Это было в Эккернферде

Доминанта американцев чувствовалась во всем, начиная со вздернутых носов офицерского состава и усиленного до предела контрольно-пропускного режима на  крейсере и эсминце ВМС США, и заканчивая категорическим отказом американских командиров кораблей от пользования членами их экипажей береговыми туалетами на территории военного порта.

Радость радостью, а подготовка к походу – это работа по полной схеме со всеми вытекающими для  каждого моряка последствиями. Активное участие в данном процессе офицеров штабов разного уровня порождает очень длинный список самых различных замечаний, которые матросы, мичманы и офицеры корабля обязаны устранять во что бы то ни стало! Командование при этом не берет в расчет ни время суток, ни человеческие возможности, ни нужды семей военнослужащих. Перекрестные проверки проводятся постоянно и непрерывно, порой мешая мероприятиям по устранению самих замечаний. Экипаж теряет ориентацию во времени и пространстве, забывая о  личных проблемах и интересах. Но заветный день неотвратимо приближается «как крах мирового империализма» – так в советское время говорили на политических занятиях  в армии и на флоте.

Наконец командир соединения объявляет о том, что корабль к бою, походу и участию в учениях готов. Настроение всех категорий личного состава становится радостным в предвкушении предстоящего события, но сразу же портится, когда походный штаб, назначенный вышестоящим командованием, начинает свою бурную руководящую деятельность.

А вот у наших вероятных противников (так было принято называть моряков стран НАТО) походных штабов на кораблях, автономно выполняющих свою задачу в море не бывает, там всем происходящим руководит лично командир корабля, несущий персональную ответственность за все происходящее. Его кресло на ходовом посту стоит в гордом одиночестве, нисколько не сожалея о том, что рядом отсутствует такое же для флагмана.

Когда вспоминаю  прошлые дальние походы на различных кораблях, на которых мне посчастливилось служить, то перед глазами встают рискованные маневры американцев и англичан, граничащие с грубыми навигационными нарушениями, в результате которых могли возникнуть даже аварийные ситуации. Но невольно приходишь к выводу, что действуют натовские моряки в море смело и решительно, без оглядки на своих начальников. Уверенная самостоятельность в принятии решения у них является важнейшим фактором в характеристике офицера и командира корабля в особенности.

В корабельных уставах флотов разных стран много и непохожих пунктов и позиций, но все моряки, как это выясняется впоследствии, похожи друг на друга, и не только формой одежды.

Подъем флага на корабле – дело святое, но на разных флотах мира он производится и организуется по-разному. На российских кораблях этот ритуал исполняется коллективно и привлекается весь экипаж. На палубе выстраиваются все матросы, старшины, мичманы и офицеры. По приказу командира корабля и дежурного офицера под звуки корабельного горна или крейсерского оркестра военно-морской флаг поднимается на кормовом флагштоке сигнальщиком или лучшими моряками-срочниками, отличниками боевой и политической, в парадной форме с аксельбантами. У американцев на подъем флага выходит только специальная вахта в блестящих, как у пожарных, касках, а все моряки в это время занимаются корабельными делами, согласно своим функциональным обязанностям, предписанным корабельными расписаниями. У нас на флоте опоздание на подъем флага является грубым нарушением воинской дисциплины и распорядка дня, грозящим серьезными взысканиями. А вот иностранцы могут находиться во время этого действа и вне своего корабля, что нарушением не является! Но в целом символы и ритуалы своего флота они чтят не меньше нашего.

Теперь поговорим о моих наблюдениях за поведением и взаимоотношениями между моряками различных государств в иностранных портах и не только. Самыми шумными и крикливыми мне показались моряки пакистанских ВМС. И я отдаю им первое заслуженное место в этом необычном состязании. На второе место определяю наших родных российских моряков, которые, несмотря на перестройку, гласность, нескончаемый реформаторский процесс в нашей стране и Вооруженных Силах, не стремятся избавляться от громогласных криков и команд, грубости, звучащей в адрес своих подчиненных. Я уверен, что многие наши офицеры и мичманы за счет этого заняли бы исключительно передовые места на конкурсах крикунов, проводящихся  в Японии, США и некоторых других странах мира.

Самые теплые отношения к нам, россиянам, по моему глубокому убеждению, испытывают, как это ни странно, немцы. Это явление глубоко потрясло мои нравственные устои, которые продолжительный период формировались под влиянием итогов Великой Отечественной войны и патриотического воспитания, в семье, школе, техникуме и в рядах наших славных Вооруженных Сил. А между тем натовцы не так уж дружны и едины между собой, как это может показаться на первый взгляд.

Офицеров флота Ее Величества можно отличить по подчеркнутой холодности в отношении к морякам других государств. Всем своим видом англичане подчеркивают, что у них, как и у всей Великобритании, друзей нет, а есть только государственные интересы. Немцы держатся откровенно презрительно по отношению к американцам. А причина, наверное, скрыта в том, что в отличие от русских те не торопятся выводить свои бравые войска из Германии. Голландцы, гордые своим морским прошлым, на первый взгляд кажутся недоступными и чопорными, но после чашки кофе «по-капитански» (с легким содержанием русской водки или спирта) становятся нормальными парнями, готовыми к полноценному общению.

У американских моряков внешние и внутренние положительные изменения в поведении наступают после третьей рюмки русской водки на званом обеде в кают-компании эсминца «Настойчивый». А вот после пятой они с восторгом начинают произносить тосты, во славу самых красивых  женщин в мире, и как ни странно, но они точно знают, что таковыми являются женщины России!

