«Время стирает города и цивилизации», — говорил нам когда-то рекламный ролик. Под временем понимались тысячи лет. Но в нашем городе есть такие уголки, где цивилизация исчезла лет за 50. Воздержимся от сарказма. Город как океан, у него бывают приливы и отливы. Однажды он приходит на девственное поле, расстилает свой пёстрый покров, раскладывает скарб, устраивает пикник на обочине, — а через два-три десятилетия вдруг собирает пожитки и уходит, оставляя за спиной постиндустриальную пустыню. Не то Зону, не то Припять…
И природа принимает назад израненную землю: бетон покрывают мхи, битый кирпич тонет в пижме и недотроге, всходит над канавами ивняк и тальник, красным и рыжим расцвечиваются рельсы… Вот уже и лисий выводок выглядывает из брошенного сарая… Что был этот пикник, этот прилив цивилизации для природы? Только ссадина, которую нужно залечить.
Фото 1. Заброшенная промзона в районе бывшего заводе «Цепрусс» (Правая набережная). Современное фото
Эта картинка просто для красоты (если вы тоже цените горькую красоту запустения). А наш рассказ — о последних протоках и изгибах Паркового ручья (он же Хуфенский ручей, Фрайграбен) в неприметных местностях южнее улицы Дмитрия Донского, в местах богом забытых и безлюдных… Правда, им предшествует самая благополучная, «парадная» часть течения ручья — территория парка Центрального, бывшего Луизенваль.
В 1780-е годы обер-бургомистр Кёнигсберга Эрнст Теодор фон Гиппель купил имение на западе Хуфена у некого помещика Пойентера и в следующее десятилетие разбил на этом участке прекрасный сад в английском вкусе. Во времена Гиппеля парк был вдвое уже, чем во времена Калинина — он доходил в ширину только до современной центральной аллеи, которая в то время называлась улицей Луи-Фердинанда. Получается, что практически весь Гиппельс гартен располагался на берегах ручья, протекавшего по самой его середине.
Фото 2. Аллея в парке Луизенваль. Ок. 1900 года
А вернее, даже на берегах двух ручьёв, так как в северной части парка в Хуфенфрайграбен впадал безымянный приток (в одном из нынешних перечней он записан как «Парковый-2»). В давние времена он брал начало где-то в районе современной улицы Шиллера, а сейчас всё его русло, кроме последних метров, «канализировано», то есть взято в подземную трубу.
Фото 3. Луизенваль. Вид на «малый» ручей (на заднем плане постройки возле этаблисэмена «Луизенхё»). Ок. 1900 года
Любая прогулка в парке приводила к Фрайграбену, к многочисленным мостикам, сооружённым над его водами (в 1938 году их насчитывалось восемь). Речные берега укрепляли «плетёнками» из лозы и камнями, но русло оставалось природным, с естественными изгибами и перекатами. Много лет на пологом правом склоне располагался спускающийся к ручью плодовый сад, разбитый ещё Гиппелем. В 1930 году старые деревья не вынесли холодной зимы и погибли. Освободившийся склон летом превращался в раздольную лужайку, а зимой — в санную горку, привлекавшую сотни детей и взрослых.
Фото 4. Луизенваль. Катание на санях. Ок. 1940 года
Кто из калининградцев не бегал в детстве по траве этого луга с одуванчиками, кто не валялся на нём, отдав все силушки «крылатым качелям»! Потом часть этого склона использовали для строительства летнего театра, но и сейчас это прекрасное место для «завтраков на траве», а во время знаменитых джазовых концертов — зелёный амфитеатр, где ты можешь бесплатно наслаждаться «всем лучшим в жизни» — летней ночью, общением, музыкой и свободой.
За «спиной» нового певческого поля Хуфенский ручей описывает прощальную дугу и уносит свои воды под улицу Дмитрия Донского (бывший Пиллауский тракт, Альте Пиллауэр ландштрассе). Здесь кончался Луизенваль. Но не кончался зелёный пояс Миттельхуфена: по другую сторону дороги находился ещё один парковый уголок — район Нойе Бляйхе.
В каком-то давно забытом году место для пересечения Пиллауской дороги с ручьём выбирали, видимо, сообразуясь с природным рельефом. Овраг Фрайграбена здесь был не слишком глубоким. Но всё равно для ровной проезжей дороги пришлось соорудить насыпь, под которой река проходила, вероятно, сквозь каменную арку. Современный путепровод построили в начале ХХ века, и к нашему времени он изрядно разрушился.
Фото 5. Путепровод на Альте Пиллауэр ландштрассе (Дм. Донского), вид со стороны парка Луизенваль. Ок. 1930 года. Фото К. Брахе
Конечно, речке такой высокий свод был не нужен, хватило бы трубы. Но по замыслу строителей арка предназначалась также и для прохода людей между Луизенвалем и Нойе Бляйхе. Такое конструктивное решение вписывалось в план по объединению зелёных зон города в сплошной парковый пояс. На фото №12 справа под мостом можно различить узкую пешеходную дорожку, огороженную парапетом. Посетители парка действительно ею пользовались.
Фото 6. Путепровод на Альте Пиллауэр ландштрассе (Дм. Донского), вид со стороны Нойе Бляйхе. 1920-е – 1930-е гг.
