«Делать добро — это потребность»: Андрей Чернышов о благотворительности, режиссёрском дебюте и помощи детям

В октябре известный актёр Андрей Чернышов приезжал в Калининград с благотворительным спектаклем «Мужской аттракцион, или Берегите лыжников». Уже много лет он вместе с супругой, актрисой Марией Добржинской, является попечителем «Верю в чудо». И когда он оказывается в Калининграде, то участвует в акциях центра и общается с подопечными. В этот приезд Андрей Чернышов сфокусировался на помощи надомному хоспису «Дом Фрупполо».

«Дом Фрупполо» — это особое место. С одной стороны, здесь чувствуется дух медицинского учреждения: бахилы и идеальная чистота. С другой – яркие диванчики, приветливые работники, украшения на стенах создают уютную атмосферу. Так что ребята, которые занимаются тут со специалистами, чувствуют себя полноправными хозяевами и ничего не боятся.

На стенде о жизни Дома несколько фотографий. На некоторых из них можно увидеть актёра Андрея Чернышова. Спустя пару минут он сам заходит в помещение. Актёр привёз в Калининград спектакль «Мужской аттракцион, или Берегите лыжников», средства от которого пошли на поддержку подопечных «Верю в чудо» и «Дома Фрупполо».

Дни перед спектаклем — не менее важные. Надо успеть пообщаться с журналистами, сняться в роликах, встретиться с подопечными и их семьями, посетить заседание Попечительского совета. А прямо сейчас — как следует осмотреться в Доме. Экскурсию проводит директор «Верю в чудо» София Лагутинская. Вот тут хранится специальные стулья и столы для детей — один из волонтёров выучился на медтехника, потому что вывозить приспособления из региона на ремонт слишком сложно — здесь занимаются с ребятами, а здесь — ведут приём.

Андрей Чернышов внимательно слушает и всем своим видом показывает: звёзды здесь сотрудники, а не он. Впрочем, актёра сразу замечает шестилетний Олежка и увлекает взрослого в разговор: он любит фильмы про динозавров и зомби, напевает песенку, которой его научила подружка Диана, приглашает Андрея Чернышова приехать в лагерь «Мираклион» и уходит есть хачапури с сыром. Сложно поверить, что после удаления опухоли мозга мальчик не мог разговаривать, пока не начал заниматься с нейропсихологом «Дома Фрупполо».

Перед заседанием Попечительского совета остаётся немного времени, так что Андрей Чернышов рассказывает корреспонденту Калининград.Ru о своём пути в благотворительности, трудностях паллиативной помощи и постановке благотворительного спектакля.

— Андрей, директор Благотворительного центра «Верю в чудо» София Лагутинская связалась с вами, когда вы были на съёмках в Калининграде в 2009 году. Тогда центр был не настолько известен в регионе и тем более за его пределами. Почему вы откликнулись?

— Не совсем на съёмках, я приехал в Калининград с гастролями. Поступил звонок от незнакомого мне тогда человека с предложением провести время с детьми из детского дома, из больницы. Мне кажется, любой нормальный человек ответил бы согласием. Я поступил так же, совсем не предполагая, что у нас разовьётся многолетняя дружба, к большой-большой моей радости.

Встретились мы в прибольничном храме святого Пантелеймона. Там я познакомился и с Софией, и с детьми, которые подготовили программу, читали стихи, пели песни, мы сидели на полу. В общем, такой произошёл контакт и с детьми, и с Софией, и с волонтёрами, который произвёл на меня очень серьёзное впечатление. Я увидел, что есть люди, которые вот так вот безвозмездно, не по чьему-то указу, посвящают своё время, прилагают столько усилий, чтобы помогать детям просто так. Не верилось, что такое бывает. Честно говоря, не знал о таких волонтёрских организациях. Фонды — понятно, да, но чтобы вот так вот люди приезжали, бескорыстно. В общем, я был впечатлён.

— У многих людей до сих пор неоднозначное отношение к благотворительности: кто-то опасается мошенников, кто-то надеется на государство. А больше десяти лет назад ситуация была значительно хуже. Не было ли у вас сомнений?

