«Пророк в своём отечестве»: о чём говорил писатель Захар Прилепин на творческой встрече в Калининграде

В четверг, 8 октября трёхкратный лауреат «Русского Букера» Захар Прилепин принял участие в XV фестивале «С книгой ― в XXI век!». После официальной части он провёл пресс-конференцию, а затем встретился с почитателями своего творчества в библиотеке им. Чехова. Корреспондент Калининград.Ru собрал самые интересные мысли Захара Прилепина.

Публика встретила писателя аншлагом. Люди стояли и в самом конференц-зале (к неудовольствию тех, кто пришёл заранее и занял места за проходом), и на подступах: в холле и почти на лестнице. Захар Прилепин говорил в микрофон, поэтому всем было слышно. Для отдельной части читателей, которые заняли места за стенкой, разделяющей зал на две части, организовали прямую трансляцию через проектор. Люди слушали писателя с заворожёнными, восторженными лицами, а кто-то, казалось, даже не моргал.

Прилепин два с лишним часа рассказывал аудитории о романе «Обитель», посвящённом жизни в Соловецком лагере. Раз в пятнадцать минут он обращался к политике, говорил об Украине, патриотизме и ответственности, критиковал либеральных деятелей литературы вроде Дмитрия Быкова и вообще чувствовал себя свободно. 

О детстве

Мои родители ― сельская интеллигенция в первом поколении. Отец первым в семье получил высшее образование и при этом всё умел делать руками. Было ощущение солнечного воздушного шара детства, на котором я прокатился. Моя просоветская ностальгия связана именно с семьёй. Я, конечно, всё знаю про советскую власть, её зверства и ханжество, но я видел другое, и детство своё не могу преодолеть.

На исходе советской власти моя семья перевелась в город Дзержинск, и там я учился в школе. Тогда я болезненно воспринял расставание с деревней и стал много читать стихов. Началось всё, конечно, с Есенина, потом я читал Блока, Белый появился, Хлебников, Северянин. Я всё это читал, читал, не понимая, потому что моё детское сознание не могло этого понять, но сама музыка поэзии, лад, речь поселились во мне.

Потом я работал и на кладбище, и вышибалой, и в ОМОНе. Но когда в 27 лет я вдруг решил написать первую свою книжку, видимо, всё это детство, все эти стихи, деревня, бабушки и дедушки, этот солнечный шар ― всё это заработало в голове.

Почему СССР был самой читающей страной

Ряд персонажей определённой политической ориентации пытается оспорить право СССР называться самой читающей страной в мире. Есть вполне объективные доводы, например, говорят о книгах с неразрезанными страницами, что книги покупали в качестве предметов мебели, что статистика составлена некорректно.

Отчасти это так, но в целом интерес к литературе в СССР был, несмотря ни на что, паранормальным. Это исчисляется количеством читательских билетов в библиотеках, количеством людей, которые приходили на творческие встречи, стадионами, которые собирались на поэтов.

Это была аномальная ситуация, её никогда до этого не было в мировой истории и она никогда не повторится. Ни в античные времена, ни в Средневековье, ни в Возрождение, ни в одной просвещённой европейской стране никогда так много не читали, как в Советском союзе. В том числе в силу необъективных причин, потому что телевидение было скучным, с рок-музыкой были проблемы.

Тем не менее тот успех, который имели, скажем, Евтушенко и Вознесенский, такого никогда не будет ни у одного литератора в мире человеческом. Чтобы поэт путешествовал по миру и воспринимался как посол великой державы, это аномальная ситуация. Такого не будет больше никогда.

У нас есть замечательный поэт Игорь Белов, и даже представить нельзя, чтобы он взял, поехал в Америку, с ним встретился Обама, поехал на Кубу, с ним встретился Фидель Кастро, потом в Германии открыл ногой дверь в кабинет Меркель.