«Горячие шведские парни» сначала кажутся баскетболистами, случайно попавшими на флот. Они имеют высокий рост, завидное спокойствие и удивительную сдержанность. Но кофе «по-капитански» способен превращать в активных говорунов даже самых непроходимых молчунов. Как показала «боевая практика», шведы умеют весело смеяться, хорошо понимают российский юмор, и вообще становятся отличными собеседниками. Рассказывая им анекдоты, понимаешь, что наши чукчи и молдаване сродни их норвежцам, ведь анекдоты в Швеции называются норвежскими историями, в которых шведы посмеиваются над своими соседями по скандинавскому полуострову. Рыжеволосые датчане, практически не знающие нашу историю, а тем более географию, легко могут спутать героев художественного фильма «Кавказская пленница» с лицами кавказской национальности, с жителями Казахстана. Американцы в своих анекдотах высмеивают адвокатов, которых в Штатах развелось так много, что они стали вызывать у американского народа ядовитую иронию и шутки.

Как человек любознательный и даже любопытный, я перелистал перед предстоявшими международными учениями несколько справочников и информационных журналов по географии и истории стран Балтийского моря, о флотах и армиях НАТО. В процессе чтения я узнавал  много нового и интересного. Выяснилось, что город-порт Эккернферде, куда эскадренный миноносец первого ранга «Настойчивый» должен был зайти в ходе совместных учений в канун очередной годовщины независимости России (неизвестно от кого), несмотря на свои скромные размеры и численность населения, имеет интереснейшую историю. Здесь еще в середине 19-го столетия была территория Дании, которую в ходе неизвестной для нас, россиян, войны сумел присоединить к Германии ее  «железный канцлер» Отто Бисмарк, так уважавший и ценивший Россию. Он даже мечтал сделать русских своими стратегическими союзниками и категорически не советовал своим соотечественникам воевать с ними («его  слова, да Богу в уши!»). В ходе боевых действий спокойные и рыжеволосые датчане отступили, но осталась незаживающая рана на сердце датского народа, которая не излечилась и по настоящее время.

А еще в предместьях Эккернферде расположено имение графа Цепеллина, именем которого назывались гигантские летательные аппараты-дирижабли, которые осуществляли в первую мировую войну первые бомбардировки Великобритании, а их экипажи состояли только из военных моряков. Эра дирижаблей так стремительно закончилась, как и началась. Во время завершения межконтинентального перелета Германия – США «Цепеллин» взорвался при посадке, а большинство участников перелета  погибли в огне.

В далеком 1945 Эккернферде в течение целой недели был столицей Германии. Дело в том, что новым канцлером немецко-фашистского государства был назначен приемник Гитлера гроссадмирал Дениц, главными силами и любимцами которого были  немецкие подводники и их подводные лодки, дислоцировавшиеся в военной гавани и этого города. После высадки союзников в ходе величайшей в военной истории человечества десантной операции «Оверлорд» в имении графа Цепеллина обосновался штаб их армий.

Сейчас имение графа превращено в замечательный туристический комплекс. Сам дворец отреставрирован и стал пятизвездочной гостиницей. Огромная конюшня переоборудована в концертный зал, крыша которого покрыта особым сортом соломы, которая не пропускает влагу во внутрь помещения и поражает аккуратностью обработки. В его зале выступают известнейшие во всем мире певцы, камерные и симфонические оркестры. А посреди огромного двора стоит сельская таверна, оформленная в стиле 19 века. Овальная стойка бара расположена в центре зала, к потолку подвешен маленький колокол, напоминающий нашу корабельную рынду. В таверне проходят концерты различных фолклорных ансамблей, приезжающих сюда со всех концов Земного шара. Имеется и шикарная конюшня с элитными лошадьми немецких пород, на которых приезжие туристы могут кататься в свое удовольствие по всему поместному парку, площадь которого составляет около 500 гектаров, почти как в нашем Павловске, что находится под Санкт-Петербургом.

В городе рядом вполне уживаются памятники архитектуры прошлого и современные постройки, в основном представленные двух и трехэтажными зданиями, окрашенными в светлые тона. Местные жители любят проводить свое свободное время в многочисленных маленьких кафе, гуляя по улицам или находясь в уютных домах в кругу своей семьи.

Эккернферде местами напоминает чистенький средневековый городок, плавно сливающийся с современностью. А одна из его улиц является пешеходной и очень напоминает мне московский Арбат, только в уменьшенном виде. Местами можно заметить растущие в приморском городе растения и деревья, которые мне приходилось наблюдать только на  юге: в Крыму, на Кавказе и даже в Израиле. Балтийское море возле городских пляжей имеет изумрудный цвет, на его поверхности нет ни капли нефтепродуктов, ни кусочка плавающего мусора, отчего в нем вольготно живется медузам, крабам и различным рыбам. А рыбаки, ловящие на свои крючки и в сети эти богатства, не жалуются на нефтяной привкус даров моря, чего не скажешь о наших балтийских фишерах. Да, а еще немцы не едят сушеной рыбы, а нашу российскую воблу или тараньку считают рыбой дохлой и не употребляют ее с пивом.

Небольшие хутора-предместья, окружившие город, отдаленно напоминают поселения нашей Калининградской области. Но наши села зачастую схожи по своему состоянию с прусскими селами периода окончания второй мировой войны. Современные предместья  Эккернферде превращены в оазисы уюта и гостеприимства, привлекательны для путешественников и туристов. В маленьких сельских кафе гости могут с комфортом посидеть и перекусить, а в небольших мотелях – отдохнуть и прекрасно провести время. Здесь они расслабляются, отдыхая от городского шума и суеты.

В этом приморском городе проживает большое количество бывших жителей восточно-прусского Пиллау (нашего нынешнего Балтийска). Здесь они вместе со своими многочисленными потомками образуют  землячество. В своих брошюрах-воспоминаниях пиллаусцы  пишут о своей молодости и далекой родине, которая уже длительное время входит в состав России и называется Калининградской областью. Но где бы ни приходилось с ними встречаться, пиллаусцы всегда демонстрировали доброжелательность и уважение к нам, российским морякам.