— Меня не просили делать какие-то пожертвования, ещё что-то. Попросили просто провести время с детьми. Честно говоря, сейчас складывается неоднозначная ситуация. И я сам, когда захожу в магазин и ещё куда-нибудь, вижу — ящики какие-нибудь стоят, я не могу сказать, что да, вот как хорошо там кому-то помочь. Ну да, действительно присутствует обман в этой сфере, не нам судить этих людей. Но дело в том, что «Верю в чудо» — это благотворительная организация волонтёрская. То есть люди разных профессий собираются, чтобы просто отдать своё время, свои силы на помощь детям. С этого начиналось, много направлений появилось, сейчас ещё надомный хоспис «Дом Фрупполо», это вообще сложно переоценить. Я вообще, честно говоря, не знал, что такая проблема существует, вернее, насколько важна паллиативная помощь.

«Верю в чудо» и «Дом Фрупполо» — это организации, которые занимаются делами, не сбором средств — кроме случаев, когда нужно на какое-то дело, какая-то конкретная акция — поэтому тут сомнений быть просто не может, тут всё на виду, люди делают всё своими руками.

— На гастролях явно были ещё ваши известные коллеги. Как думаете, почему обратились именно к вам?

— Я не знаю… А нет, знаю, знаю, София вспоминала недавно. Какие-то шоу были по телевидению, «Король ринга», ещё что-то. И кто-то из подростков подсказал Софии, что я приезжаю со спектаклем. Вот захотели со мной познакомиться, это инициатива от них была. Так что, наверное, поэтому, а не потому, что я кажусь лучше других. (Смеётся.)

— Сейчас вы с супругой Марией Добржинской попечители центра. Часто на постоянной основе стараются помогать организациям из родных городов или с каким-то узким профилем, с которым столкнулись сами. Тогда почему именно «Верю в чудо»?

— Сложно ответить. Наверное, потому что к нам обратились. И вот так у нас возникла эта дружба. Наверное, судьба.

Не каждый человек способен отдавать столько времени, столько сил на постоянную помощь детям, как София. Но тем не менее каждый человек может внести какую-то посильную лепту — финансовую или просто немного своего времени уделить. Стремление помогать заложено в нашей природе. Важно донести до человека конкретную потребность в помощи кому-либо.

Наверное, это произошло и со мной, когда обратилась София. Я понял, что вот тут я могу быть полезен. Это я так сбивчиво отвечаю, почему «Верю в чудо». Наверное, потому что я верю в чудо, потому что здесь действительно помогают детям, и я знаю, чем мы с Машей, моей супругой, можем быть полезны.

— Некоторые актёры –– Константин Хабенский, Чулпан Хаматова –– основывали собственные благотворительные фонды. Не было ли у вас такого же желания? Или вы чувствуете, что публичной поддержки от знаменитостей не хватает в первую очередь региональным центрам?

— Возможно, отчасти это справедливо, потому что в Москве больше возможностей помочь детям: и те же детские дома больше опекаются, наверное, и там сосредоточено больше лиц медийных, у которых свои фонды. Если люди основывают фонд, значит есть энергетические ресурсы. Наверное, их совесть более беспокойна, к сожалению, чем моя, что они уделяют этому столько времени.

— Иногда знаменитых людей обвиняют в том, что они занимаются благотворительностью не из благих побуждений, а ради пиара. Сталкивались ли вы с таким мнением о себе и какова в принципе ваша мотивация?

— О себе нет. Это говорит лишь о том, что я не так много этим занимаюсь по сравнению с волонтёрами, с другими коллегами, у которых свои фонды. Но я не буду никого судить, говорить, что кто-то ради пиара, возможно, такое есть, я не знаю. Я склонен верить, что если люди помогают другим, то из каких-то благих побуждений.

— Андрей, сейчас вы приехали в Калининград с благотворительным спектаклем «Мужской аттракцион, или Берегите лыжников», в котором вы впервые выступили в качестве режиссёра-постановщика и при этом исполнили одну из главных ролей. Какого было работать над спектаклем с двух разных позиций?

— То, что я поставил спектакль, произошло случайно. Я не планировал совершенно, но продюсеры посоветовали спектакль и предложили выступить в нём в качестве режиссёра. А я как-то сталкивался в последнее время с тем, что есть разное видение с режиссёрами-постановщиками, и мне понравилась эта пьеса. Первая реакция была отказаться, потому что я актёр, каждый должен заниматься своим делом. А потом я подумал: «Да начнутся опять эти дискуссии, по поводу того, о чём, как, зачем». Думаю: ну, попробую.