Потом бросили читать, и это так или иначе коснулось всех сфер культуры, потому что многие были убеждены на исходе 80-х годов, что нужно немножко ещё, и хлынет поток восхитительной литературы, замечательных фильмов, картин, спектаклей. В 1987-89 годах казалось, что это возможно, а 1992-96 годах произошло что-то непредвиденное, полностью упал интерес к толстым журналам, и вчерашние журналы с тиражом в миллион экземпляров стали продаваться в 200-300 тысяч, потом 20-30 тысяч, а сейчас — 5-7.

Одичал читатель, зритель и все, все мы одичали в совершенно кошмарной степени. Мы испытали большое количество разочарований, влюблялись то в экстрасенсов, то в шоуменов, то в боевых генералов, а они оказались не настолько мощными управленцами и философами.

О роли писателя в истории

К нулевым и десятым годам сложилась немного другая ситуация — стали читать больше, и рейтинг продаж книг пополз вверх. Я связываю это с тем, что люди, которые росли в 80-е и 90-е начали рожать детей и поняли, что на принципах, на которых росли они сами, мы не можем растить детей. Детям нужны какие-то вещи, находящиеся в рамках здравого смысла. Поэтому литература и литераторы вновь стали восприниматься в качестве какой-то неаномальной истинности.

Всевозможные трудные идеологические и экологические распри тоже переориентировали взгляд на литераторов. Фигуры Быкова, Олега Кравченко, Акунина, Улицкой, Лимонова и Проханова стали востребованы. Люди могут не читать их книг, но они ориентируются на их высказывания, блоги, интервью, на ту идеологию, которую каждый из них со своей колокольни исповедует. От политиков все устали, они все обманывают нас всё равно, генералы все разбежались, с шоу-звёздами всё понятно, и вот остались писатели, они вышли на авансцену.

Это стало заметно во время митингов, когда на Болотной митинг проводит Быков, Улицкая и Кашин, а на Поклонной «запутинский» ― Поляков, Проханов, а на площади Революции ― Лимонов, а всем этим занимается Владислав Сурков, который тоже писатель.

Эта ситуация аномальная, чтобы восемь писателей собирались и решали идеологические проблемы всей страны, и на них была наибольшая ориентация, ну плюс там пару журналистов, Парфёнов, например.

Об Украине

Одни считают, что для выравнивания отношений с Украиной нужно вернуть Крым и предоставить ей все возможности — вступления в Евросоюз, НАТО и обретения свободного пути по курсу, который был обозначен на Майдане. Кто-то считает, что братские отношения с Украиной ― это противоположное направление, главное — не дать ей вступить в Евросоюз и приложить все усилия, чтобы сменить вектор исторического развития, саму историю, которую они себе преподают, сместив власть в Киеве. Я принадлежу ко вторым.

Я считаю, что наша пропагандистская машина немного с перехлёстом работает. Там 70% тех, кто не находится в майданном угаре, и их со временем будет становиться всё меньше. Установку на разрыв с Россией разделяют далеко не все, просто там есть определённая радикальная часть общества, которая присвоила себе право высказываться от имени всей страны, это 15-25%. Но это всё равно меньшинство.

Я не думаю, что случится какое-то чудо, и мы сольёмся в братской любви с Украиной. Мы, безусловно, разные народы, и я думаю, что история последних 25 лет ― это история окончательного формирования украинского этноса. Украинцы есть, с этим надо смириться, у них своя культура, свои привычки, свой язык, своя методология работы с государством.

Но просто какая-то часть Украины, которая не хочет вписываться в эту матрицу, неизбежно будет из неё выпадать. Она будет противиться этому медленно и неуклонно. Ну, с той частью, которая останется, мы должны строить братские отношения. Зачем нам там неприятель и противник?

Но здесь многое зависит не от нас, а от самой Украины. Конечно, мы прекрасно отдаём себе отчёт, что она не станет частью ЕС и НАТО, никогда не станет успешной европейской страной, для этого объективно нет никаких оснований, и об этом знают все, в том числе в Европе. А так как этого не будет, а ставка сделана на это, то в контексте противоречия всякие неприятные события будут происходить.

