Сказка подземелья

Но рано или поздно нам все-таки придется дать себе отчет, что для Москвы мы —  гиря на шее, а для Евросоюза — инородное тело в трепетном организме Северной Европы. И обе стороны лихорадочно ищут, к чему бы нас приспособить. Причем так, чтобы ни себя не обидеть, ни коллегу... Мы должны крепко-накрепко запомнить, что никакого реального дела, кроме развития туризма, у нас нет и ни в каком другом качестве мы посередь Евросоюза никому не нужны. Но при этом мы просто обязаны перестать врать себе и людям, что у нас есть нечто уникальное и интересное для туристов, кроме фортов, замков и археологических раскопов. И давайте наконец задумаемся: как нам все это употребить в дело?

Впрочем, если кто сомневается в тезисах насчет гири и инородного тела, то вот вам несколько мыслей по этому поводу.

1. Давайте все-таки поймем, что наше существование между Литвой, Польшей и Швецией особого восторга ни у этих стран, ни у всего Евросоюза не вызывает. Это только для России Калининградская область — зримое свидетельство великой Победы (и последнее, кстати, ибо нет уже ни Прибалтики, ни Западной Украины, ни Молдавии). А для многих европейцев наш анклав свидетельствует только о том, что руководство Англии и США, находясь посередь танков самой мощной армии мира, уступили потсдамскому шантажу Сталина. Там, в Европе, прекрасно знают, что СССР вступал в войну под песню «Чужой земли ни пяди нам не надо…» Отсюда и неуступчивость Евросоюза во всем, что касается каких-либо льгот для Калининграда.

И потому очевидно, что нормальное развитие региона с учетом его анклавного, то есть зависимого от стран Евросоюза, положения, возможно только с учетом двух (как минимум) обстоятельств:

а) мы не должны, развиваясь, создавать угрозу экономической конкуренции странам-соседям (о военной угрозе я уже и не говорю);

б) мы не должны быть экологически опасны  ни для соседей, ни для Балтийского моря.

Пока что подобного пути развития мы не нашли. Увеличение нефтеперевалки через наши порты несет убытки Литве и Латвии, строительство нефтеперегонного завода  — Литве и Польше, развитие курортов угрожает конкуренцией  всем странам Балтии, металлургический завод опасен для экологии региона — и так далее, и тому подобное. Особо — о химере транспортного узла: надо только посчитать, что выгоднее — несколько сот километров до Москвы через Питер (и одна граница), чуть больше через Латвию или Польшу (и две границы) или через калининградщину (и три границы). Ответ очевиден…

2. Но и для России владеть нашей областью тоже совсем не так просто, как кажется. Легко сказать: витрина РФ! Надо еще и сделать так, чтобы она выглядела именно витриной, а не куском грязного стекла в кривой раме. А мы сами на европейский уровень пока не вытягиваем. Это — об экономике. Однако есть еще и политика: регион слишком зависим от транзита через Литву и Белоруссию, а значит, у этих стран появляются великолепные возможности для шантажа. И действительно: стоит только напряженности между Москвой и Вильнюсом возрасти, как сразу выясняется, что железная дорога, связывающая анклав и метрополию на литовском участке, сильно изношена, а поток автотранспорта угрожает популяции уникальной, занесенной в местную «Красную книгу» мухи, которая водится как раз вдоль шоссе, ведущего в сторону Калининграда. Хорошо хоть Александр Григорьевич в этом шантаже пока не участвует! Пока…

Короче, остается туризм, ибо именно он решает две основные проблемы а) мы ни для кого не создаем угрозы конкуренции — скорее наоборот, поскольку все туристические маршруты неминуемо будут пролегать через территории соседних стран (сам по себе немецкий или французский турист в Миколайки, может, и не поедет, но по дороге в музей Кенигсберг почему бы и не завернуть?);

б) мы не создаем серьезного давления на экологию.

Одновременно мощный толчок получат развитие сельского хозяйства, городской инфраструктуры, транспортного комплекса: туристов надо селить, кормить, возить и ублажать. Вот — просто для примера: в Клайпеде тоже был один форт — но он сильно пострадал во время войны. В сущности, от него остался кусок стены да половина подвального этажа. В отличие от наших специалистов по туризму, клайпедчане хорошо понимают, что такое история и каких денег она стоит. Сейчас на месте обломков форта популярнейший туристский центр, вокруг которого постоянно стоят автобусы — воистину золотое дно для городского бюджета! Самое интересное, что наши уникальные крепостные системы — тоже золотое и тоже дно: нам с поверхности не видно, что на нем творится. Но деньги здесь крутятся бешеные... И все, как говорится, мимо кассы!

Итак, о наших фортах. Здесь возникают две проблемы, о которых стоит поговорить особо. Первая, и на сегодня главная, заключается в том, что большая часть сооружений крепости Кенигсберг нам не принадлежат. Они — собственность государства, министерств, ведомств и прочих хозяйствующих (как умеют) субъектов... У них, мол, постройки не выцарапаешь!