Но я теперь однозначно понял, что мне это не по силам: одновременно выступать в роли (я подчёркиваю, я не считаю себя режиссёром, а лишь выполнял функцию режиссёра-постановщика) и играть. Когда я с ребятами начал репетировать, то сразу сказал: давайте относиться к этому как к самостоятельной работе. В театральном институте есть такое понятие, как самостоятельная работа, когда педагоги говорят: «Делайте, что хотите, приглашайте кого хотите». Такое свободное творчество. И каждый выбирает, что хочет и приглашает. И это как самостоятельная работа.

Но если на них я ещё могу со стороны смотреть и как-то контролировать процесс, то на себя я не могу смотреть со стороны. Я не знаю сам, как исполнитель, хорошо я играю, правильно ли я существую или нет. Поэтому это очень сложно, поэтому я не знаю, получилась моя работа или нет, хорошо это или плохо. Нужен дар какой-то особенный, как у Олега Ефремова, как у больших великих людей. Я себя не причисляю к числу таковых, поэтому мне было очень сложно.

— А как технически выглядит организация благотворительной постановки? Всё-таки это не моноспектакль, задействованы актёры Артём Глотов и Михаил Парыгин, перелёт, площадка и так далее.

— Спасибо тем людям, которые откликнулись помочь. Как спектакль проходит? Арендуется площадка, приезжают артисты, играют, улетают. Спасибо тем людям, которые помогли и закрыли вопрос с арендой. Потому что глупо собранные благотворительные средства тратить на аренду площадки. Конечно, лучше, чтобы они пошли на нужды детей. Остальное — вопрос перелёта, билетов — всё взяли на себя. Реклама прошла тоже с минимальными затратами. В общем, максимально постарались так, чтобы все средства, которые удалось собрать, пошли на благотворительность. А в остальном обычный спектакль: приходят зрители, мы выходим на сцену, играем. Деньги не возвращаем, если не понравится. (Смеётся.)

— А как договаривались с другими актёрами?

— Да ни с кем и не надо было договариваться. Я ещё раз говорю, что каждый человек испытывает потребность сделать что-то хорошее. Просто он не всегда знает, куда эти усилия применить. Не надо от человека, наверное, требовать больше, чем он может. Если бы мне сказали: «Всю жизнь играй бесплатно», — я бы, наверное, не был бы готов, к сожалению, к сожалению. Но если вот так попросить перевести бабушку через дорогу, это в состоянии сделать каждый.

— В некоторых спектаклях вы с супругой играли вместе. Хотелось бы так выступить именно с благотворительной постановкой?

— Вы знаете, это идея вообще родилась когда-то у нас с Машей. Как-то там с другими спектаклями не получилось, может там людей больше задействовано, так что начали с этого.

— Спектакль проходит в поддержку подопечных надомного хосписа «Дом Фрупполо». Вообще, проблема паллиативной помощи стоит остро, но для общественного обсуждения остаётся тяжёлой. Как вы смогли довольно глубоко погрузиться в эту тему? И какие бы выделили ключевые бы проблемы и возможные пути их решения.

— Я попытаюсь говорить как обыватель, попытаюсь вспомнить свои ощущения, когда впервые об этом услышал. Я, как и многие миллионы людей, в своё время не знал, о том, что, вот вы сейчас говорите: «Проблема паллиативной помощи стоит остро». Я вообще не знал, что это такое, что это есть, пока мне не объяснили.

Мы говорим о неизлечимо больных детях. Но речь не идёт о том, что срок жизни — неделя или две. Это годы, годы. И часто существование этих детей сопровождается тяжёлыми состояниями. Они испытывают боль, и это надо как-то решать. Одно дело, когда есть надежда, что человек выздоровеет и это прекратится. А у ребёнка, который с таким заболеванием, боль не прекращается, он постоянно живёт с этим ощущением.

Конечно, у государства очень много проблем, и с жильём, и с той же медициной, и люди тоже испытывают дискомфорт, и страдают, но всё-таки у них есть возможность как-то с этим справляться и терпеть. А этим детям сложнее всего.