Военно-морская база, находящаяся в границах военного городка и порта, заботливо охраняется подразделением городской полиции и огорожена аккуратным высоким забором, оборудованным камерами наружного наблюдения. Организация жизни на территории базы коренным образом отличается от  городской жизни. У причалов гавани ошвартованы подводные лодки и различные тральщики, которые нам приходилось встречать даже в Персидском заливе вблизи столицы Арабских Эмиратов Абу-Даби во время дальнего морского похода. Еще на территории военно-морской базы в Эккернферде размещен учебный отряд корабельных специалистов и команда боевых пловцов ВМС Германии, которая по праву считается одной из самых элитных во всем Кригсмарине и даже в Бундесвере. Более того, ее шефом является сам Президент ФРГ.

Аккуратные учебные и жилые корпуса разделены между собой  ровно подстриженными газонами, которые напоминают причудливые живые зеленые изгороди, автомобильной дорогой и асфальтированными пешеходными дорожками. Возле зеленых кустов мирно прыгают серые зайцы (или кролики), которых никто не старается испугать или поймать. Да и никому они не мешают.

Невольно вспоминаю территорию нашей балтийской военной гавани, созданную немцами в тридцатых годах двадцатого столетия, место дислокации и система обеспечения которой, еще в советское время, позволяли даже огромным крейсерам становиться у стенки, а не на рейде, как на других наших флотах. Но вот беда – современные реформы превратили многие боевые корабли в «памятники», стоящие в замершем состоянии, или порезали их «на иголки». Не пощадили ни балтийский базовый матросский клуб, ни музей славного Дажды Краснознаменного Балтийского флота – все «продается недорого!»  А замечательная прусская брусчатка, около восьмидесяти лет пролежавшая на дорогах военного порта, могла незаметно перекочевать в дачные угодья каких-то высокопоставленных начальников-реформаторов, но к счастью через год вернулась на свое законное место! Что не говори, умели немцы все делать на совесть. Трудно и совершенно невозможно из ефрейтора, сержанта, лейтенанта запаса с институтским образованием, а тем более из женщины сделать министра в особенности, если это Министр Обороны гигантской страны, имеющей Великие Вооруженные Силы! Это вам не Финляндия и не Норвегия!

Немцы встретили «Настойчивый» просто и приветливо. В море вблизи Эккернферде к нашему борту подошел катер со съемочной группой телевидения, корреспонденты которого начали свой репортаж сразу же после подъема на надраенную до блеска вороненую палубу эсминца. Мое появление на баке возле работающих матросов носовой швартовной команды вызвало у репортеров определенный  интерес и в то же время настороженность. Узнав о том, что я являюсь заместителем командира корабля по воспитательной работе, в их понятии комиссаром, они сначала несколько смутились и даже стали меня сторониться. Наверно, образ комиссара-политработника  у них ассоциировался с человеком в кожанке и с маузером в твердой руке. Помню как один из немецких туристов, очевидно бывший участником войны, буквально отпрыгнул от меня после взаимного знакомства, а до этого он успел рассказать, что побывал в русском плену после завершения курляндской операции наших войск. Вступить в разговор с немногословными русскими матросами, немецким тележурналистам сразу явно не удалось, но дружную работу швартовных команд, выполнявшуюся быстро, четко, уверенно и красиво, показали в вечерних «Новостях». Увиденное вызвало у германцев бурю восторга. А подача швартовного конца одним из боцманов сорвала аплодисменты местной публики, стоявшей на берегу.

Неожиданно я заметил, как от берега отошла остроносая быстроходная резиновая шлюпка, в которой сидели два человека в маскировочных костюмах. Посудина смело подлетела к нашему кораблю и стала на высокой скорости кружить вокруг «Настойчивого». Рискованные маневры ее экипажа  натолкнули меня на мысль, что это наверняка  хулиганят мои  бывшие коллеги по службе во флотской разведке специального назначения, но только немецкой. Как выяснилось позже, боевые пловцы Германии спецназом себя не называют и считают, что это чисто русская аббревиатура.

Резиновая шлюпка с мощным японским мотором продолжала барражировать по глади бухты, а немецкие водолазы, оказавшиеся в ней чуть позже, без  специальных буйков, на глазах наших матросов и офицеров демонстративно спускались под воду и осуществляли погружения практически без страховки, что у наших водолазов-разведчиков  запрещено категорически!

***

История моей службы в легендарной части спецназа Балтийского флота заслуживает отдельного рассказа. Отмечу только, что для того чтобы стать его офицером, мне  пришлось принять участие в серьезном конкурсе, как сейчас модно называть кастинге, и данный конкурс, был мною выигран с честью! В упорной борьбе с умудренным в интригах конкурентом, я добился права называться заместителем командира разведывательного пункта специального назначения. Этой самой желанной и близкой моему сердцу службе я посвятил целых три года. А она, в свою очередь, научила меня многим жизненным, военным и специальным премудростям.

Встретив, хоть и на расстоянии, коллег по профессии, мне очень захотелось познакомиться с ними непосредственно, в непринужденной обстановке. И, можете себе представить, – это мне удалось!

Швартовка корабля прошла без эксцессов, хотя маневр пришлось выполнить не совсем простой. Новый командир корабля, назначенный на должность перед самым началом похода, ранее бывший нашим старпомом, и вся команда «Настойчивого» оказались на высоте. Подход к причалу и швартовку мы осуществили без помощи буксиров. Позже командир американского ракетного крейсера «Хью Сити», узнав о наших успехах в области морской практики, пытался разъяснить  свою точку зрения по данному вопросу. Дело в том, что место, отведенное для стоянки американского крейсера, было более удобным для швартовки, но без помощи буксиров они не обошлись. Главным аргументом заокеанского командира было стремление сохранить дорогостоящую технику для будущих поколений американских военных моряков.

