Маленький такой университетик...

1

Многие, наверное, не согласятся, но если бы мы, то есть Российская Федерация, лучше знали, чем был Кенигсберг для окружающей его части ойкумены, какую роль он сыграл в том, что славянская и романо-германская цивилизации хоть как-то и не всегда, но понимали друг друга, мы бы сейчас не мучились вопросами, зачем России и Евросоюзу Калининград и есть у этого региона какое-нибудь предназначение?

Хотя сие, конечно, гораздо более серьезная тема, чем просто рассказ о тех людях, чья роль в истории Кенигсберга была огромной и которые стоят того, чтобы о них помнили. Так вот — о людях: сначала мне хотелось поговорить о Пауле Скалихе. Интереснейшая, надобно сказать, фигура, вся словно прямиком из «Тайн лаборатории “Кенигсберг-13”». Об этом (по некоторым данным — хорватском) маге, пророке и авантюристе известно не так уж много, но ведь Хорватия — это не так уж далеко от Валахии, господарем которой (правда, несколько раньше) был Влад Цепеш, более известный как граф Дракула? Много странного и загадочного творилось в средние века в придунайских княжествах и королевствах...

Впрочем, о Скалихе, который не только пророчествовал, колдовал и исцелял, но и читал лекции студентам Альбертины и даже ввел в мировой оборот слово «энциклопедия», невозможно говорить, не упоминая его коллеги и современника, еще более известного профессора того же университета Осиандера. Этому знаменитому деятелю Реформации, философу, политику, богослову и другу Лютера был многим обязан последний гроссмейстер Ордена и первый герцог светского герцогства Пруссия Альбрехт Бранденбургский...

А вот он, герцог Альбрехт, действительно был фигурой мирового масштаба, и его место в истории Европы еще толком, до конца не осознано. Но стоило бы задуматься, какую роль сыграло появление на границах агрессивного и одержимого страстью к расползанию католического мира мощного и уникально (по средневековым меркам) толерантного протестантского государства и как это сказалось на обстановке в других, охваченных Реформацией странах...

Русские много лет воспринимали Восточную Пруссию как острие «Дранг нах Остен», «Натиска на Восток», но мало кто задумывался о том, что именно герцогство положило конец экспансии католичества на славянские земли, причем не только в Прибалтике, но и через Польшу: когда поляки получили в подбрюшье такого соседа, им стало немножко не до пся крев схизматиков (раскольников) москалей...

Кстати, несколькими столетиями ранее появление здесь Тевтонского ордена положило конец экспансии на Русь Великого княжества Литовского — а то ведь уже к самым московским границам подходили литовские земли, по десять набегов в год совершали буйные соседи на русичей. Но и литвинам стало не до Руси — об этом у нас тоже как-то не принято говорить.

И еще  очень интересная деталь: одним из первых деяний, закрепивших победу Реформации на этих берегах Балтики стало основание Альбрехтом кенигсбергского университета, что чуть не вызвало очередную прусско-польскую войну -- польский король, ярый католик Сигигзмунд II был очень недоволен, что у него под боком появился источник протестантской ереси.

Обратите внимание: все, о чем говорилось выше, так или иначе сходится на Альбертине, хотя начиналась статья вполне весело и даже не слишком всерьез — с Пауля Скалиха.

2

С юности я очень увлекся Древним Римом. А началось это увлечение, как ни странно, с «Иудейской войны» Иосифа Флавия, он же Иосиф бен Маттафий, и с Лиона Фейхтвангера. И вот у Фейхтвангера в одном из романов, посвященных Флавию, я наткнулся на почему-то сразу запомнившийся мне эпизод: уже после разрушения Иерусалимского храма, бывшего не только духовным, но и государственным центром всего тогдашнего иудейского государства, Рим, которому надоела непокорная и вечно бунтующая провинция, принял решение о расселении небольшого, но слишком много о себе воображающего народа, то есть иудеев, по всей огромной римской империи. И не такие племена в истории бесследно исчезали с лица земли, незаметно растворившись среди других. Да чего уж там: достаточно вспомнить пруссов...

