Синдром Моськи как явление общественной жизни

Американские борцы за права человека считают, что Россия, Куба, Венесуэла и Китай — явления одного порядка. Правда, кое-что при этом они не учли — например, что самая негуманная тюрьма на острове Свободы, где вообще речи нет о правах человека, расположена хотя и в кубинском Гуантанамо, но принадлежит США. Может, это какие-нибудь другие Соединенные Штаты? Соединенные штаты Кубы (СШК), к примеру?

Унтерменши и юберменши

В странном регионе мы живем, господа. У нас практически нет организованного правозащитного движения, а значит, некому нам объяснить, какие мы на самом деле дикие и угнетенные. Впрочем, в этом есть и положительная сторона: мы как-то не задумываемся, людьми какого сорта являемся — унтерменшами или юберменшами, высшей расой или недочеловеками?

Дело в том, что, по мнению правозащитников, права человека — они, конечно, для человека, но не для всякого. Среди государств, отнесенных уже упомянутым «Домом свободы» к сугубо демократическим, есть, например,  Латвия с Эстонией. Оно, конечно, и на солнце не без пятен — около трети населения этих стран (некоренные, так сказать) живут в условиях сегрегации и апартеида и многих прав лишены, но ведь это русские, люди второго сорта! Им упомянутые права не положены, во всяком случае — не настолько, чтобы ради этого гавкать на истинно демократические государства! Чего вы хотите: даже в стране окончательно и бесповоротно победившего гуманизма, в США, до сих пор сохраняются резервации для коренного населения… Не тюрьмы, конечно, но все-таки.

Ладно, Америка — страна большая и сложная, а вот Европа — другое дело. Здесь все всерьез, и демократия цветет пышным цветом! Оно так, но снова не для всех. Так уж совпало, что в Лондоне и в Гаагском трибунале одновременно проходят два процесса — и оба касаются развязывания войны. Точнее, войн — в Косово и в Ираке. На одной Воислав Шешель защищал историческую родину своего народа, Косово, на другой — бывший английский премьер Тони Блейр утверждал демократические ценности в Ираке.

Конечно, некоторая разница есть: если для косовских сербов их край — это та земля, которая является духовным и историческим центром всего сербского народа (вроде Московского княжества или Новгородской республики для русских), то для Блейра Ирак — страна, где смеют жить не так, как ему нравится, потенциальный союзник, страшно сказать, России и бочка с нефтью впридачу. По странному совпадению, и количество жертв примерно одинаковое — 190 убитых вменяют Шешелю, и 170 человек лишилась в Ираке Англия. Иракцы, правда, потеряли погибшими от двухсот тысяч до миллиона человек, но кто их, иракцев, в Европе считал (как и косовских сербов, кстати)!

Разница была еще и в том, как эти войны начинались: если Шешель, как умел, отвечал на действия прибывших из соседней страны наемников и местных сепаратистов, ведших партизанскую, террористическую войну против мирного населения, то Блейру пришлось слегка обмануть Великобританию насчет коварных планов Саддама и его оружия массового поражения. Простительно: сами понимаете — нефть! Тут уже не до прав человека. И потом, чьих прав-то? Иракцев и сербов?

Ну, по заслугам и вознаграждение: Шешелю светит предельно большой тюремный срок, а Блейру сурово скажут: «Ай-яй-яй», может, даже два раза. Ухмылка богов: знаменитая фраза «У нас все равны, но некоторые — значительно равнее» была написана именно в Англии.

Правда, тогда она относилась к России…

Размер имеет значение

Впрочем, как я уже говорил, у нас организованного правозащитного движения, к счастью, нет. Не люблю правозащитников еще со времен самого начала Чеченской войны, когда они яростно защищали права кого угодно, только не тысяч ограбленных русских: ичкерийские борцы за демократию выкидывали не одно столетие живших на этой земле людей из их домов, а оставшееся добро попросту разворовывали. И ни слова осуждения! Зато эти слова появились потом, когда российские войска вошли в Чечню, дабы остановить бандитский беспредел.

Прямо хоть пожалей яростных демократов: чеченские работорговцы вымогали у европейцев деньги за головы их же соотечественников, а европейское правозащитное движение, глотая горькие слезы, продолжало именовать бандитов «борцами за независимость»! Видимо, те, кто воюет с людьми второго сорта, вроде нас с вами, автоматически становится сортом первым, как бы они ни были мерзки. Цель оправдывает средства — это тоже европейцы придумали.

И все-таки: а может, мы действительно сто сорок миллионов рабов, счастливых под тоталитарной пятой Медвепутина и ничего, кроме своей кормушки, не желающих видеть? Или же все наоборот: Моська лаяла на слона не только оттого, что хотела славы, но еще и потому, что сама считала себя моськой и страшно боялась, что это заметят другие? А если человек занят своим настоящим делом, если у него есть дом, семья, работа — и он строит, сеет, пашет, учит и растит, ему и в голову не приходит маяться вопросом: не тварь ли я дрожащая?

Не могу не заметить, что те, кто разоряется на темы «тоталитарного режима» в России, просто не знают, о чем говорят. Еще лет пятьдесят назад, при действительно тоталитарном режиме, они успели бы сказать только «тота», а «литарный» досказывали бы уже северным медведям, и то, если за забор из колючей проволоки выпустят! Не сочтите за парадокс: только наличие свободы позволяет вслух говорить о ее отсутствии.

Тут ведь что главное? То, кем человек себя ощущает — слоном или Моськой. Если Моськой, то он будет очень громко лаять, полагая, что вокруг такие же декоративные собачки, а если слоном, то ему по фигу мосичьи проблемы — ну, не может слон считаться моськой второго сорта!