Перед заходом в порт нас поставили в известность, что борьба за экологию в гавани Эккернферде находится на самом высоком уровне, и именно поэтому командиру БЧ-5 (электро-механической боевой части) пришлось перевести работу корабельной фановой (сантехнической) системы на автономный режим.

Не успели мы осмотреться, как к нашему кораблю уже потянулись немецкие матросы, унтер-офицеры и офицеры. Они с любопытством осматривали корабль и его вооружение, а некоторые из прибывших даже предлагали свои услуги для организации экскурсий по учебному центру и городу. Оказалось, что по приказу командира  военно-морской базы все учебные классы и корабли вместе с подводными лодками были открыты для посещения российскими моряками. Так, членов нашего экипажа сразу пригласили в спортзал, бассейн и сауну, которые были расположены на территории военного городка. А для тех, кто собирался выйти в город, предоставили контрамарки в тренажерный комплекс ВМС, но ими, к сожалению, никто из наших офицеров, мичманов и матросов не воспользовался из-за острого желания осмотреть город и посетить местные магазины (ведь времена в России были непростыми…).

Многие немецкие матросы и старшины даже отказались от  воскресного увольнения и поездок домой для  того, чтобы иметь возможность пообщаться с русскими и быть для них хоть чем-нибудь полезными. Некоторые из них отлично говорили по-нашему, потому что были родом из бывших советских республик таких, как Казахстан и Киргизия, или других районов СССР, населенных этническими немцами. А ФРГ-ские моряки Андрюша и Володя стали нашими друзьями и постоянными гидами на протяжении всего периода захода.

Став гражданами единой Германии, они выполняли свой священный долг перед исторической родиной с большим удовольствием и рвением. Взаимоотношения между командирами и  подчиненными в немецком флоте меня тоже приятно удивили. За все время нахождения в Эккернферде я ни разу не слышал, чтобы немецкие офицеры повышали голос на своих подчиненных. Внешне все было очень демократично. Даже в офицерском кафе можно было увидеть компании немецких матросов, в составе которых сидели и офицеры, мирно беседуя и попивая с подчиненными отличное баварское пиво. Хозяева заведения полностью доверяли своим морякам, а те в свою очередь выполняли обязанности барменов и официантов просто так, очевидно, не требуя за это никакой платы. Обстановка среди гостей кафе была теплая, почти домашняя.

Больше других старался быть полезным для нас матрос Андрей, который ходил и ездил с нами всюду. Он успевал рассказывать гостям об истории края, окружающих пейзажах, архитектуре зданий и сооружений, переводить российские анекдоты на немецкий язык и предвосхищать все наши пожелания. А в день открытых дверей, когда был разрешен допуск местного населения на борт кораблей, участвующих в международных учениях, он привел ко мне целое отделение немецких матросов, которых я пригласил в свою каюту. Тогда меня поразили их дисциплинированность, воспитанность и уважительное отношение к старшим, умение внимательно слушать и быть искренне благодарными за доброе отношение к себе. С детской радостью и удивлением моряки отреагировали на  угощение их чаем с конфетами, принесенными вестовым нашей офицерской кают-компании.

Прямо на причале местные предприниматели оперативно развернули бойкую торговлю пивом и сосисками. Русских офицеров, мичманов и конечно матросов они угощали бесплатно, что вызвало справедливую тревогу у нашего командования, которое сразу же взяло на вооружение драконовские методы. Для того чтобы моряки могли сходить в береговой туалет, они должны были собраться в группу в количестве не менее десяти человек, после этого специально назначенный офицер или мичман должен был отвести их в почти по-кремлевски оборудованный сортир, а затем в полном составе вернуть обратно на корабль. Потеря возможности попить дармового пивка, вызвала у наших бойцов скрытый ропот, но никуда не денешься – служба есть служба, даже в гостеприимном иностранном порту.

На нашем борту была аккредитована бригада российских журналистов, из которых шенгенскую визу имел только один, но желание сойти на берег было у них всех. В данном случае сход с борта корабля, мог стать не только дипломатическим нарушением, но даже и международным скандалом. А для того, чтобы его предотвратить, командир похода запретил журналистам выходить за пределы порта. Пытаясь преодолеть этот теоретически не преодолимый барьер и игнорируя приказы военных, жрецы древнейшей профессии решили вступить в конфронтацию с  походным штабом, считая свои действия еще одним шагом по пути дальнейшего развития демократии в нашей стране. При этом они решили использовать  в своих корыстных целях ропот и недовольство матросской братвы.

Противостояние между корабельной властью и СМИ продолжалось на протяжении всего похода и создавало ненужную напряженность и нездоровый микроклимат на флагмане. Казалось, что все неприятности должны были закончиться с возвращением корабля в Балтийск, ан нет! Сначала флотские командиры заставили журналистов заплатить деньги за питание, ну а те, в свою очередь, выпустили ряд убийственных репортажей и фильмов о военном произволе и нарушениях прав человека на одном из лучших кораблей Балтийского флота. В результате этой, с позволения сказать, борьбы, серьезное взыскание получил наш военно-морской атташе в Германии, и был незаслуженно обижен широко известный на постсоветском пространстве фотожурналист, он же представитель ТАСС в Калиниградской области.