И тогда (причем это не выдумка Фейхтвангера, а исторический факт) к императору Веспасиану пришел один из виднейших иудейских богословов и государственных деятелей Иоханан бен Заккай и попросил его оставить иудеям один маленький такой университетик в небольшом городке Ямнии (или, как его называли в Иудее, Явне). Веспасиан согласился — и коварный римский план по уничтожению целого народа провалился.

Строго говоря, университет в Ямнии не был университетом в том понимании этого слова, к которому мы привыкли. Скорее это был некий духовно-религиозный центр, поставивший своей задачей именно сохранение иудеев как нации — и он эту задачу выполнил: куда более многочисленные народы и государства остались только в истории, а евреи прошли через две тысячи лет, сохранив и культуру, и религию, и национальную идентичность.

Это о роли университета в окружающем его мире. Так что у Сигизмунда II были все основания проявлять неудовольствие. Тем более что среди первых профессоров Альбертины были и два польских ученых — Кульвец и Рафайлович, а преподавали в университете не только на немецком и латыни, но и на польском. Однако идейное влияние Альбертины, а значит — и всей Восточной Пруссии, распространялось не только на запад, но и на восток.

Например, именно Альбрехт Бранденбургский в свое время высоко оценил и поддержал знаменитого белорусского первопечатника и просветителя доктора наук Франциска Скорину. А уж сколько знаменитых в своей стране литовцев вышло из стен кенигсбергского храма науки, так это только в Литве и знают. Да чего уж далеко ходить за примерами: первый (и единственный) литовский великий поэт, Донелайтис, тоже ведь учился в Кенигсберге и потом практически всю жизнь жил в Пруссии...

Ну, а русские в Кенигсберге — это особая песня, тем более что тут уже не только о студентах речь. Достаточно вспомнить Петра первого, многократно бывавшего на берегах Преголи и многое здесь почерпнувшего. Например, государственное устройство, по которому Россия во многом живет до сих пор.

Это не преувеличение: в свое время Петр отправил в Кенигсберг группу госслужащих, дабы они изучили механизм государственного функционирования. Сейчас в это трудно поверить, но было время, когда Прусское государство считалось страной с наилучшей в Европе системой госуправления. А как не помянуть матушку Елизавету, которая собиралась попросту присоединить Пруссию к империи, причем с удивительной для того времени демократической компонентой —  с учетом мнения местного населения?

Впрочем, не менее удивительной оказалась реакция этого самого населения: тысячи жителей Восточной Пруссии (в том числе и Кант) вполне добровольно написали прошения о переходе в российское гражданство. Ну, и так далее — например, Российская Академия наук, у истоков которой стоял не только Ломоносов, но и группа профессоров Альбертины, или уже упомянутые в статье «Судьба самоучки» взаимоотношения Бесселя российских астрономов...

Нет, что ни говори, но Восточная Пруссия (и ее университет в частности) не только географически, но и реально работали мостиком между двумя великими цивилизациями Европы, и кто знает, как бы сложилась история человечества, не предпочти Россия германской ориентации англо-французскую и не выбери Германия Австро-Венгрию, а не Россию! Но мне почему-то кажется, что это был бы более разумный мир, во всяком случае — без двух мировых войн.

Ведь многие и в разные времена замечали, что при всей внешней разнице менталитетов именно русские и немцы, как никто, способны к добрососедству и взаимопониманию. Янь и Инь — очень разные вещи, но они же и две половинки одного целого, а русский и немецкий национальные характеры прекрасно дополняют друг друга до некоей гармонии. Но это так, досужие рассуждения...

Впрочем, так ли уж много надо БФУ имени Канта, чтобы стать новой Альбертиной для Северной Европы, где стремительно растет русская диаспора? Только осознание такой вероятности, в качестве миссии...