Какие проблемы здесь есть? Основное — нужны средства на обеспечение аппаратами и медицинскими препаратами. Государство не так давно приняло закон о паллиативной помощи. И, естественно, существует много механизмов, через которые любое решение, даже самое замечательное и хорошее, должно пройти, чтобы воплотиться в жизнь. Поэтому инициатива исходит от людей, которые неравнодушны, которым не всё равно, что дети так мучаются, что дети так живут. А в данном случае это София с командой «Верю в чудо». И теперь это отдельное уже направление, надомный хоспис «Дом Фрупполо». Они взяли инициативу в свои руки. И вот им нужно максимальное содействие и государства, и просто людей.

— Вы сказали, что по большому счёту и не знали о паллиативной помощи. При этом кажется, что это очевидно: есть люди, которым больно и они неизлечимы. При этом как будто бы общество старается не замечать этой проблемы. Слишком тяжело?

— Да, наверное. Это всё не самые приятные темы, конечно же. Я помню, когда Николай Петрович Караченцев попал в аварию. И очень много было дискуссий, высказываний о том, зачем же его показывать в таком состоянии. Но никто не думал, каково ему самому, что ему важно ощущать, что его не забыли, что его поддерживают.

— Существует мнение, что помощь, в данном случае тяжелобольным детям, в полной мере оказывает государство и деятельность благотворительных центров не очень-то и нужна. Что вы думаете по этому поводу? Какие моменты из работы благотворителей оказались для вас неожиданными?

— В 2019 году был принят закон о паллиативной помощи, но сейчас она оказывается далеко не в полной мере. Там есть ограничения. Например, количество оплаченных часов выездных бригад (по работе с ОМС).  Время вышло — и всё, дальше никто этим детям не помогает, они остаются в безвоздушном пространстве. Пока на себя всю нагрузку берут люди, которые занимаются просто по собственной инициативе, по зову сердца, по зову совести. Как бы высокопарно ни звучало, но только так. Они не получают от этого никаких дивидендов: ни материальных, никаких иных, кроме того, что они чувствуют необходимость помогать.

Конечно, в идеале этим должно заниматься государство. Но пока этого не происходит. Мы не обвиняем государство, мы понимаем, у него очень много есть направлений заботы о нас. Но это направление особенно животрепещущее.

— Мы знаем, что благотворители многое делают, чтобы на законодательном уровне что-то менялось. Вы чувствуете, что, обладая публичным влиянием, тоже можете на это влиять. Мария Добржинская, например, много освещает в социальных сетях ту же деятельность «Верю в чудо».

— Это сложный вопрос для меня, я честно скажу. Я больше верю в то, что можно сделать своими руками, в то, что делают волонтёры здесь. Наверное, можно и нужно добиваться каких-то изменений на законодательном уровне, но мы все знаем наши реалии, что всё это не просто. А самое главное, не всегда те люди, которые должны это делать, хотят этим заниматься. Поэтому чего ждать у моря погоды? Дети страдают, надо этим заниматься. И надеяться, что государство подключится.

— Знаю, что вы общаетесь с подопечными, с некоторыми даже, можно сказать, дружите. Насколько с вашим графиком хватает на это времени и сил? И советовались ли с психологами, как лучше выстраивать такую коммуникацию?

— Есть несколько детей. Например, девочка Маша, которая читала стихи на первой встрече. С тех пор у нас установились доверительные отношения. Теперь моя супруга Маша взяла на себя инициативу: они переписываются, общаются. Есть ещё двое ребят, с которыми мы поддерживаем отношения.

С психологами я не общался, хотя и считаю, что это полезное и нужное дело. В «Верю в чудо» такие службы организованы. Но я и не беру на себя эту функцию, я не пытаюсь давать подопечным детям какие-то жизненные установки. Это происходит как-то подспудно, я делюсь своим отношением, своим мировоззрением, мне задают вопросы, я отвечаю честно. Вот какой-то такой у нас происходит контакт. Мы считаем, что тоже вписываемся в рамки проекта наставничества (подробнее о программе наставничества Калининград.Ru рассказывал здесь).

Для меня они как младшие товарищи, друзья. Здесь самое главное — быть честным, искренним, чтобы установить доверительные отношения с ребёнком. Не надо ничего из себя строить, надо общаться на равных. Порой мнение этих ребят, которые только вступают в жизнь, более чистое и честное, чем у тебя. И вот уже сам прислушиваешься и даже корректируешь свои взгляды.