В тот момент, когда часть экипажа суетилась на юте, устанавливая белоснежный тент и расставляя столы для проведения праздничного приема в честь дня Независимости России, я, с разрешения вышестоящих начальников, сошел с корабля и отправился на поиски плавательного бассейна. Плавание для меня всегда являлось любимейшим видом спорта, а разрешение посетить спортивное сооружение вызвало настоящий прилив сил и радости. Мои поиски закончились успешно, дверь в гарнизонный бассейн была открыта, и я без особого труда вошел в помещение. Но, увы, в обеденный перерыв у немцев тоже принято отдыхать, и поэтому моя задача усложнялась. Пользуясь безнаказанностью и отсутствием контроля со стороны дежурной службы, я стал бродить по коридорам спортивного комплекса и прилегающим помещениям, осматривая схемы и огромные слайды, размещенные на стенах. Не нужно было быть великим знатоком военно-морской организации немцев, чтобы понять, что именно здесь тренируются не только экипажи кораблей и подлодок, но и отрабатывают свои специальные задачи боевые пловцы. Постепенно ноги привели меня в раздевалку, где  навстречу мне вылетел заспанный широкоплечий матрос, явно пловец-разрядник, он же дневальный по объекту. Моряк виновато протер глаза, и, услышав мой корявый немецкий язык, радостно закивал головой. Порывшись в карманах, я достал значок «Отличник ВМФ» и торжественно вручил его бойцу, скрепив наше неожиданное знакомство крепким мужским рукопожатием. После этого он, положив руки на сердце, заверил меня в том, что все три дня нахождения в порту я смогу приходить сюда плавать в любое удобное для меня время с 10.00 и до 18.00.

Бороздя широкую водную дорожку, я старался внимательно осматривать все, что меня окружало. А окружало меня много интересного. Были здесь и торпедные аппараты, через которые можно было тренировать выход водолаза из подводной лодки «по-сухому» или «по-мокрому», разновысокие вышки для прыжков в воду, штормовые трапы и различные специальные тренажеры, о предназначении которых мне приходилось только догадываться.

Сразу же после возвращения на корабль, я поделился своими открытиями с офицерами походного штаба, в состав которого входили и представители флотской разведки, но должного интереса в их глазах не заметил. Как всегда в иностранном порту они предпочли интересы военные интересам семейно-торговым и дружно убежали в поход по городским мини– и супермаркетам.

Мне еще лишь однажды удалось посетить бассейн вместе с офицерами-воспитателями, прикомандированными к нашему экипажу, после чего здание быстренько закрыли на замок, не объясняя видимых причин. Говорили, что каким-то образом немецкому офицеру связи просочилась информация о том, что в составе экипажа российского эсминца есть боевой пловец, которому многие вопросы деятельности немецких коллег могут быть очень интересными.

Осторожные немецкие контрразведчики, во избежание непредвиденных обстоятельств, решили закрыть бассейн от греха подальше перед самым носом наших штабников, которые наконец-то соизволили проверить полученную информацию, но были вынуждены, ограничиться посещением сауны, которая заслуживает отдельного описания.

Когда расстроенные до глубины души офицеры штаба и экипажа спасательного вертолета, клацнув зубами у закрытых дверей бассейна, уже собрались отправиться восвояси, из рядом находившейся двери, выглянул пожилой мускулистый мужчина, который приветливо замахал руками и пригласил нас в свое заведение, которым оказались небольшой тренажерный зал и сауна. Они были оборудованы скромно, но со вкусом и знанием дела. Мы весело разделись и ринулись в изумительно чистое и аккуратное помещение. Вот тут-то и начались особенности национальной немецкой парилки. Сначала нам порекомендовали садиться на полки, строго на свои полотенца, потом дали понять, что нырять в бассейн можно только после принятия душа, и даже большая синяя ванна с холодной водой оказалась доступной только для тех, кто сначала смывал свой пот. И, наверно, все это было правильным и обязательным. Немецкая аккуратность и педантичность помогли нам взглянуть на себя со стороны.

Во время возвращения на корабль, после «легкого пара», я в очередной раз обратил внимание на двухэтажное здание из красного кирпича, над  входом которого висела эмблема, изображающая рыбу-пилу, опускающуюся с небес на парашюте, окаймленном дубово-лавровым венком. Второе подобное здание, находившееся на втором плане, отличалось лишь тем, что вместо парашюта на эмблеме была изображена морская якорная мина. Как говорится: «рыбак рыбака заметил издалека!». Вот тут-то и осенила меня мысль о  возможности личного знакомства с парнями, которые служат в этих стенах. Как это можно было осуществить на практике, как вычислить боевых пловцов, как войти с ними в  контакт – стало для меня одним из главных вопросов, помимо моей основной работы.

В период посещения нашего корабля местным населением, ко мне подошел офицер нашего походного штаба, полковник медицинской службы, и сообщил, что его приглашает в гости бывший флагманский врач соединения немецких подводных лодок. Но для осуществления данного визита было необходимо, чтобы в гости отправился еще кто-нибудь из наших офицеров. Я с радостью принял приглашение, и после согласования с командованием бодро зашагал вместе с Михаилом Филипповичем и немецким моряком Андреем по причалу в направление контрольно-пропускного пункта, где нас ожидал новенький «Мерседес».

Эрих  Кох, так звали гостеприимного хозяина, организовал для нас великолепную автомобильную экскурсию по городу и пригородам. Затем он пригласил нас в кафе гостиницы, которая находилась в имении графа Цепеллина. Позже он привез нас к себе домой, в уютный белый двухэтажный дом, во дворе которого на зеленом ковре из специальной не вытаптывающейся травы, резвился огромный черный пес-водолаз. Вокруг не было морковных и картофельных грядок, а был только травяной газон да яркие летние цветы. И почему-то сразу же в голову полезла мысль о том, что немцы не бедствуют, а процветают.

