришлось. Только так я могла доказать, что на что-то способна. Ну, и доказала», — улыбается Ольга.
Вести бухгалтерский учёт полностью самостоятельно она не может, поскольку в программе 1С не всё озвучивается. Но она работает с дебиторской и кредиторской задолженностями, зарплатой, договорами. При этом Ольга признаётся, что работодателю с незрячими бывает непросто. «Потому что с нами возиться надо. Но так как я в этой конторе очень давно, у меня прекрасные отношения в коллективе, все относятся с пониманием, и я не создаю больших проблем для моего работодателя», — делится она.
Ольга добирается до работы на такси, иногда подвозит муж. Прямую маршрутку отменили, а с пересадкой доехать практически невозможно. Но Ольга стоит в очереди за собакой-поводырём, а семья купила новую квартиру недалеко от офиса. Сейчас женщина в декрете, а в свободное время ходит на мастер-классы по лепке Анны Малышкиной.
Научиться жить в своём теле
В просторном цеху шумит автоматический токарный станок. За процессом внимательно следит мастер Глеб Хеленюк. Его пост максимально удобно оборудован: ноутбук закреплён на нужной высоте, все инструменты под рукой. Ничто не мешает обаятельному мужчине в инвалидной коляске выполнять рабочие обязанности.
Глеб трудится на заводе «Обсервер». Его основал предприниматель Роман Аранин, который после несчастного случая оказался практически полностью парализован. Компания производит инвалидные коляски — в том числе инновационные — и сопутствующее оборудование для безбарьерной среды. Кроме того, бизнесмен создал центр «Ковчег», где занимаются реабилитацией людей с инвалидностью.
На фото Глеб Хеленюк показывает журналистке Анжелике работу токарного станка. У него тёмные короткие волосы. На Глебе рабочий фартук и фирменная рубашка поло салатового цвета. На Анжелике салатовая жилетка «Обсервер», чёрная кофта. У неё длинные тёмные волосы.
«Концепция в нашей фирме изначально была такая, чтобы было доступно всем. У нас гениальный директор на коляске, поэтому философия такая. Чтобы столы все подъёмные, чтобы нам было удобно: опустил, поднял, коляску закатил, потом стол поднял и вокруг собираешь. Токарку переделали по высоте, чтобы можно было подъехать с другой стороны», — объясняет Глеб.
Молодой человек работает на предприятии Аранина с самого начала, десятый год. Изначально это была мастерская по ремонту колясок на улице Интернациональной в Калининграде. Там же собирали простые модели, продавая в год не более десяти устройств. «Был маленький коллектив, так уютно. Пять человек, наверное, всего у нас работало», — вспоминает Глеб. Постепенно масштабы росли, появились более сложные модели колясок. В итоге всё переросло в крупное производство и настоящую фабрику в посёлке Поддубное.
На фото здание завода «Обсервер»: само строение, окна и двери овальной формы. На фасаде белого цвета салатовые вывеска и полосы по краям.
В «Обсервере» работают люди на инвалидных колясках, с ДЦП, диабетом. При этом много специалистов и без инвалидности. «И это правильно. Где-то помочь, допустим, поднести, отнести. Соответственно, нужен человек в любом случае какой-то „на ногах“», — подчёркивает специалист.
Сам Глеб получил инвалидность 14 лет назад: в 21 год он попал в ДТП. Семье пришлось продать квартиру и снять дом, чтобы обеспечить более доступную среду для колясочника.
«Самая главная проблема людей с особенностями здоровья — это добраться куда-то. Многие просто не могут выйти из дома, потому что живут в обычных хрущёвках, или где лифта нет, или где входная группа со ступеньками, так что лифт есть, но выйти дальше никак», — отмечает мужчина.
На фото Глеб крупным планом, в ушах — беспроводные наушники. Он смотрит чуть в сторону и улыбается.
Помимо физических сложностей возникают и психологические. «Социализироваться в обществе тяжеловато, потому что многие себя принять даже не могут после травмы, как-то вот стесняются и себя, и вообще окружающих», — подчёркивает Глеб.
Как признаётся мужчина, у него процесс адаптации и принятия себя занял не так много времени. И несмотря на волнение и поддержку родных, он не оказался заложником гиперопеки. «Я сам сначала не понимал, как это. Надо же привыкнуть к новому телу, к этим всем движениям. Нужно всему учиться заново. Но всё — научился, живу один в доме», — улыбается он.
После реабилитации Глеб начал задумываться о поиске работы. И понял, что без машины ему никак. А единственный специально оборудованный автомобиль, на котором можно было бы обучаться, отдали в Советский техникум-интернат для инвалидов. Тогда Глебу предложили поступить в учреждение, чтобы поселиться в общежитии и осваивать навыки вождения.
