Это было... Но зачем?

Просто история не бывает плохой или хорошей — она такая, какая есть, и ничего с этим поделать нельзя. Однако говоря о подвиге народа в войне, необходимо понимать, что природа героизма солдат и тех, кто ими командовал, порою совсем не одна и та же. Рядового, получившего приказ, не должен волновать вопрос «зачем?»… А вот его командиры обязаны это знать! И мы, те, кто потом, много лет спустя, несём цветы на могилы павших, тоже имеем право на понимание собственной истории.

Не знаю, как кто, но я, прекрасно помнящий развалины и поросшие берёзками и сиренью гигантские пустыри там, где сейчас центр Калининграда, довольно рано начал задаваться этим самым вопросом: «Зачем?». Но, честно говоря, ответа на него не знаю до сих пор. А потому каждый раз, 9 апреля, пытаюсь задавать его и себе, и людям…

Скажите, а вы представляете город, разрушенный на 97%? Это несколько больше, чем в Сталинграде, где полмиллиона человек сражались семь месяцев подряд. А здесь, в Кёнигсберге, вдвое меньше солдат с обеих сторон — и всего за два дня… Генерал Ляш, командовавший обороной Кёнигсберга, вспоминал, что на второй день штурма отправил группу офицеров (уроженцев города) установить связь с укреплениями Литовского вала — это около километра от штабного бункера. Через пару часов офицеры вернулись — они не нашли дороги: весь район превратился в один сплошной пылающий завал… А потом — и посейчас — в течение шестидесяти лет мы будем упорно ссылаться на англо-аме­риканские налёты 44-го года и впервые в мире применённый напалм, хотя город был каменный, а камни, как известно, горят плохо...

Удивительная вещь, господа читатели: ни в старом школьном учебнике «История нашего края», ни в почти академическом труде «Восточная Пруссия», ни где-нибудь ещё в открытой печати вы скорее всего не найдёте двух чисел, которые всегда присутствуют там, где речь идёт о крупных войсковых операциях. Первое из них — это количество самолётов, участвовавших в штурме (о втором — немного позже). Казалось бы, не секрет — а вот поди же ты!..

Впрочем, немного истории. В конце войны англо-американские войска провели несколько акций устрашения, направленных против мирного населения Германии. Самой знаменитой была бомбардировка Дрездена. Три дня по несколько часов кряду тысяча сто самолётов уничтожали жилые кварталы. Три тысячи самолётовылетов, двадцать пять тысяч убитых... А теперь — внимание: в штурме Кёнигсберга участвовало две с половиной тысячи советских самолётов! Около двенадцати тысяч самолётовылетов в течение пяти дней... А ведь Кёнигсберг чуть ли не вдвое меньше Дрездена!..

Количество жертв среди мирного населения неизвестно, но любой старожил Калининграда знает: больше всего разрушений было именно в густо населённом центре, а не на окраинах, где пролегали основные линии обороны...

Я порой искренне не понимаю, зачем с такой яростью надо было уничтожать свой собственный город — ведь решением Ялтинской конференции он навечно передавался СССР!..

Догадываюсь, о чём вы подумали — о том, что действия авиации должны были облегчить и ускорить штурм. Правильно, если не задать ещё один — совсем уж наивный — вопрос... Я заранее прошу прощения у ветеранов — их подвиги несомненны! Но зачем он вообще был нужен, этот кошмарный штурм?.. В конце концов, было же очевидно: гарнизон многократно блокированной крепости, привязанный к укреплениям и практически лишённый средств передвижения был способен разве что на отдельные вылазки... И то недалеко, поскольку советские войска имели перевес по танкам — в 30 раз, а по самолетам — почти в 2,5 тысячи. Короче, никакой помощи ниоткуда к гарнизону прийти не могло. И сам он не мог вырваться никуда: ближайшие более или менее крупные группировки немецких войск — в Курляндии и под Берлином к этому времени доживали последние дни, многократно блокированные целыми фронтами.

Думается, даже самые фанатичные, даже самые упёртые нацисты уже понимали: до капитуляции Германии остались считанные недели, а положение города безнадёжно. Правда, фюрер требовал удерживать столицу Восточной Пруссии любой ценой, но в Кёнигсберге скопилось 300 тысяч беженцев, жителям и даже фольксштурму выдавали по 350 граммов эрзац-хлеба в день, водоснабжение было нарушено, электричество отсутствовало, а под развалинами — десятки тысяч трупов. И наступали тёплые дни!

Может, стоило подержать Кёнигсберг в осаде, сберечь несколько десятков, а то и сотен тысяч жизней советских солдат?.. А заодно — сохранить для себя прекрасный город... Ведь от 9 апреля до 9 мая всего месяц!

Между прочим, численность наших потерь при штурме вы тоже не найдёте нигде... Жуткие, должно быть, цифры.

Ещё раз хочу подчеркнуть: в начале февраля 1945 года в Ялте державы-побе­ди­тельницы постановили, что Кёнигсберг аннексируется Советским Союзом. Однако уже через несколько дней после капитуляции крепости колонны пленных вышли на улицы, начали разбирать стены зданий и отправлять кирпич на восстановление других советских городов. Почему-то никому не приходило в голову разбирать Смоленск, чтобы восстановить Вязьму!.. Может, что-нибудь объясняют слова, мимоходом брошенные удельным князем калининградщины и первым секретарем обкома Н.С.Коноваловым: «Я вообще не понимаю, откуда в исконно русском городе немцы!..»?

К сожалению, это было воспринято как руководство к действию, и только благодаря партизанской войне горисполкома под командованием Денисова против обкома КПСС у нас сохранилось то немногое, что сохранилось: Кафедральный собор, например, или Органный зал...