— То есть и вы от них многое берёте?

— Конечно.

— А с семьями надомного хосписа, получается, тоже общаетесь?

— Да, конечно. Мы навещаем детей.

— Не боялись в первый раз, когда ехали? Думали о том, как себя вести, о чём говорить?

— Нет, безусловно, ощущаешь какую-то ответственность. И действительно, есть страх того, а что я могу дать и чем я могу помочь. Вернее, не страх, а опасение, смогу ли я выполнить ту функцию, которая на меня возлагается. Какая-то неуверенность, безусловно. Но всё решается очень просто, потому что, если ты ведёшь себя просто по-человечески, на этом, наверное, всё и строится.

— Какой бы вы могли дать совет людям, которые хотели бы больше погрузиться в тему паллиативной помощи, но у них есть страхи и опасения.

— Во-первых, надо пересилить себя, сделать первый шаг и прийти сюда. Потому что здесь очень-очень-очень мудро и разумно к этому относятся. Здесь не возлагают на людей больше, чем они могут. От каждого по мере возможностей. Но если кто-то почувствует в себе силы углубиться, пообщаться с семьями, помогать семьям, детям, то заставлять никто не будет, а какую посильную помощь оказать — человек всегда сможет.

Здесь о волонтёрах тоже думают, чтобы они не были перегружены, потому что это, конечно, большие стрессы, связанные и с ве́дением непростых человеческих ситуаций, и с тем, что всё-таки речь идёт о тяжелобольных детях, с их уходом из жизни. Это не всегда людям просто пережить. И здесь волонтёров тоже берегут, о них думают, чтобы человек остался в каком-то устойчивом положении. Здесь не перегружают людей, не ставят задачи больше, чем человек может выполнить.

— Вы часто играете довольно брутальных мужчин. Нет ли желания исполнить какую-то более трогательную роль, рассказывающую про ту же помощь детям.

— Со стороны, наверное, виднее, брутальных я или небрутальных играю, но всегда хочется, чтобы в характере, в основе было какое-то человеческое начало. Даже условно, скажем, злодей, но всё равно должна быть какая-то мотивация, почему он такие дела делает. А самое главное, чтобы зритель посмотрел и сказал: я не хочу так. Если так очень примитивно объяснять.

Но да, у меня был опыт, не знаю, как сформулировать, более мягкий. В театре был спектакль «Безымянная звезда». Вообще, интересно играть, когда материал написан так, что уже заложен живой человек с какими-то переменными, изменениями в судьбе, когда хорошая драматургия. А там уже неважно, брутальный он или нет.

— За последние полтора года у нас сильно увеличилась внутренняя миграция в регион. А многие москвичи покупают здесь жильё для длительного отпуска или отдыха на выходных. Не было ли у вас мысли когда-нибудь обустроиться в Калининграде, хотя бы в формате «второго дома»?

— Отвечу однозначно — нет. Даже в голову такое не приходило. Не буду врать, не буду придумывать, пока нет. Но пока. Может, вы подсказали, и может, мы задумаемся.

— И вопрос про не столь далёкое будущее. Какие у вас творческие и благотворительные планы?

— Конечно, с этой пандемией всё немножечко приостановилось, но ожидается зимой премьера фильма «11 молчаливых мужчин», режиссёр — Алексей Пиманов. Это полнометражный фильм о наших футболистах в команде «Динамо». После войны в 45-м году у них был такой тур игр в Англии. Англия — родоначальница футбола. Конечно, они всех и вся побеждали всегда. И тут какие-то, значит, приехали из Советского Союза. Их ожидали в лаптях, валенках, несмотря на то что они победители Второй мировой войны. И «Динамо» тогда произвело фурор.

Я играю там плохого англичанина, который вставляет палки в колёса нашей команде. Но вы знаете, я смотрел фильм этот дважды, это кино очень-очень-очень высокого уровня. И технологически это такое зрелище: потрясающе снятые матчи футбольные, я такого не видел. Интересно просто смотреть, не все же любят футбол, но там это захватывает.

А так съёмки продолжаются, спектакли играются. И да, я очень надеюсь, что очень важный проект строительства хосписа будет двигаться, что ему будут помогать, что всё осуществится. Я убеждён в этом.

Фото: Михаил Барановский, «Верю в чудо»