Украина хочет вернуться «домой в Европу», а дома в Европе у неё нет. Украина не станет частью Европы, и это не повысит уровень её благосостояния, и она останется вписанной в российский культурный и экономический контекст. Мука этого отталкивания и неизбежного притяжения определит наши отношения на много лет, я даже думаю, что навсегда.

Об ответственности

Писатель не думает за дурака. Перечитайте повесть Пушкина «Капитанская дочка». Террорист, убийца и кровопийца Емельян Пугачёв описан как вполне приятный и очаровательный персонаж. А как описывал Гоголь беспредельщиков-казаков в «Тарасе Бульбе», с какой любовью? Вспомните, что они в польских сёлах творили и что кому отрезали. И что: а я вот Пушкина прочитал и в террористы пойду? Писатель не думает за дураков. Кто там прав, кто хороший, кто плохой в «Тихом доне»? Нужно очень сильно исхитриться, чтобы понять, за кем там правда.

Литература оперирует другими вещами, это не правила дорожного движения. В русской классике вы видели хорошего героя, кроме Филиппка, который что-то совершает? Раскольников? В «Отцах и детях» кто хороший? А кто самый хороший в «Братьях Карамазовых»?

Вообще в жизни нет ни хороших, ни плохих. Все одинаковые, все одновременные. Литература ответственна только за то, что пытается угадать какие-то жесты господа бога, как он смотрит сегодня на нас, смахнёт он нас со стола или нет? Вот так надо литературу воспринимать, а не как руководство к действию.

О вдохновении

Никого не озаряет, это писатели придумали сами про себя. Это такая же работа, как любая другая. Книга книге рознь, есть, допустим, биография писателей или военачальников, которыми я периодически занимаюсь, это отдельная библиотечная работа, в каком-то смысле научная. Обкладываешься ссылками и сидишь, бесконечно сверяешь документы.

Есть художественные тексты, которые связаны с моей личной жизнью, с той или иной частью моей собственной биографии, с какими-то событиями, которые были рядом со мной, это просто пишется из головы. Ты живёшь, бродишь себе, бродишь, вдруг раз, у тебя щелчок, и ты понимаешь, как это рассказать, интонацию текста находишь. Даже не столько сюжет важен, сколько интонация, как текст должен звучать. Это какие-то ноты, и ты берёшь первую ноту, первое слово, и в этой тональности начинает писаться текст.

А бывают исторические тексты, как роман «Обитель», там очень много, года полтора-два я читал о Соловках, чтобы быть в контексте. А бывает, как книжка про украинские события «Нечужая история». Это просто заметки дневниковые по тем или иным поводам: я какую-то книжку прочитал, поехал на Донбасс, познакомился с ополченцем.

Я просто записывал всё это в текущем режиме, чтобы не забыть, а потом подумал, что, наверное, не буду прятать всё это от людей, потому что какие-то вещи надо вовремя услышать, а не жадничать и через 15 лет выкладывать. Всегда это разные истории. А вдохновение случается только когда что-то получается, когда ты понимаешь, что книжка идёт, что всё хорошо, и тогда испытываешь лёгкий душевный благодатный тремор.

У меня есть четверо детей от одной жены, это моё главное вдохновение, их всё время надо кормить, одевать, они всё время ломают что-то, где возьму новых денег? Я сажусь за стол, и тут меня озаряет… (смеётся).

Что читать? Выбор Захара Прилепина

Михаил Тарковский. Рассказы

Олег Ермаков. Арифметика войны

Александр Терехов. Каменный мост. Немцы. День, когда я стал настоящим мужчиной

Михаил Елизаров. Мы вышли покурить на 17 лет

Алексей Иванов. Ненастье

Ольга Славникова. Лёгкая голова