«Поехал, поступил на специальность мастер-наладчик компьютерного оборудования и программного обеспечения. Учился, думал, что сейчас права получу, документы заберу и уеду. А потом как-то так всё хорошо пошло. Думаю, надо уже добить, что тут осталось-то. В общем, с красным диплом закончил», — не без гордости констатирует мужчина.
На фото Глеб общается с журналисткой Анжеликой в одном из помещений завода. Они сидят друг напротив друга на фоне коробок и инвалидных кресел.
Однажды в техникум приехал Роман Аранин. Он позвал способного парня работать к себе — «приходи и что-нибудь придумаем». В итоге Глеб обучился на фрезеровщика, токаря, а сейчас также занимает пост начальника сервисного отдела.
Глеб трудится полный рабочий день (для этого подписал дополнительный договор) с двумя выходными. На предприятии создали особые условия для отдыха. «Нам выделили вертикализатор. Можно полчасика в день в любое время встать, постоять, походить. До этого у нас был диван, можно было полежать полчасика», — подчёркивает Глеб.
Само производство максимально подстроено под сотрудников. «Тут не конвейер. И человеческий фактор тоже никто не отменял. Одна деталь занимает примерно полчаса. За день, если по минимуму отвлекаешься, удаётся десять сделать. Зачем больше? Нужно качество, чтобы всё было в размер. А то можно целый ящик наточить, а потом переделывать. Бывало и такое», — объясняет специалист.
Глеб обсуждает с коллегой рабочие вопросы в производственном цехе. Коллега — пожилой мужчина в спецодежде. Он стоит и держит в руках болгарку.
Особый вопрос — как находить баланс между работой и здоровьем. «Это очень сложно. Иногда в зал езжу. Но ты всё равно сидишь весь день здесь практически. Это безвыходная ситуация. Всё равно нужно как-то зарабатывать», — вздыхает Глеб. А поддерживать физическую форму мужчине крайне важно — вся его жизнь сейчас проходит «на руках». Например, тот же автомобиль с ручным управлением: «Подъехал, пересел, коляску раз, колёса снял, назад просто перекинул, всё — поехал. Ну а что, жизнь такая».
Как признаётся Глеб, хорошую работу нужно искать самостоятельно, поскольку зачастую людям с инвалидностью достаётся «какая-то ерунда». «Были предложения какие-то ручки собирать. Ну, вообще неинтересно. Сидишь целый день на ленте, мелкая моторика только развивается, а денег не видно толком. Ну, неинтересно», — говорит мужчина.
Уровень безработицы среди людей с инвалидностью сильно выше, чем в среднем по региону. Основным источником дохода остаётся пенсия. «Многие, у кого голова соображает, ездят по санаториям. Из санатория в санаторий, полгода там, полгода дома. То есть полгода тебя кормят-поят, полгода ты денежку откладываешь, если есть, что откладывать. На удалёнке работать — это классная идея, но нужно опять учиться чему-то», — говорит Глеб.
На фото Глеб отвечает на вопросы журналистки Анжелики и не смотрит в камеру. У него крепкий торс и накаченные руки. На правом предплечье видна красочная татуировка с цветочным орнаментом.
После открытия «Обсервера» Глеб переехал в собственный дом при предприятии. Навёл уют: расставил цветы, украсил стены картинами местных художников. Каждые выходные выбирается или к морю, или на рыбалку. Также любит гулять в Калининграде.
«За последние пять-семь лет очень много поменялось, город стал более доступным. Центр, озёра все, всё доступно. Бывает, конечно, улицу делают: здесь один подрядчик, а там другой. Получается, что с той стороны у тротуара сделан спуск, где пешеходный переход, а с этой стороны вот такой высокий. Ну, спрыгнуть можно, а залезть уже проблема», — отмечает Глеб.
Мужчина подчёркивает, что поддержка в поиске работы важна на самом раннем этапе. «Никто ничего не рассказывает в самом начале, у людей нет ни малейшей информации, и врачи её не дают. Была мысль создать какую-то службу такую. Чтобы прям, когда человек попал в ситуацию, пока он в больнице, сразу всё рассказывать, показывать, сразу направлять».
На фото Глеб крупным планом. Он мечтательно смотрит в сторону, приподняв подбородок.
Глеб всегда был открытым и позитивным человеком. Во многом это помогло ему выстроить жизнь после аварии. «Надо не отчаиваться, а научиться жить в этом теле. Жить надо, искать какие-то выходы. В любом случае всё возможно, всё доступно, поэтому проблем никаких особо нет. Единственное, со здоровьем. Но надо будет с этим свыкнуться и привыкнуть со временем. Поэтому отчаиваться нельзя», — заключает мужчина.
