«Песнь смерти и жизни»: спектакль «Скрипка Ротшильда» на фестивале «Балтийские сезоны» (фото)

«Городок был маленький, хуже деревни, и жили в нём почти одни только старики, которые умирали так редко, что даже досадно» — так начинается небольшой рассказ Чехова «Скрипка Ротшильда». Сюжет можно пересказать в трёх предложениях. Гробовщик Яков Иванов живёт в бедной избе со своей женой Марфой. Заказов мало, сплошные убытки, и он перебивается случайными заработками — играет на скрипке в «жидовском оркестре». Марфа умирает, и Яков понимает, что всю жизнь прожил зря.

Чехов, признанный мастер говорить многое в малом, вкладывает в этот простой, на первый взгляд, сюжет и вечные поиски смысла жизни, и глубокую тайну смерти, и трагедию всеобщей ненависти и злобы. В книге история уездного гробовщика Якова Иванова занимает десять страниц, а на сцене, в постановке Камы Гинкаса, один час сорок минут без антракта.

Режиссёру удалось не только передать неуловимую атмосферу чеховских рассказов, но и приблизиться к знаменитой формуле «краткость — сестра таланта». Действие происходит только на авансцене, публика — только в партере. На сцене — несколько гробов, столярный станок, лодка и высокая лестница вверх, по которой никто так и не поднимается к небу. Всё остальное — чёрная пустота. Пространство в «Скрипке Ротшильда» и у Чехова, и у Гинкаса лишено перспективы.

Неслучайно у Марфы, жены гробовщика Якова, перед смертью лицо «розовое от жара, необыкновенно ясное и радостное». Всю жизнь она была зажата где-то между столярным станком и гробами, и смерть для неё —  долгожданное освобождение. Всё, что связано с жизнью: река, по которой раньше плавали баржи, и молодая верба, — на сцене замирает и становится неживым. Корабли вырезаны из дерева и похожи на гробы, а от вербы остался лишь голый ствол и огромное дупло. Жизнь прошла мимо героя, и за пятьдесят лет он так ни разу не заметил ни реки, ни жены, как будто их и не было вовсе.

Яков — классический чеховский человек в футляре. Всю жизнь он прожил уже в гробу, и только и делал, что считал убытки: нерабочие дни — убыток, на свадьбу играть не позвали — убыток. Марфа перед смертью вспомнила, как они сидели пятьдесят лет назад под молодой вербой на берегу реки, как пели песни, как был у них ребёночек с белокурыми волосами… И вот Яков припоминает далёкую, оставшуюся там, за гробами-футлярами, жизнь. И ему открывается самый главный убыток. Ведь можно было прожить по-другому, «и рыбу ловить, и на скрипке играть, и барки гонять, и гусей бить» — всё лучше, чем гробы делать. И жену можно было приголубить и приласкать, и жалкого Ротшильда, с которым Яков играет в оркестре, можно было бы не обижать почём зря.

Тут-то и происходит чеховское прозрение: зачем люди мешают жить себе и друг другу? И какая была бы польза, если бы не было в мире ненависти и злобы!

Актёры МТЮЗа Валерий Баринов (Яков), Игорь Ясулович (Ротшильд), Арина Нестерова (Марфа) и Алексей Дубровский (фельдшер) проживают чеховский текст. Они передают друг другу реплики, филигранно разыгрывают фразы, написанные от третьего лица, так что рассказ Чехова оживает и приобретает новое звучание. Кама Гинкас вместе с актёрами внимательно вслушивается в текст, по нескольку раз перебирает слова, как будто пробует их на вкус, чтобы создать симфонию. Хрипловатый фельдшер стучит стаканом, неотёсанный Яков роняет гробы и доски в порыве какой-то первобытной ярости, тихо и скорбно распевает свои реплики Марфа, комично дребезжит Ротшильд. Пила виртуозно играет роль скрипки, смычок скользит по ней, и мелодия пустоты, отчаяния, плач по бессмысленной жизни разносится по залу. Перед смертью Яков завещает свою скрипку Ротшильду, чтобы от его существования была хоть какая-то польза, а не одни убытки. Теперь рыжий жид Ротшильд, единственный живой и чувствующий персонаж в спектакле, играет на скрипке песню прозрения, песню жизни.