Калининградский экс-срочник про взятки докторам, солдатских «покупателей» и деградацию в армии

В дискуссии о значении и состоянии военной сферы в Калининградской области, в основном, участвуют чиновники разных мастей или более-менее именитые офицеры. Но как это ни парадоксально, все законы и указания сверху спускаются туда, где с ними вынуждены жить обычные молодые люди, призванные в армию. В преддверии весеннего призыва мы побеседовали с одним таким, как принято говорить, срочником, который провёл свой год службы в Колосовке. Бывший студент музыкального колледжа Юрий Кишкин согласился не скрывать своё имя.

— Я пришёл в военкомат для уточнения данных, озвучили дело, мол, пора родине долг отдать. Страшно стало, повторюсь. Потом пришла вторая повестка о том, что нужно проходить медкомиссию. Медкомиссия получилась, конечно, очень эпично. Как у нас бывает, все у нас здоровые. Даже если, допустим, руки нет, тебя возьмут.

— Из тех, кто проходил медицинскую комиссию вместе с вами, вы кого-нибудь знали лично?

— Да, знал. И были такие случаи, что некоторые приходили с родителями. Ребята, видимо, никогда не думавшие, что будут служить. Их, понимаете, накрыло этой волной призывной. Сразу по ним было видно, что учатся, а ведь если в армию на год пойдёшь, то потеряешь знаний много, забудешь свою специализацию. Родители так же думали, отмазывали детей, как могли. Там чуть ли не скандалы были. «Ой, у меня ведь тут болит, зачем вы меня берёте?» Это со стороны смешно.

Видел, что пытались решить как-то деньгами с докторами, чтобы те помогли какую-нибудь болячку найти или по какой-нибудь статье списать.

— Почему вы так уверены, что это действительно было именно так?

— Ну... всё это видно со стороны. Вызывается доктор из кабинета, отводится в стороночку и там уже решает свои дела на месте. Я был очень удивлён, что всё это именно так.

— Заметили ли вы на этой же медкомиссии людей, которых взяли на службу, несмотря на реально существующую болезнь?

— Честно скажу, со всеми познакомиться не мог. Были разные люди. Кто-то готов был служить. У кого-то были дефекты, и они об этом открыто говорили. Но врачебной комиссии очень трудно доказать. Просто когда эта процедура начинается, у некоторых личностей всё сразу начинает «болеть». Если ты, конечно, приносишь справочку о том, что ты лечился, у тебя есть медкнижка и диагноз проявлен, тебя могут отправить на независимую комиссию, где ты ещё раз предъявляешь всё это.

— Что с вами происходило после медкомиссии?

— Потом была ещё одна в областном военкомате. Заранее сказали прибыть туда с вещами, с запасом еды на сутки. В тот момент стало понятно, что буду служить уже точно.

— Как вы узнали, где будете проходить службу?

— Что попаду служить в Колосовку (военная часть №20336 — прим. Калининград.Ru), я знал через четыре дня после того, как прошёл первую комиссию. Эта часть непростая. Она обеспечивает полностью Балтийский флот. Для всех она — морская пехота, а сама подчиняется Москве.

В эту часть шёл серьёзный отбор. Во-первых, психологический. Во-вторых, пробивали всех. Я писал до этого тест, они как бы выбирали из многих. Тем более, до армии я получил специальность, которая могла пригодиться в армии. Я пошёл в ДОСААФ, получил права категории «С» и категорию электромеханика передвижных электростанций. Я скажу, что без профессии в армии тяжело. Мести каждый может, а управлять, например, тяжёлой машиной…

— Какими были ваши впечатления в первый день службы?

— О, первый день... я никогда этого не забуду. Самый страшный день в моей жизни. После того, как прошли последнюю комиссию, нас забрали в распределительный пункт, где с нас снимали отпечатки пальцев. Приходили, мы их так называли, «покупатели» солдат. К примеру, в такую-то часть нужен программист. «Покупатель» ходит, спрашивает, кто что умеет, у кого есть образование. Потом заходит в кабинет, где решаются судьбы солдат, и договаривается, чтобы именно этот кадр шёл к нему. На моём деле было написано, что меня не может никто выкупить, и я иду именно в Колосовку.

Все знают, что в Колосовке тюрьма, но там есть ещё и часть. Сразу же потащили нас в актовый зал, где начальство полоскало нам мозги, что это специальный засекреченный объект. Пугали нас: «Телефоны есть? Всё сдать! Кем вы были там — забудьте, здесь вы — другой человек».

Но это было не страшно, потому что мы ещё не знали, что нас ждёт.

— Что же такого страшного было впереди?

— Когда мы впервые шли мимо самого здания, в части была вечерняя поверка. Когда нас увидели, были лютые крики а-ля «вам конец», «будете вешаться». Старослужащие всегда так относились к молодым. Ребята там служили уже больше, чем полгода. И тут пришли такие зелёные, от которых, грубо говоря, «домом пахнет». Да, была и такая фраза.

— Вы иронично сказали про «засекреченность» объекта. В Колосовке ничего подобного нет?

— В части, где я проживал, ничего секретного я не видел. Ничего такого там и нет. Но есть техническая территория, ангары на несколько этажей вниз, где лежит очень серьёзное оружие — от стрелкового до континентального.

— Представьте ситуацию. Вы встречаетесь с Верховным Главнокомандующим РФ и докладываете о месте вашей службы. Что вы скажете ему?

— А я бы с ним встречался, когда уже отслужил или ещё продолжал служить?

— А как вам удобнее?

— Если бы я ещё служил, я бы не стал много чего наговаривать. Всё-таки мне там ещё жить.

— А если бы встреча состоялась, когда вы уже отслужили?

