Малое движение и большой стресс (Rzeczpospolita,Польша)

Большие ожидания

Людям, живущим по обе стороны границы, вступление Польши в Евросоюз осложнило взаимные контакты. Сейчас, после вступления договора в силу, им должно стать легче. Однако первый поляк въехал в Россию лишь 6 августа: выдача разрешения российским консульством в Гданьске произошло неделю спустя после торжественных мероприятий на границе.

Представители польских органов самоуправления рассчитывают на возобновление контактов с российскими муниципалитетами, владельцы гостиниц ждут состоятельных российских гостей, бизнес надеется на облегчение ведения двусторонних дел, а коммерсанты — на крупные покупки россиян в польских магазинах. Россияне приглашают жителей Гданьска, Гдыни, Сопота, Эльблонга и Ольштына отдохнуть на прекрасной и до сих пор дикой Куршской косе, а российские аграрии рассчитывают на польские ноу-хау и инвестиции на селе. Из Ольштына и Эльблонга добраться до калининградских театров, в которых выступают в том числе и звезды из Москвы и Петербурга, гораздо ближе, чем до Варшавы.

Великолепные и многообещающие перспективы. Однако истинная проблема трансграничного передвижения между Польшей и Россией — это отнюдь не визы, а бюрократия и коррупция с российской стороны, а с польской — демонстрация собственной власти и превосходства над путешественниками (особенно с востока). В этом плане мало что изменилось к лучшему. Я сама много раз ездила в Калининград через пограничный переход Безледы и знаю, какие мучения переживали там простые люди, которых презрительно называют «челноками». Вместо того, чтобы сидеть на шее у государства, на пособия по безработице, они своими поездками в Россию сами создали себе рабочие места. А работа эта — тяжелая и рискованная. 

Смерть на сковородке

С 1992 года на российской стороне в восьми километрах от границы существовала огороженная и покрытая асфальтом площадка, так называемая «сковородка», на которую милиция из Багратионовска направляла только польские автомобили. Там долго не было ни туалетов, ни доступа к водопроводу. Паном и господином, принимающим решения — кто и когда может покинуть стоянку — там был человек, выдающий талоны на въезд-выезд с/на граничный переход. Тот, кто давал взятку в 10-20 долларов, мог ехать сразу, а тот, кто не давал или чем-то не нравился начальству, мог провести на стоянке до четырех суток. Эта ситуация стала в 2000 году поводом для ноты польского МИД с протестом против дискриминации Россией польских граждан. Пограничный переход несколько раз посещали польский и российский омбудсмены. Они оба писали письма в Кремль с просьбой ликвидировать эту стоянку.

В начале 2002 года «сковородку» закрыли, но ненадолго: в марте мэр Багратионовска ее снова открыл. Функционирование «сковородки» приостановила лишь трагедия, произошедшая пять лет назад. В июле 2007 года своей очереди въехать на граничный переход ожидали на стоянке Франчишек и Регина Вольские из Кентшина. Обоим было за 70, они подрабатывали, выезжая торговать в Калининград. После нескольких часов, проведенных на жаре, Регина потеряла сознание. Российские медицинские службы в помощи отказали, и пожилая женщина умерла.

Россияне отдали ее тело только через четыре дня, без украшений и одежды. Пенсионерка стала восьмой жертвой «сковородки». После разразившегося скандала злосчастная стоянка была закрыта. После этого очереди с обеих сторон стали занимать не несколько десятков часов, а всего 3-4. Но преодоление границы осталось тяжким испытанием. В том числе — с польской стороны. «Граница стыда, злобы и глупости», — так писали о действиях польских пограничных и таможенных служб в июле 2010 года пользователи одного интернет-форума.

Тормоз польского экспорта

«Таможенные процедуры на российской стороне заняли у меня 10 минут. (...) На польской — я простоял еще три часа. Собственно, даже не на польской, а до нее. Вместе с другими 20 автомобилями я застрял в нейтральной зоне, на асфальтовой «сковородке». Был полдень, температура на солнце доходила до 35 градусов. Большое впечатление произвела на меня сама работа пограничников. Почти час у меня была возможность наблюдать, как один единственный служащий иногда вяло подходил и проверял документы в подъехавших к посту машинах. Через час появился его коллега! (...) Потом таможенный контроль. Таможенница была, видимо, чрезвычайно утомлена, потому что она бросила чьи-то документы на стол, без сил откинулась в кресле и отдалась… поеданию черешни, которой у нее было, наверное, с килограмм…», — описывал переезд через Безледы российский журналист Сергей Гречушкин.

Он добавлял: «по неофициальной информации из управления Варминско-Мазурского воеводства, директор департамента, отвечающего за граничные переходы, вмешивается только тогда, когда скапливается грузовиков 200, водители устраивают бунты, и происходит это из-за заторов на российской стороне. Личные же автомобили на польской стороне в область внимания чиновников не попадают».

Эти наблюдения подтверждают поляки. «Я знаю Безледы и могу на сто процентов подтвердить вышесказанное. Мне довелось проезжать этот «тормоз польского экспорта» в мае (суббота, около 17 часов). Это — какое-то безумие. Но хуже всего, что властям это все по …, здесь хуже, чем на других граничных переходах, где, по крайней мере, есть возможность вмешаться, и от этого что-то может сдвинуться», — писал Ежи П., представитель экспортно-импортной компании из Варшавы. Со времени тех разговоров прошло уже два года.

Из моих неоднократных поездок через пограничные переходы с Россией я вынесла убеждение, что малое граничное движение может оправдать ожидания местного населения лишь в том случае, если одновременно с упрощением процедур будет улучшена пропускная способность. А это означает не только появление современной инфраструктуры, зеленых коридоров, общественных санитарных узлов и т.п. В первую очередь, нельзя отдавать пограничным службам слишком много власти, потому что это ведет к самоуправству и ощущению собственной безнаказанности. Улыбки и вежливость таможенников или пограничников тоже, конечно, были бы не лишними.

Перевод: ИноСМИ