В доме нас встретила приветливая супруга Эриха, сразу же пригласив  к столу, на котором стоял еще горячий пирог с яблоками и большие фарфоровые чашки с отменным кофе, немцы, как и многие европейцы, предпочитают его чаю.

Для того, чтобы окружающим людям было нескучно, мне пришлось веселить народ разнообразием советско-российских анекдотов пристойного, как мне тогда казалось, содержания. И поверьте, я  это делал почти мастерски в течение дух часов без остановки на отдых, удивляясь своей памяти и охватившему меня веселому куражу. А немецкий матрос Андрей четко, точно и доходчиво переводил гостеприимным хозяевам содержание каждого из них. В результате чего в комнате надолго завис почти не прекращающийся дружный смех. В начале третьего часа общения ко мне несмело обратилась племянница Эриха  Кристина с  вопросом о том, откуда я знаю так много веселых историй. А когда услышала о том, что у нас на российском телевидении есть целая программа под названием «Белый попугай», то сразу же поинтересовалась временем ее трансляции. Информация о том, что демонстрация проекта осуществляется в 19.00, вызвала у нее искреннее удивление, и она высказала рекомендацию-пожелание нашим режиссерам о ее показе в более позднее время, где-то после 23.00. Диалог заставил всех окружающих вновь весело рассмеяться.

Следующим этапом нашей встречи стало посещение офицерского кафе в военном городке, хозяином которого являлся близкий друг семьи Кохов. Именно тогда, во время нашего выхода вместе с немецкими моряками на свежий воздух в периметр кофейного полисадника, произошло непредвиденное событие. Сразу же пошел сильный дождь, вызвавший у присутствующих веселую реакцию. На что я отреагировал  фразой: «Водолазу дождь не помеха!». Как потом выяснилось, именно это привычное для многих наших моряков-разведчиков выражение, вызвало много вопросов у одного из немецких офицеров связи. Он сразу же начал расспрашивать меня о смысле сказанного, обращая особое визуальное внимание на мой парашютный значок, не характерный для формы одежды корабельных офицеров. А спустя некоторое время к нашему столику подошел еще один молодой человек атлетического вида, который через переводчика спросил у меня о моей принадлежности к боевым пловцам российского ВМФ. На поставленный вопрос я ответил утвердительно, и сказал, что в моей службе действительно был такой интересный период.

Ральф, так звали моего нового знакомого, повернувшись ко мне спиной, продемонстрировал надпись на  своем спортивном костюме, которая подтверждала то, что он имеет прямое отношение к команде боевых пловцов Германии. В ответ на этот шаг я предложил ему присесть за наш столик. Разговор с немецким моряком вначале был строго дипломатичным, в ходе которого мы сухо обменивались стандартными вопросами и ответами, но дальше стали понимать друг друга с полуслова, что называется, читать написанное между строк. Мне стали ясны многие аспекты службы немецкого военно-морского спецназа, потому что я получил возможность сравнивать и сопоставлять их с нашей российской спецификой. Главное, что я вынес из нашего общения, так это то, что люди, выполняющие  непростые обязанности водолазов-разведчиков, несмотря на национальную принадлежность, очень близки друг другу по духу. И понимая это, мы с Ральфом начали еще более уважительно относиться друг к другу.

Вокруг нашего столика собралось много посетителей кафе, которые живо интересовались сегодняшней Россией, задавали мне и другим нашим морякам различные вопросы, связанные с политикой  нашей страны и с выборами нового российского Президента. Все они были искренне удивлены тому, что бывший первый Президент СССР Михаил Горбачев не пользуется популярностью и уважением среди своих сограждан. А со стороны военнослужащих армии и флота России считается предателем интересов страны и разрушителем ее славных Вооруженных Сил, и не имеет высоких шансов на президентство в ходе проводимой в стране избирательной компании.

Как может «лучший немец» быть не самым «лучшим русским» – звучал безмолвный вопрос в глазах окружающих нас людей. Практически не было разговоров и воспоминаний о прошлой страшной войне. Мне стало понятно, что в ФРГ после окончания второй мировой была проведена титаническая работа с гражданами страны по воспитанию чувства покаяния и вины перед человечеством за совершенные фашистами преступления.

Хозяин заведения бесплатно угощал нас  пивом, закусками и одаривал самыми различными сувенирами. Вскоре участников нашего общения стало так много, что сидящие за отдельными столиками американцы  остались в полном одиночестве. Месть любимцев Михаила Задорнова не заставила себя долго ждать, и была она по-американски коварной и в то же время простой. Кто-то из них позаимствовал наши замечательные русские военно-морские офицерские фуражки, бывшие тогда предметом всеобщей зависти иностранцев и пользовавшиеся большой популярностью, в качестве сувениров.

Когда о случившемся узнали немцы, то в их стане наступила полная тишина и растерянность, а в стройных рядах прокатился ропот. Почти одновременно и наперебой они стали искренне убеждать нас в том, что на это безобразное воровство были способны только проклятые американцы, но ни в коем случае не они. При этом немецкие моряки стали грозно и многозначительно поглядывать в сторону «цветной» штатовской компании, сидевшей за дальними столиками кафе.

Вскоре конфликт был исчерпан, мы высказали хозяевам твердое мнение, что сами были беспечными и виноватыми в своей утрате. После чего, не помня зла, мы с Ральфом вышли на улицу и продолжили нашу беседу о спецназе на свежем воздухе, любуясь симпатичным пейзажем приморского города.

Как выяснилось в ходе разговора, российских и немецких водолазов-разведчиков объединяет и даже роднит любовь к риску, высоким физическим нагрузкам и, конечно, спорту. Оказалось, многие немецкие коллеги на очень приличном уровне увлекаются парашютизмом, плаванием и дайвингом. Причем спортивная команда их воинской части являлась чемпионами мира по групповой воздушной акробатике.