— Если была бы возможность, я сказал бы всё, как есть.

— А «как есть»?

— Не очень хорошо «есть». У меня отец служил в морской пехоте два года. В советское время. Когда он увидел на мне тельняшку, а я был матросом, он сказал, что в его время такими полы мыли. Тельник был весь облезший, дырявый, не очень круто выглядел.

Даже доходило до того, что мы получали туалетную бумагу и мыло не каждую неделю. А когда приезжали комиссии, нам выдавали всё новое, у нас всё было в избытке.

— Что менялось к приезду этих комиссий, кроме туалетной бумаги?

— Они же не приезжали внезапно, как ревизор. Мы знали за полгода. Нас начинали гонять физически. У нас, по сути, было чёткое расписание: стрельбища, строевая, лекции про вооружение. На это все забивали, а за месяц начинался «кипиш». Чуть ли не за ночь мы меняли во всей роте линолеум. Ребята делали за неделю капитальный ремонт туалета, всё ставили новое — унитазы, умывальники.

Ещё у нас были не те бронежилеты и каски, которые должны быть у водителей. Всё было тяжёлое, громоздкое, неудобное. Когда начали приезжать серьёзные комиссии, внезапно привезли со складов облегчённые каски и бронежилеты.

— А как в коллективе обстояли дела с национальным вопросом?

— Мне очень повезло. В эту часть берут только славянские лица, чтобы не было какой-то межнациональной розни.

— Какой опыт вы рассчитывали получить в армии, удалось ли?

— Я научился терпению. К примеру, все хотят свалить в увольнение. А были такие моменты, что мы по четыре месяца не были дома. Начальство говорило, что увольнение вам не нужно, мол, вы и так местные. Когда не пускали, ребята прямо-таки с ума сходили. Даже если у кого-то были проблемы в семье, а такие ситуации должны понимать, на это не смотрели, не отпускали. Некоторым было очень сложно.

— Предлагаю пройтись по актуальным темам. В Госдуме лежит законопроект, который предусматривает введение в школах специального предмета по подготовке детей к армии. Что бы вы в первую очередь рассказали местным школьникам о калининградской армии?

— Что бы я им посоветовал… Какое-то саморазвитие для себя должно быть. Если ты пошёл в вооружённые силы, ты должен быть сложен физически. Будет сложно, если ты никогда в своей жизни не отжимался, не подтягивался. А остальное всё приложится. Лучше делать уклон на спорт.

— Минобороны РФ насчитал почти 250 тысяч молодых людей, уклонившихся в 2012 году от срочной службы. Причины самые разные. Стоит ли государству, на ваш взгляд, применять к уклонистам любого рода санкции?

— Уклонисты бывают разные. Есть те, которым по здоровью нельзя служить, а есть те, что не хотят. Я слышал, что тех, кто не служил в армии, не возьмут в госструктуры. Я считаю, что это правильно.

— Вы слышали что-нибудь о постепенно вводимом «летнем призыве» студентов?

— Да, слышал. В советское время была военная кафедра, на каникулах их чему-то обучали. Так что это не новая инициатива для нашей страны. Люди старой закалки помнят об этом. Для тех, кто сейчас учится и строит планы по своей специальности, это, я считаю, удобно. Так они не теряют время. Представьте себе, вы отучились, вы — специалист, и вы уходите на год в армию. Много ты теряешь, как ни крути.

В армии есть небольшая деградация. Например, запрещали читать книги, отбирали их. Оставляли только устав, зелёную книжечку, которая некоторым моим друзьям просто снилась по ночам.

— Какие книги читали в вашей части?

— В армии все помешаны на «Сталкере». В кубрике постоянно все собирались и вели разговоры часами. Я не являюсь фанатом «Сталкера», я читал иную литературу. Я больше подсел на классику, много русских авторов. Ещё решил прочитать «Крёстного отца», намного лучше, чем фильм.

— Сложилось ли у вас отношение к идее контрактной армии?

— Понятно, что в цивилизованных странах нет срочной армии, есть контрактная. Это правильно, что со срочников взять? Ответственности почти никакой нет. Если ты на контракте, тебя государство обучает, ты — специалист своего дела. И в каких-то конфликтах ты проявишь себя с наилучшей стороны, нежели срочник. Для срочника главное — поскорей домой вернуться, а для контрактника — это работа. У меня есть знакомые, которые плевались, слыша про «срочную» армию, но со своими высшими образованиями шли на контракт.

Сейчас, кстати, очень сильно подняли зарплаты в армии, что в контрактной, что в срочной. Сначала я получал 300 рублей, через месяц я стал получать 2000. Сейчас платят, насколько я знаю, по 4000 рублей.

— В конце февраля этого года президент России потребовал от вооруженных сил страны «в течение 3-5 лет выйти на новый уровень». Отталкиваясь от части, где вы служили, какой вы представляете армию через 3-5 лет?

— Самое главное, я хочу, чтобы срочников, например, в моей части не было бы. Нас учили за 5-6 месяцев, служили мы полгода. Мы ушли, другие пришли. А для контракта — это работа. Поэтому я думаю, что контрактная армия — это будущее. Много молодых людей приходит с этой целью. Так что, у нас это возможно, да.

— Как оцениваете, вы всё-таки потеряли этот год?

— Могу по-разному ответить. С одной стороны, да, ведь я мог учиться, мог работать. Но с тем, что я отслужил, я открыл для себя новые перспективы. Я хочу служить в спецназе. Там платят хорошие деньги, там можно получить достойное образование. Без армии у меня не было бы возможности пойти туда. У меня категория годности «А». Можно наладить свою жизнь, получить квартиру, жить в шоколаде.