Твари неблагодарные, или о проблеме «матери и дочери»

Если о красоте, то в точку — фильм ужасов смотреть не надо. Если в сердцах — накипело, но осадок остался: неблагодарные.

К чему я? Так вот, лет шестнадцать назад мои знакомые — молодая, симпатичная пара —попросили помочь. И собака у них была — ласковая, тихая афганская овчарка, и квартира — небольшая, но уютная, и жили дружно.

Вот только не дал Господь детей, и это не просто огорчало — любовь отдать некому было. Вот так оказались мы в приёмной «Дома ребёнка», что на аллее Смелых.

Середина 90-ых, если кто и стремился кого-то усыновить или удочерить, то в основном иностранцы. А тут свои, молодые.

Им показывали фотографии — приёмные родители присылали,  рассказывали о нелёгком своём житье — тогда выжить вообще было непросто, а тут …

Брошенные дети

Тогда впервые не просто услышал эти слова, увидел этих — брошенных! — малюток.

Кому-то из них повезло — их взяли в семью, повезло и девочке: знаю, что растёт, что учится. Сегодня ей уже 16.

А многие — через приюты, детдома — ушли в жизнь. Ушли в жизнь, так и не сказав слова «мама», так и не познав тепло материнских рук.

Прошло шестнадцать лет. И я вновь в приёмной главного врача «Дома ребёнка». Нет, не желание помочь семье обрести долгожданную радость привело меня сюда. Хочу понять — изменилось ли что-то за эти годы? Вроде, как и пособия увеличили, и материнский капитал появился…

— Так-то оно так, — да только капитал можно использовать на определённые цели, а пособия, — вздыхает главный врач ГБУЗ (придумают же аббревиатуру — государственное бюджетное учреждение здравоохранения!) «Дома ребёнка» Лолита Отинова. Врач-педиатр со стажем в тридцать лет, она сменила  в этой должности Ольгу Леонидовну Алексееву, которая в прошлом году ушла на пенсию.

Не буду развивать тему о пособиях и капитале — надеюсь, читатели помогут.

Я о другом: в 1966-ом рассчитан был этот «Дом ребёнка» на 80 койко-мест (ничего не поделаешь — таковы «правила игры»), хотя речь о детях!

Сегодня бюджет на содержание этого ГБУЗ рассчитывается на пятьдесят пять койко-мест. Не обольщайтесь — если и есть спад, то незначительный. Тут любопытно вот что. Чиновники от медицины задумались и объявили: финансирование из Фонда ОМС в полном объёме, если все койки заняты в году 265 дней!

Ну как, вникли? Хоть бегай по роддомам и уговаривай мамаш… отказываться от новорождённых! А если детей решили усыновить или удочерить? И дети, слава Богу, уходят к приёмным родителям. Да и у биологических матери и отца вдруг могут проснуться чувства, или объявятся родственники! Не отдавать, поскольку уйдут подопечные — срежут финансирование.

В отчаянии написала главврач письмо губернатору. Цуканов приехал, проблему понял — чиновники бюджет и принципы его финансирования для «Дома ребенка» пересмотрели. Но слух-то по всей стране великой разлетелся — самый западный вновь впереди!

— Не так давно приезжал к нам парень, сегодня ему пятнадцать. Усыновила его пара из Америки, когда было ему годик. Вот родители и решили показать сыну дом, где приютили. И радостно, и грустно, — рассказывает Отинова. — Вырос, но в другой стране, по-русски не говорит…

Кстати, если раньше, в том же 96-ом, если кого усыновляли или удочеряли, то чаще всего это были иностранцы.

Сегодня ситуация поменялась: многие россияне берут детей. К сожалению, нередко за этим маячит корысть. Хотя отбор претендентов на звание приёмных родителей усложнён максимально. Но…

Тем не менее, каждый год 15-20 брошенных обретают семью.

— А почему бросают? Я помню, однажды грохнулся в обморок — первый и последний раз в жизни. И было это давно-давно в роддоме, — сообщаю я Отиновой, — возможно, у многих рожениц — последствия, так называемый, послеродовой психоз?

— Он проходит, а ощущение чуда — это навсегда, — не соглашается главврач. — Разные причины отказов, и они известны. Но ведь к нам поступают не только детишки-груднички, а ещё те, кому два или три года.

Когда Отинова сказала, что в «Доме ребёнка» трудится коллектив почти в сто человек, удивился.

— Но ведь это врачи, медсёстры, младший медицинский персонал, логопеды, воспитатели. У нас кухня своя…

Я и не подумал: детишкам и уход нужен, их правильно кормить необходимо, медики тоже, ой, как нужны, словом, забот у всех полон рот.

— Здания-то у вас, — начинаю я, и, видно, затрагиваю больное.

— Основной корпус построен в 1961-ом, — главврач говорит это со слезами. — Все пятьдесят лет устраняем недочёты. И, скажем, пожарнику не докажешь, что не могу я переделать лестничный пролёт — ширина его не соответствует нормам. И плачу я, лично, штрафы…

— Да и экология вокруг, —  кто не ездил по аллее Смелых, не стоял в пробках под светофором, а тот — рядом с «Домом ребенка».

— А почему бы не сделать следующее, — начинаю я. — У «Дома ребёнка» приличная территория,  три здания, есть ещё подобные учреждения в Гусеве, Советске. Почему бы не объединить, не построить один — с бассейном, спортзалом, с медкомплексом?

— Не ко мне, — отбивается Отинова.

Понятно, что не к ней. И спрашиваю я у чиновников: возможен ли «бартер»? Инвестору — территорию (одного или трёх «Домов ребенка»), а он строит комплекс! Вдруг сработает!  И тогда распыления бюджета, достаточно скромного, не будет, и детишкам лучше.

Прощаясь, говорю: а посмотреть на них можно? Главврач отрицательно качает головой — нет, таковы правила …

А у меня из головы не уходит: твари неблагодарные! Не о тех ли, чьи дети оказались в «Доме ребёнка»? Не знаю.

P. S. Не задумывались, почему всё чаще мы слышим не только об отказах, но и о том, что родители  убивают (!)  новорождённых! И почему более тридцати процентов населения (по разным опросам) не хотели бы иметь детей!