Набравшись смелости, я спросил у коллеги о возможности посещения мною казармы его отряда. После непродолжительной паузы Ральф поинтересовался целью предполагаемой экскурсии, а мой последующий ответ рассеял все его сомнения и вполне убедил в безопасности моих планов. Откровенно разведывательных целей я перед собой не ставил, но живой интерес и вопрос моего внутреннего голоса: «А как же там у «Них?» толкал меня к желанной цели. Мой собеседник попросил немного подождать и удалился в неизвестном направлении. Через некоторое время он вернулся к нашему столику и, улыбаясь, сообщил, что «Добро» вышестоящего командования получено, и мы можем отправляться к зданию с рыбой-пилой над входом.

Поднимаясь по ступеням входной лестницы, я увидел крепкого и высокого человека, напоминавшего борца или штангиста. Открыто улыбаясь, он шел к нам навстречу, по-дружески протягивая руку. Про себя я подумал, что это, возможно, командир части или старший офицер на объекте (или, как у нас говорят, «ответственный»), оставшийся в казарме по долгу службы на период выходных дней и стоянки иностранных кораблей в гавани Эккернферде.

Мое внимание сразу же было обращено на стену внутри корпуса здания, на которой ровными рядами были развешены сотни портретных фотографий немецких моряков. Все они были одного формата, строго пронумерованы и несли в себе какой-то важный смысл. Как оказалось позже,  право иметь личный номер и быть для этого сфотографированным у немецких боевых пловцов, имеют только те бойцы команды, которые преодолели определенный каскад испытаний и получили такие умения, знания и навыки, которые позволяют  им  выполнять любые боевые задания на земле, в воздухе и под водой. Каждый, прошедший установленные испытания боец, пользуется особым уважением, как со стороны сослуживцев, так и со стороны командования и заносится в специальную книгу части.

На стенах помещений не было политических плакатов с призывами и лозунгами, а были только экспонаты, схемы  и тренажеры, предназначенные для специальных тренировок и занятий. Меня очень заинтересовало большое пуленепробиваемое стекло, испещренное вмятинами от выстрелов из разных видов  оружия, начиная от пистолетов, автоматов и винтовок и заканчивая гранатометами различных модификаций. Под каждой из них была приклеена аккуратная медная табличка с указанием наименования оружия. Затем мы подошли к тренажеру, представлявшему собой большой деревянный квадрат с множеством равноудаленных круглых отверстий. Две специальные рукоятки служили для отработки перемещения боевых пловцов по периметру тренажера. Как потом выяснилось, каждый из них должен был уметь передвигаться в любом направлении, не касаясь земли, практически чередуя поочередное подтягивание на одной руке. Если честно, то я сумел подтянуться на них около двадцати раз, но выполнить перемещения, как это сделал Ральф, мне оказалось не под силу. Коллега по-дружески похлопал меня по плечу, успокаивая тем, что навыки достигаются путем длительных тренировок. Без иронии он заметил, что корабельная служба не дает в полной мере  совершенствовать мою спортивную форму и способствует только увеличению веса моряка, не позволяя выполнить упражнение так же, как это делают его боевые товарищи на альпинистской подготовке.

Кают-компания или комната досуга части мне очень понравилась. Она больше напоминала уютный зал рыцарского замка с большим декоративным камином. Парни в  пляжно-спортивной одежде сновали вокруг нас, не мешая экскурсии и не попадая на долгое время в поле нашего зрения. Стойка бара и стены помещения были увешаны вымпелами, памятными знаками кораблей и частей вооруженных сил Германии и других стран НАТО, холодным оружием и многочисленными фотографиями. Оказывается, что боевые пловцы этих государств, проводят совместные тренировки и учения в горных местностях Европы, Азии и Америки, в пустынях, на Аляске, в канадской тайге и гренландской тундре. Мне это напомнило ежегодные соревнования групп спецназа Вооруженных Сил России, куда приглашаются даже спецподразделения армий Чехии, Словакии, Иордании, США и других заинтересованных государств.

***

Если у наших подразделений физическая подготовка занимает по три часа в день (часовая утренняя зарядка и двухчасовой общефизический тренинг по усмотрению командиров подразделений), то у немцев она составляет два часа в сутки, и проводится по утрам, с учетом специфики вида спорта, которым увлекается тот  или иной воин. Занятия водолазной подготовкой так же, как и другими видами боевой подготовки, проводятся у них по особому плану, но так же, как и у нас, ей уделяется львиная доля полезного времени.

Причем боевые пловцы Германии практикуют совершение длительных многокилометровых марш-бросков, сочетая их с возвращением в часть на специальных подводных средствах движения. Отбор кандидатов  в команду суровый. Из 100% желающих посвятить свою жизнь профессии водолаза-разведчика конкурс проходят только 20%, а остальные могут продолжить службу в любой другой части Кригсмарине или Бундесвера. А в наших частях из-за отсутствия должного количества человеческого ресурса и желающих, отсеиваются только 20% представителей молодого пополнения или офицерского и мичманского состава. Более того, боевые пловцы Германии в большинстве своем являются профессионалами, а наших воинов едва ли можно научить чему-нибудь серьезному  за короткий срок службы. Немцы имеют при части свой аэродром и транспортную авиацию, позволяющую непрерывно совершенствовать парашютно-десантную подготовку, добиваясь выдающихся спортивных результатов международного уровня. А топливные лимиты их российских коллег порой не позволяют выполнить даже плановые прыжки с парашютом.