«Глеб — умный и красивый парень. Работящий. У него вооот такая пенсия. Ещё вооот такая зарплата. У него служебное жильё. Он живёт в домике один. И как только он приходит с красивой девушкой и показывает штамп в паспорте, мы ему начинаем строить домик 72 метра вместо 36 метров. Это так, девушкам на заметку», — улыбается владелец фабрики Роман Аранин. Он проводит экскурсию по заводу, показывает современные цеха.
На фото Роман Аранин в инвалидной коляске на фоне стены с надписью: «Обсервер». Сделано в России. Калининград. Роман одет в синий джемпер на молнии.
Обустройство здания для работы людей с инвалидностью не повлияло на его стоимость. Для жилых домов цена увеличивается всего на 2–3%. И хотя все застройщики обязаны выполнять 10-й раздел СНИП, который включает мероприятия по обеспечению доступа инвалидов, некоторые пытаются на этом сэкономить.
«А я говорю — экономия выходит 3%. В итоге какая аргументация? Как правило: мы не делаем доступное здание, потому что у нас нет инвалидов. Хорошо. Вот вы сами купили в здании квартиру, дожили до 105 лет и в 105 лет сломали шейку бедра — и всё. Что делать? Ну вот, а мы сразу делали, чтобы было правильно», — отмечает предприниматель.
На обустройство рабочего места в Калининградской области выделяют порядка 100 тысяч рублей вне зависимости от группы инвалидности. По мнению Романа Аранина, это не совсем верный подход. Деньги стоило бы перераспределять в зависимости от особенностей здоровья.
На фото рабочий завода «Обсервер» в инвалидной коляске на фоне токарного станка. Он повернул голову и смотрит в сторону.
«Колясочник или незрячий — это первая группа. Другое дело, если ты берёшь человека с диабетом. Да, он должен два раза уколоться в течение дня, но это, по сути, единственное ограничение, которое у него есть. Я думаю, что это сложилось из-за того, что изначально инвалидов первой группы вообще никто не брал. Мы, по сути, на личном примере показали, что всё возможно», — считает Аранин.
По его словам, социальное предпринимательство в Калининградской области развито хорошо. Зачастую в эту сферу идут бизнесмены, которые сами столкнулись со сложной ситуацией. «Такое бывает в 90% случаев. Смотришь — красивая девушка занялась необычным бизнесом: открыла клуб для родителей детей с аутизмом. Почему? А потом выясняется, что у неё сын с аутизмом», — делится Аранин.
Социальное предпринимательство может стать точкой роста и для состоявшихся компаний. «Я сейчас периодически с бизнесменами встречаюсь. Говорю: если у кого-то какой-то кризис идей, у вас уже работает бизнес с сигаретами и водкой, а вам что-то хочется для души, то берёте социальную сферу и видите, что тут-тут-тут проблема. Проблему переворачиваете, и она становится возможностью», — поясняет он.
На фото Роман Аранин общается с журналисткой Анжеликой. Рядом десятки готовых инвалидных колясок, которые произвели на «Обсервере».
Предприятия выделяют квоты для людей с инвалидностью, но не все они оказываются востребованными. Чтобы выполнить нормы, крупные компании арендуют места у других работодателей. Например, «Лукойл» платит нескольким сотрудникам в «Обсервере» и таким образом закрывает квоту.
«Предприятий, на которых массово трудоустраивают инвалидов, прямо скажем, немного. А второй момент, если такие организации что-то делают, то это, как правило, не сильно востребовано рынком: какие-то папочки бумажные, скрепочки», — говорит Аранин.
Часто к предпринимателям попадает «сырой продукт»: сотрудника приходить обучать профессии. Не все работодатели готовы на это пойти. «Они выпускаются какими-нибудь сисадминами. Ему провода надо куда-то на коленях втыкать, а он туда доползти не может. И мы фактически учим с нуля. То есть этот был сисадмином, стал фрезеровщиком, этот был сисадмином, сейчас сидит за токарным станком. По-хорошему бы сразу в техникуме поинтересоваться, кого надо предприятию, и обучить», — считает Аранин.
На фото лист с чертежами деталей инвалидных колясок.
Другая проблема — гиперопека родителей. В «Ковчеге» создали специальный профориентационный курс. Молодых ребят из специализированных учреждений и обычных семей на неделю заселяют в домики «Ковчега». Затем они пробуют себя в роли помощника слесаря, газонокосильщика, бухгалтера, менеджера. Такой курс помогает кардинально изменить жизнь: обрести работу, снять собственное жильё, завести отношения.
«Как правило, через неделю и у родителей определённое просветление наступает, и у самого человека появляется новый взгляд. Это в идеале надо делать прямо в школе ещё», — отмечает Аранин.
