К проблеме исключенного третьего — 3

Фраза стала крылатой, и мало кто задумывается, что это не просто броские слова, а модель восприятия действительности, реализованная не только среди автопроизводителей и не только в США.

Да простят меня некоторые читатели, но очень многие трения, возникающие в отношениях России и ее эксклава, обусловлены нашей подсознательной уверенностью: что хорошо для Калининграда, хорошо и для всей Федерации. И мы зачастую даже не задумываемся, что из Москвы картина смотрится совсем по-другому…

1

О Калининградской свободной (а потом — особой) экономической зоне как о «черной дыре» я уже говорил в двух предыдущих статьях. Хлесткие слова главы Счетной палаты Степашина намертво приклеились к нашему региону и выразили отношение к Калининграду всех ветвей федеральной власти. Вот только несколько выдержек из различных публикаций, предшествующих появлению второй редакции закона об ОЭЗ, — той самой, принятие которой во многом предопределило взаимоотношения Бооса и части местных финансовой и промышленной элит. Забегая вперед: через три года после принятия закона у них появилась возможность посчитаться с губернатором — и они ее не упустили.

Агентство «Время Новостей»: «Последние десять лет Калининградская область жили по Закону об особой экономической зоне, который разрабатывался и принимался в смутные 90-е годы прошлого века. В регионе как грибы после дождя стали множиться предприятия отверточной сборки. Пользуясь льготами режима особой зоны, коммерсанты завозили в область детали, например, для сборки телеаппаратуры или автомобилей. Потом все это здесь собиралось, а затем беспошлинно (как товар, произведенный в особой экономической зоне) отправлялось в Большую Россию. Так наживались состояния. Однако отверточный бизнес не сумел вывести экономику области на качественно иной уровень»

ИА «Регнум»: «Новый закон необходим, чтобы решить ряд серьезных проблем, порожденных, как утверждает Минэкономразвития, прежним режимом ОЭЗ. Речь идет о спаде промышленного производства, о том, что низкий уровень цен в регионе так и не смог компенсировать для населения спад в реальном секторе экономики, и о том, что, несмотря на близость к промышленно развитым странам Европы, объемы иностранных инвестиций в регионе остались низкими»

Борис Грызлов (и все информационные агентства страны): «Благоприятный налоговый режим, другие льготы, свойственные особой экономической зоне, должны распространяться лишь на тех, кто реально работает в Калининградской области, а не пытается уклониться от уплаты налогов».

Ну, и так далее… Калининградцы, каждый третий из которых так или иначе жил за счет льгот и преимуществ ОЭЗ, даже не задумывались, что уже с самого начала двухтысячных против нашего закона в столице объединились огромные силы — от ассоциаций автопроизводителей, мясопереработчиков и производителей бытовой электроники до такой сверхмощной бюджетообразующей структуры, как таможня. И поскольку срок предыдущего закона истекал в 2006 году, то основная атака на калининградские льготы, то есть подготовка новой редакции закона об ОЭЗ, пришлась на администрацию Егорова.

2

Честное слово, никого не хочу обидеть, но Егорову, военному до мозга костей, человеку, привыкшему беспрекословно исполнять приказы вышестоящих, такое противостояние было не по плечу. Если внимательно посмотреть на историю попыток калининградской администрации сопротивляться противникам закона, то несложно заметить: главным действующим лицом и вообще мотором сопротивления стал вице-губернатор М. Цикель, человек умный и энергичный, но по рангу не способный эффективно противостоять таким фигурам, как Степашин и министр экономразвития Греф. Короче, закон об ОЭЗ в том виде, в каком его создавал Маточкин, был обречен.

Не весь, конечно, но два момента меняли его кардинально. Если в первоначальной редакции закон был сориентирован на мелкий и средний бизнес, то в новой, которую предлагало правительство, льготы доставались только инвесторам, способным вложить в свой проект не менее 300 млн рублей. Это логично: несколько десятков крупных предприятий гораздо легче контролировать и держать в узде, чем несколько сотен тысяч частных предпринимателей, пролезающих во все щели и порождающих коррупцию, по словам Ленина, «ежесекундно, ежечасно и в возрастающем масштабе».  И еще: если до сих пор Свободная экономическая зона управлялась местной администрацией, то теперь (по тому же проекту правительства) все властные рычаги переходили к федеральному центру – столица явно была намерена  жестко положить конец калининградской вольнице и прихлопнуть «черную дыру»!

И все бы хорошо, но только срок приема нового закона выпадал уже не на губернаторство Егорова, а на следующую администрацию. И от того, кто в этот момент будет стоять во главе области, зависело очень многое.

3

В предыдущих частях этой статьи уже говорилось, что сам закон об ОЭЗ, по которому область жила последние почти пятнадцать лет, был порожден не только экономической необходимостью, но и опасением Москвы, что в эксклаве возникнут сепаратистские настроения. И такая опасность действительно была — но в начале девяностых. А к 2005-му РФ чувствовала себя достаточно сильной, чтобы не опасаться распада.