Наша встреча позволила нам не только близко познакомиться друг с другом, но и узнать много нового и интересного того, о чем не пишут в газетах и не показывают по телевизору, хотя полной откровенности между нами быть просто не могло по уважительным причинам секретности. Затянувшаяся беседа закончилась душевными проводами на корабль. Ральф поинтересовался моей семьей,  и, узнав о том, что мой сын младше его ребенка всего лишь на год, извинившись, принес мне утром следующего дня в подарок  два вещевых мешка игрушек и детской одежды. Он намекнул на  то, что в связи с тяжелой  экономической обстановкой в России, его подарки должны стать братской гуманитарной помощью.  Тем более что практика передачи вещей старшего брата младшему широко принята в немецких семьях, а так как русские и немецкие боевые пловцы братья по духу, то это выглядит вполне нормально и совершенно не должно обижать  моего личного достоинства.
В ответ я подарил ему свою красивую заколку для галстука с двуглавым орлом, значок «За дальний поход» и куртку для занятий борьбой самбо, в которой он обещал заниматься на тренировках по рукопашному бою. На прощание Ральф крепко пожал мою руку, подарил  свою визитку и сказал: «Говорят, что у вас идут реформы флота, да в жизни и службе может случиться по-разному, но когда  станет  трудно, вспомни о существовании  команды  боевых пловцов Германии, напиши или позвони, мы своих братьев в беде не бросаем!»  Затем он сел на свой спортивный велосипед и уехал на занятия по водолазии, приветливо помахав рукой на прощанье.

***

На  наш корабль было прикомандировано целое подразделение курсантов Калининградского высшего военно-морского училища, которые в процессе учений получили неплохое представление об особенностях службы в экипажах кораблей  флотов стран НАТО. Они регулярно направлялись туда для участия в  боевом плавании, по так называемой замене.

В  день нашего отхода из порта они получили очередное разрешение командования военно-морской базы Эккернферде посетить подводные лодки соединения Кригсмарине. Прямо на причале курсанты увидели аквалангистов, надевающих водолазное снаряжение и готовящихся к подводным спускам. Один из них обернулся  к прибывшим и спросил через переводчика, знают ли они фригатен-капитана Николая Жукова.  Получив утвердительный ответ, он попросил передать ему  привет от Ральфа. Немного задумавшись, он весело улыбнулся и добавил: «Он теперь мой друг!»

Корабельный оркестр торжественно заиграл «Славянку», «Настойчивый» отходил от причала маленького немецкого города. Попрощаться с нами пришли Андрюша и Володя, семья Кохов и хозяин немецкого офицерского кафе. У трапа стояли два офицера связи, помню фамилию одного из них, так как она напоминала фамилию моей первой жены, и звучала как Мроз (по-нашему Мороз). В начале нашего знакомства он говорил о том, что его предки еще в период царствования Петра  Великого перешли на германскую службу, да так и остались на ней до настоящего времени. Возможно, что он покривил душой, и его предки оказались в Германии гораздо позже…,  но пускай это останется на его совести, но в тот момент фригатен-капитан  Мроз подошел ко мне и тихо проговорил: «Знаешь, а я тебя недооценил. Ты сумел проникнуть в самую засекреченную часть военно-морского флота Германии, до тебя в ней не было ни одного иностранца, а за замок на дверях плавательного бассейна прости, погорячился!» Я сделал небольшую паузу, фамильярно постучал его по плечу и произнес в ответ: «Прости родственник, я на тебя не в обиде, а если будешь в Балтийске, заходи, мы своих не забываем!»

Потом было продолжение международных учений, новые визиты и дальние походы в Швецию, во Францию, Объединенные Арабские Эмираты, ЮАР. Шла корабельная жизнь и служба, я вновь пытался встретиться с боевыми пловцами флотов этих государств. Но французские офицеры связи проявили лицемерие и полное нежелание помочь мне, а вот в ЮАР я сумел встретиться с ними, и даже получил приглашение поучаствовать в водолазных спусках в учебном центре ВМС в Саймонстауне. Своей простотой и открытостью юаровские моряки  чем-то напомнили мне  моряков немецких. Но это уже тема для другого рассказа.
После БАЛТОПСа флагман Балтийского флота вернулся в родную базу, мой приключенческий разведывательный детектив закончился успешно. Наверно, этот маленький эпизод заслуживает права войти в историю российского ВМФ.  Спустя восемь лет, во время празднования юбилея родной части военно-морского спецназа Балтийского флота, мой рассказ с интересов и вниманием выслушали убеленные сединами ветераны, матросы, мичманы и офицеры, люди, посвятившие любимой службе всю свою сознательную флотскую жизнь.   Мой короткий  рассказ  позволил мне не только вспомнить о давнем, но и сделать прошедшее достоянием близких мне по духу людей.  Этот небольшой эпизод из моей флотской биографии может дополнить  и без того богатую и таинственную историю легендарных подразделений  флотской разведки специального назначения.

Недавно к нам в Балтийск с дружественным визитом заходили тральщики из Эккернферде, во время торжественного приема к командиру соединения подошел немецкий офицер связи и представился Андреем. «Вы знаете капитана 2 ранга Николая Жукова?» - спросил он. «Да, конечно знаю, мы с ним долгое время служили вместе», - ответил капраз. «Тогда передайте ему привет от меня и Ральфа! Мы своих друзей не забываем!»
Прошло много лет со времени того самого случая во время БАЛТОПСа. Мне больше не пришлось бывать в Германии, не получилось связаться с ребятами из Эккернферде ни по телефону, ни по Интернету, наверно, изменились наши адреса, но осталась память, позволяющая с трепетом вспоминать те прошедшие времена. У моряков-парусников есть дивиз: «Мы  своих не бросаем!», мне кажется, что он созвучен тем словам, которые привез мне от Ральфа Андрей. Дружба, возникающаяся на флотской службе остается на всю оставшуюся жизнь, а ее границы не зависят от границ государственных!