Когда в «Ковчеге» начала работать служба занятости, выяснилось, что не так много людей хотят работать. «Я думаю, это всё равно где-то наш менталитет. Грубо говоря, до того, как прошла Паралимпиада у нас, инвалидов особо нигде видно не было. И мне с пеной у рта медик социальной экспертизы доказывала, что я не имею права работать. Я говорю: слушайте, я сорока людям могу платить зарплату, а работать я не имею права? Но нет, у вас нерабочая группа», — вспоминает предприниматель и добавляет, что сейчас ситуация меняется и ни у кого не вызывает вопросов желание работать.
На фото Роман Аранин средним планом в помещении с инвалидными колясками. Он смотрит не в камеру.
По статистике Росстата, почти 90% людей с инвалидностью трудоустраиваются на полный день. Для Романа Аранина это принципиальный момент: «Деньги — это важно, но ещё важнее социализация. Когда ты можешь прийти, пообщаться с людьми и так далее. И второй момент — когда ты понимаешь, что ты не просто как кусок дерьма проводишь эту жизнь, а что-то делаешь, востребован другими людьми. Они на тебя рассчитывают — твой товарищ, коллектив. Это же дорогого стоит на самом деле. Поэтому я сам настаиваю, чтобы люди выходили и работали».
Другой важный момент — не делать из своего предприятия «резервацию», а создавать настоящую инклюзию. В конечном счёте это положительно влияет на всех сотрудников. Иногда самым неожиданным образом.
«Есть такое понятие экстрабилити, которое ввёл незрячий Олег Колпащиков из Екатеринбурга. Когда у тебя где-то что-то убавляется, у тебя обязательно где-то что-то прибывает. Допустим, у меня чувствительность начинается от груди и выше. Но при этом я слышу, как кто-то что-то говорит в соседнем цеху. Или там зашла новая сиделка, а я через три комнаты чувствую, что у неё новые духи. И когда ты в каком-то узком пространстве замыкаешь человека без инвалидности и человека с инвалидностью с этими экстрабилити, то через некоторое время вы обнаруживаете, что экстрабилити появились и у обычных людей на ногах. Это прям проверено уже», — заверяет Аранин.
На фото спинка инвалидной коляски с надписью «Обсервер» на английском.
По словам предпринимателя, среди людей с инвалидностью тоже бывают нерадивые сотрудники. Но большинство серьёзно нацелены на работу. «Чем отличается бухгалтер с коляской от бухгалтера без коляски? Во-первых, она приходит со своим стулом, это уже экономия. Во-вторых, у неё усидчивость в три раза больше: не надо бегать здесь за этим, здесь за этим, села и работает, — улыбается Аранин. — Так же и с токарями, и со всеми остальными. В-третьих, человек с инвалидностью, как правило, знает, что ему достаточно сложно будет найти работу. Текучка среди обычных людей у нас есть, а текучки среди людей с инвалидностью у нас нет».
Как показало недавнее исследование, трудоустройство людей с инвалидностью в целом благотворно влияет на экономику страны. Положительные тенденции отмечают и внутри компании «Обсервер». «За сколько мы окупаем рабочее место? За четыре месяца. А рабочее место должно существовать три года. Грубо говоря, за четыре месяца мы это окупили, и 32 месяца этот человек приносит в казну области, города и страны чистую прибыль. А это мы не учитываем, что он ещё деньги в магазинах тратит», — подчёркивает предприниматель.
В Литве государство компенсирует часть затрат на зарплату сотрудника с инвалидностью. Подобная практика в России могла бы подстегнуть бизнес охотнее нанимать людей с особенностями здоровья. «Учитывая, что не так много инвалидов хотят работать и не так много работодателей готовы их брать, это не будет прямо лавина, но это подтолкнёт многих людей к тому, чтобы задуматься и взять человека с инвалидностью на работу», — считает Аранин.
На фото Роман Аранин общается с журналисткой Анжеликой. В кадре полностью видно Романа и Анжелику со спины.
В целом решение проблемы трудоустройства людей с инвалидностью — это тот запрос, который формирует развитие общества. «Если в школе не на домашнем обучении, а прямо в классе занимается ребёнок с инвалидностью, то ребята, которые с ним прошли путь с первого класса, когда станут архитекторами, порог три сантиметра никогда не сделают. Не сделают три ступеньки до лифта, не сделают программу, которая будет недоступна для незрячего. Потому что всё это понимают на своей шкуре, потому что они с этим своим одноклассником прошли 10 лет. Это надо начинать со школы», — уверен предприниматель.
Несмотря на положительную динамику в трудоустройстве людей с инвалидностью, их по-прежнему крайне мало на высоких должностях. Почему? «Хороший вопрос. Помните, как Жванецкий говорил: „Может, что-то в консерватории подправить?“ То есть надо начинать со школы, с университета, и тогда всё начнёт меняться в головах», — заключает Роман Аранин.