Увы, это правда — но ведь мы даже и не пробовали выцарапывать. Может быть, настало время доставать Москву всерьез? Мы должны объяснить: вместо того чтобы закапывать деньги в балтийский песок или закатывать в региональный асфальт, Россия могла бы употребить их с большей эффективностью. Мы прямо-таки обязаны надоедать — твердить, бубнить, гундеть и приставать ко всем в коридорах власти, пока они не полюбят наши форты! Капля камень точит, и на примере некоторых заброшенных крепостных сооружений мы это, к сожалению, видим. Правда, ставить вопрос о комплексе крепости Кенигсберг можно только тогда, когда твердо знаешь, зачем тебе эти форты и казематы. Если на вопрос «А зачем они вам?», заданный в высоком столичном кабинете, калининградцы начнут бекать и мекать, туманно намекая на то, что у них есть какие-то планы, эффект будет очевидным. Хотелось бы подчеркнуть: это — вопрос не о деньгах, это — вопрос о политической воле. Деньги приходят под конкретный бизнес-проект: нашлись же многие миллиарды на Приморское кольцо и на стадион на острове, уверен, найдутся…

Проблема вторая: допустим, что-то мы выцарапали, — и что? Предположим, на один музей истории войны в одном из фортов мы экспонатов и музейного персонала наберем, ну, еще один музей, скажем, штурма Кенигсберга, сляпаем, и все? И все — если что-то делать только своими силами. А если не своими?

Знаете, господа, из чего состоит история Европы? Из войн. Столетие за столетием каждый год где-нибудь да сражались! Но чаще всего войны шли между Востоком и Западом. И большая часть их, прямо или боком, проходила через эту землю: здесь ратоборствовали русские, поляки, немцы, литовцы. Но на прусщине воевали и французы, и шведы кровь лили. И это только те, кто прямо здесь кости свои складывал, а косвенно в этих войнах вся Ойкумена участвовала.

Хочется верить, что эпоха европейских войн, слава Богу, кончилась. В конце концов, объединение Европы — не чья-то прихоть, а ответ на вызов времени и стремительный рост азиатских держав. Да вот беда: единый континент у нас уже почти есть, а единой истории у него — нет. И музея единого у него тоже нет: хочешь шведскую историю — езжай в Швецию. Но только не в Данию — у нее история Скандинавии совсем другая…

Однако какой же это музеище должен быть, чтобы он всю европейскую (почитай что мировую) историю отразил? А приблизительно такой: двадцать квадратных километров и порядка сорока подлинных крепостных сооружений в прекрасной сохранности. И желательно, чтобы не на окраинах континента, а в самом центре Европы, хотя бы Северной. Ну, и где же быть такому музею, охватывающему по крайней мере два последних тысячелетия, как не в пограничье между тевтонством и славянством? Готовая крепость для этого у нас уже есть.

Знаете, чем — по большому счету — уже семьсот лет является Калининград? Символом, господа! Символом тысячелетнего стремления Востока и Запада понять друг друга. Символом завершения Второй мировой войны. Символом примирения и объединения, наконец — если, разумеется, мы сумеем решить проблемы анклава к общему удовлетворению. Ну, так давайте воспользуемся тем, что у нас есть, — и создадим в Кенигсберге-Калининграде общеевропейский музей истории войн! Предложим Европе не транзит за счет соседей, а огромное и на века общее дело — запереть тысячу лет взаимных обид в надежных казематах прусских фортов. Вот так просто возьмем и предложим: каждой европейской стране — по форту, безвозмездно и экстерриториально, и пусть она создает там культурные центры, музеи, выставочные залы... И это будет единственное место в мире, где история целой части света, причем с разных национальных точек зрения, окажется спрессованной на нескольких десятках квадратных километров! Именно в Кенигсберге-Калининграде  — потому что он всегда выполнял эту фукнцию. И еще потому, что здесь для этого ничего не надо строить, — только потолки побелить....

Конечно, следует понимать, что работа такого масштаба не под силу ни городу, ни региону, ни даже России.

И только когда и если проект «Форты Кенигсберга» станет федеральным законом прямого действия, Москва может предложить Европе совместную работу в Калининграде — как дар, как символ действительного единения и примирения, как последнюю точку во Второй мировой войне Вообразите: все 40 крепостных сооружений — усилиями Европы — превращены в единый общеевропейский музей фортификации и войн, благо в значительной их части Пруссия участвовала... Счастливый турист уже не будет вынужден трястись от замка до замка два дня на автобусе — переедет из одного в другой за 15 минут. А какие рестораны будут ждать посетителей в сумрачных подземельях! А что за дискотеки можно устраивать в залах с толщиной стен (плюс песчаная подушка)! Да в одних казармах «Кронпринц», что на Литовском валу, поместится столько всего, что обыватель из сонной Европы с одного конца войдет, а с другого через неделю выйдет, так и не ступив ногой во внутренний двор...

— А деньги где? — спросите вы. – А где гарантии, что Европа на это согласится? Гарантий, действительно, нет, но лучший способ ничего не сделать — это ничего не делать. Одному еврею, молившему Бога о выигрыше в лотерею, Всевышний посоветовал дать ему шанс и хоть раз купить лотерейный билет. И потом — любой чиновник знает: хочешь получить миллион — проси у вышестоящих миллиард. Не так давно один из советников тогда еще канцлера Шредера, говоря об итогах визита тогда еще президента Путина в Германию, заметил по поводу Калининграда, что у Евросоюза достаточно денег для подъема региона — и достаточно воли, чтобы это сделать. Но ни у Европы, ни у Москвы нет настоящего дела, в которое можно было бы те деньги вложить... Думаете, с тех пор что-нибудь изменилось, кроме персоналий?

Впрочем, я же предупреждал, что это идеи и мечты!