И тем не менее региональная элита все-таки попробовала разыграть старую карту. Вот, например, что заявил Ю. Маточкин (а он прекрасно знал, как надо пугать Москву): «Новая редакция законопроекта “Об особой экономической зоне (ОЭЗ) в Калининградской области” ставит крест на развитии частного предпринимательства и может породить волну социального протеста. Мы можем столкнуться с периодом от 2 до 3 лет социального напряжения в регионе… к сожалению, нынешние власти относятся к этому спокойно».

Это Маточкин лукавил: вовсе не спокойно — именно в это время в области началась буквально истерика по поводу Балтийской республиканской партии, которую объявили сепаратистской и начали закатывать в асфальт. Происки сепаратистов искали везде — даже в туристских справочниках и схемах города! Изнутри, из области, это выглядело нарочитой кампанией по навешиванию лапши на московские уши (мол, не трогайте нас, а то враги только и ждут ухудшения ситуации), но в центре могло и прокатить.

Однако не прокатило! Москва чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы не испугаться, хотя выводы кое-какие сделала.

4

Конечно, опираясь лишь на открытую информацию, можно только предполагать и догадываться, но появление у нас Бооса во многом, похоже, было связано именно с ситуацией вокруг закона. В столице не хуже, чем здесь, понимали, что отмена многих льгот будет болезненна для немалой части населения региона, и как себя в этой ситуации поведет губернатор из местных, не знал никто. Учитывая, что любые действия, расшатывающие связь эксклава с метрополией, тут же получили бы поддержку со стороны весьма влиятельных сил в Польше и Литве, иной лидер, опирающийся на местные элиты и часть населения, недовольного центром, мог бы и поддаться соблазну… Но только не Боос, намертво связанный с Москвой государственник и член политсовета «Единой России».

Было и еще одно обстоятельство, делающее ГВБ идеальной кандидатурой. Все прекрасно понимали: негативные для региона последствия изменения закона можно в значительной степени смягчить приходом в эксклав серьезных инвестиций и организации в нем крупных производств. Но для этого мало просто пригласить инвестора заглянуть на огонек, если он случайно будет проходить мимо. Боос — сам крупный предприниматель и может разговаривать с бизнесменами на их языке: они одной крови и одного статуса, а доверие — это очень важно!

Ну, и третье: ГВБ — не финансовый магнат, чьи капиталы размазаны по всему миру, и не член международных консорциумов. Он чистый производственник, его заводы расположены в России и работают на нее — значит, и сориентирован он на Москву не только политически, но и экономически. Никуда, короче, не денется, ежели что!

5

Уверен, далеко не все со мной согласятся, но похоже, что дальше события стали развиваться не совсем так, как планировал федеральный центр. ГВБ, человеку опытному и неглупому, понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, как именно принятие новой редакции закона об ОЭЗ повлияет на жизнь и развитие калининградщины: в Москве просто не представляли себе размеры вовлечения населения в различные контрабандные и коррупционные схемы!

Кроме того, хотя калининградцы жили не намного лучше прочих россиян, но они хотя бы осознавали себя исключительными — и во многом благодаря все той же ОЭЗ. А трогать человека за гордость порой еще опаснее, чем за карман. И, наконец, губернатор воочию увидел, что главный тормоз регионального развития — в подходе федерального центра к эксклаву как к одной из областей страны, не хуже и не лучше прочих…

Конечно, как федеральный чиновник и государственник, он был весьма ограничен в своих возможностях, однако в Госдуму на очередное чтение новой редакции закона поехали уже не Цикель с десятком коллег пониже рангом, а целый десант из почти двухсот депутатов, предпринимателей, чиновников, представителей общественности… Если бы такую атаку Калининград предпринял несколько лет назад, когда обсуждение закона только начиналось, все могло бы сложиться по-другому! А теперь время оказалось упущенным.

И тем не менее одна очень важная вещь все же удалась: вопреки настояниям федерального правительства, управление ОЭЗ из области не ушло — правительство ГВБ просто взяло ее на себя. А потом, опираясь уже на это обстоятельство, регион начал потихоньку возвращать себе кусочки бывшего пирога: появилось постановление правительства № 570, например, предоставляющее таможенные льготы производителям сельхозпродукции (а ведь область дает 20 процентов всего рапса страны!), встал вопрос об отмене таможенных залоговых платежей на машины…

А главное — началась затяжная война местной администрации с таможней, которая и была одним из главных инициаторов отмены первой редакции нашего закона, упорным и последовательным противником любых калининградских льгот. Можно только догадываться о накале этой борьбы и силах, которые в ней участвовали! Но вот одна говорящая деталь — в отчетном докладе, где, по определению, речь должна идти о том, что сделано, Бооса вдруг прорвало: «К сожалению, в кризисный период отдельные решения, принимаемые Федеральной таможенной службой, зачастую приводили к ухудшению условий работы в области». Если эту фразу перевести с дипломатического языка на русский… Регион конфликтовал и с прочими федеральными структурами, но упомянул ГВБ только таможню: допекло!

Подводя итог, рискну предположить, что охлаждение федерального центра к Боосу началось еще тогда, в 2006-м, когда он не стал слепо выполнять порученную ему в Москве задачу. А потом, в 2010-м, ему это припомнили! Впрочем, это только версия — одна из.