Кого назначить бабаем?

Кто бы спорил: проблема действительно есть, хотя с «чтобы не превратилась» госпожа Майстер немного опоздала — уже охота и уже именно на ведьм. Вот только не спешите записывать автора в педофилы: у нас любят либо выплескивать ребенка из корыта вместе с водой, либо, от большой любви, топить его в том же корыте. Спокойствие, только спокойствие, господа! Поспешность нужна только при ловле блох, а не педофилов...

1

Многие родители знают: если ребенок подозревает, что откуда-то из-под кровати или из-за шкафа в случае чего может вылезти бабай, то он успокаивается и засыпает гораздо быстрее. А многим политикам известно, что население, избиратели — они как дети, и наличие где-то поблизости бабая существенно облегчает процесс управления народными массами. Главное, чтобы бабай, который применительно к ситуации называется просто «враг», выглядел вполне реальным и достаточно страшным...

И ведь главное, что у России на протяжении многих сотен лет с бабаями все было в порядке, их даже и выдумывать не приходилось — в любой момент, со стороны любой границы, кто-нибудь да угрожал, хотя бы потенциально. А следовательно, население уповало на защиту государства и все ему за это прощало. Помните знаменитое «лишь бы не было войны»? Под это «лишь бы» государство могло себе многое позволить. И позволяло... Не преврати Горбачев очевидного любому, несомненного и злобного бабая США во вменяемого соседа по планете, не развалился бы СССР.

И вот результат: страна уже двадцать лет живет без общего бабая, и постепенно выясняется, что человечество вообще, и россияне в частности, еще не созрели для всеобщего мира и дружбы, а наличие врага столь же необходимо для сознания масс, как и наличие друзей. Может, кто-то и действительно полагал, что стоит только России открыться миру, и мир ответит ей потоками любви и нежности, но это оказалось иллюзией.

Более того, вместо всеобщей дружбы хотя бы внутри страны, дружбы не только с кем, но и против кого, то есть против общенародного бабая, мы получили кучу национальных и региональных бабаев, борьба с которыми не консолидирует общество, а напротив, раскалывает его, натравливает одну часть населения на другую, а всех вместе — на государство, роль которого в сохранении территории и этноса уже далеко не столь очевидна. Если есть реальная угроза — есть и цель: защита от нее, и тогда, ради этой защиты, государство может потребовать от своих граждан каких-нибудь жертв во имя. Ну, а если такой угрозы нет, начинается разброд, шатание и самодеятельность народных масс...

2

Кстати, о самодеятельности: свято место пусто не бывает, а в стране полно полуполитиков и достаточно амбициозных людей, почему-либо не сумевших пробиться так высоко, как бы им хотелось. Впрочем, понятно почему: в девяностые и нулевые страна находилась на грани национальной катастрофы, полного развала экономики и территориального распада, и у власти требовались люди образованные, умные, деловые и, главное, понимающие, что и как устроено и как функционирует.

В таких условиях было совсем не до гастарбайтеров, педофилов или проблем взаимоотношения верующих и атеистов — появись тогда ярый борец с этими бабаями, его бы и слушать никто не стал: не до придурков было. Иное дело сейчас, когда все более-менее устаканилось и даже стало застаиваться — население подуспокоилось и почувствовало, что для полного равновесия мира не хватает врага. Вот тут-то полуполитики третьего и четвертого эшелонов почувствовали, что у них появился шанс.

А между тем, у страны хватает не бабаев, а настоящих проблем. Или, если хотите, врагов — Запад никуда не делся, и большая война если и стала менее вероятной, то уж точно не исключена из списка вполне возможных угроз. Однако трудно строить государственную политику на объявлении противниками тех, с кем постоянно встречаешься на саммитах и форумах, с кем торгуешь и в чьих валютах держишь свои сбережения — как говаривал Петр I, «Сие есть великий и двусмысленный европейский политик». Границы практически открыты, президенты и премьеры постоянно ездят друг к другу в гости — нет, какие тут враги, не поверит народ...

Или, скажем ЖКХ — вот уж поистине всеобщий враг! Но объяснить народу, что почем и как устроено в нашей экономике, вряд ли возможно, это не всякий доктор экономических наук понимает, а любой упрощенный ответ неминуемо приводит к тому, что врагом оказывается само государство. Короче, тоже не вариант для консолидации — главная ценность наличия врага в том, что и он сам очевиден, и что с ним делать понятно: либо убить, либо бояться и прятаться под крылом защитника, то есть государства. А попробуй убей ЖКХ...

Но все-таки создается впечатление, что власть понимает необходимость наличия такой объединяющей силы, как всеобщий враг, только не знает, где его взять, точнее, кого им назначить. А поскольку полуполитики постоянно изобретают все новых бабаев, то государство столь же постоянно хватается то за одного потенциального врага, то за другого. Но всякий раз убеждается, что нет, увы, вреда от назначения такого врага будет больше, чем пользы, а объединить весь народ в едином порыве противостояния на этой мелочевке не удастся...

3

Вот — только за последнее время: была (и продолжается) попытка превратить во врагов интернет-хомячков с Болотной, но в Москве не учли, что упомянутая площадь — она в столице, и это только там (и только в пределах Садового кольца) кажется, что несистемная оппозиция — сила. А всей огромной стране глубоко до, что там на одной из сотен московских площадей происходит, мало ли в том мегаполисе... извините, странных людей, они в Москву со всей России сбегаются.

Или история с «Пусси», например. Тоже неудавшаяся попытка найти врага — на этот раз в лице неких аморфных безнравственных сил, пытающихся подорвать основополагающую триаду «Православие —самодержавие — народность», ой, извините: «демократия — народность». Тут, конечно, что-нибудь могло и получиться, если бы не поспешность РПЦ, сдуру решившей, что настало ее время превращаться в руководящую и направляющую силу.

В результате несколько сот не слишком умных либералов превратились сразу во всех неверующих, которые, как оказалось, сплошь животные и по определению безнравственны, а следовательно, второсортны. Эту мысль в открытую начали высказывать и иерархи, и различные околоцерковные юродивые, а позорный фарс суда над «Пусси» вроде бы даже создал иллюзию альянса церкви и государства.

Но тоже ничего хорошего не получилось: консолидироваться начали не только православные, но и неверующие, обиженные на РПЦ за оскорбления и напуганные стремительным сползанием страны в средневековье. А поскольку государство (в отличие от многих верующих) реально представляет себе, сколько у нас атеистов и агностиков и то, какую роль во всех сферах государственной деятельности они играют, оно испугалось и начало бить отбой: типа никакого альянса церкви и государства нет, и у нас все равны — с перепуга даже какого-то священника прав лишили.

(окончание следует)