Бетонный настил есть под мостом и сейчас. Но если некий экспериментатор вздумал бы по нему пройти, идти пришлось бы по щиколотку в воде. То ли бетонное тело моста просело, то ли дно ручья заилилось, но дорожка находится сейчас под слоем воды. Да и идти по ней, к сожалению, некуда. Парковой зоны Нойе Бляйхе давно не существует. Исчезнувший мостик перед аркой, поломанный парапет — это только первые симптомы того зловещего запустения, которое предстанет нашим глазам ниже по течению ручья Фрайграбен.
Фортуна, вращающая лототрон истории, пощадила Луизенваль, но не взлюбила Нойе Бляйхе. Территория южнее Пиллауской дороги официально не считается парком, никакого применения ей не нашли, и поэтому все 70 послевоенных лет она неуклонно дичает.
Но в её истории были и светлые страницы.
Район Нойе Бляйхе занимал территорию южнее Пиллауского тракта — ложбину с ручьём и широкую низменность за «немецкими кладбищами» на левой стороне улицы Дмитрия Донского. Нойе Бляйхе переводится как «Новая белильня». Это название связано со старинной технологией изготовления полотна. Чтобы придать ткани белый цвет, её выдерживали в золе, щёлоке или других доступных реагентах, затем мыли в проточной воде и несколько дней держали полотнища разложенными на солнце. Значит, для беления холстин необходимы были речка и поле. Всё это нашлось там, где холмистая и лесистая местность Хуфена сменялась плоскими лугами, плавно опускающимися к Прегелю.
Фото 7. Фрагмент картины Яна Брейгеля старшего и Йоса де Момпера «Беление холстов близ рынка во Фландрии» (ок. 1620 года)
До войны район Нойе Бляйхе был как картинка. Русло ручья было ухоженным и чистым, в середине 1930-х годов на нём устроили неглубокий, но широкий пруд. По его правому берегу проходила прямая улица Нойе Бляйхе — фактически продолжение улицы Луи-Фердинанда. Справа над ней высился округлый береговой холм, на котором в 1914 году построили Клинику психических и нервных болезней (сейчас это Детская областная больница).
Фото 8. Университетская психиатрическая клиника. 1915 год
Левый берег ручья обрамляли холмы, по склонам и верхам которых раскинулся парк. Его украшением был пригорок с поэтическим названием Файльхенберг — Гора фиалок. Стояла она над самым краем хуфенской возвышенности. Левобережный парк был раем для мечтателей и романтиков. Из беседок открывался чудесный вид на город и предместья, ветер шептал в прибрежных ивах, по синей глади вод плавали белые лебеди, фиалки цвели и пахли… Всё волновало чувствительные струны души. А клиника напротив — стояла как спасательная станция для романтичнейших Лиз и Вертеров, которых опасно подпускать к прудам.
Фото 9. Вид на ул. Нойе Бляйхе, пруд и психиатрическую клинику. 1930-е гг.
В 1860-х годах через Нойе Бляйхе проложили железную дорогу. Одна ветка уходила в сторону Пиллау (Балтийск), другая — к Лабиау (Полесск). В живописном месте, от которого рукой подать до парка Луизенваль, сделали станцию, а некий Юлиус Лау устроил рядом с ней ресторанчик, удобный для простых дачников и горожан, предпочитающих отдыхать семьёй, без помпы и шума. Дачники здесь упомянуты не случайно — в 1930-е годы на бывших белильных полях стали создаваться садовые общества (слова «фазенда» ещё не знали). Когда летними вечерами усталые, но отдохнувшие жители Кёнигсберга устремлялись со своими корзинками и рюкзачками от садов к станции, культурный «общепит» был им очень кстати.
Фото 10. Ресторан «Нойе Бляйхе» Юлиуса Лау. 1920-е – 1930-е гг.
Фото 11. Посетители в ресторане «Нойе Бляйхе». 1937. Автор фото — Брандтнер (имя неизвестно)
Фиалковая гора не всегда была приютом мечтателей. Её прошлое сурово — в Средние века здесь располагалось военное укрепление; затем, вплоть до XIX века, на холме совершали казни. А в начале ХХ века Файльхенберг поставили на службу городскому хозяйству. Между его верхушкой и западным берегом ручья был сооружён один из самых интересных кёнигсбергских путепроводов.
Фото 12. Акведук и ул. Нойе Бляйхе. Ок. 1910 года
Это была красиво оформленная кирпичная арка, удачно вписанная в здешний поэтический пейзаж. Силуэт церкви Королевы Луизы, заострённая крыша Альбрехтова приюта, идиллическая улочка Нойе Бляйхе — в обрамлении арки всё это выглядит как заставка к книжке Андерсена.
Между тем путепровод строили не для красоты. Внутри него прошёл городской канализационный коллектор. Невидимое русло уносило нечистоты прочь из города, на запад, где поток выходил из-под земли, пересекал равнину Земланда, петляя по полям, и сбрасывал уже очищенные воды в залив Фришес хаф. Короче, сквозь акведук протекала та самая речка-вонючка, которая до сих пор портит воздух в лесах и полях близ Взморья.
После войны все постройки в районе станции Нойе Бляйхе и сама станция исчезли. Непостижимым образом пропала мощёная улица, станционные здания, ресторанчик со службами, — как будто их стёр огромный ластик. Не найти даже кирпича. В советские годы вся земля между северной возвышенностью и железнодорожными путями Балтийского направления — от улицы Горной до бывшего Ратсхофа (район ул. Вагоностроительной) — отдали под участки товариществ «Сад-1» и «Ромашка».
Ещё в 1980-е годы здесь было царство фруктовых деревьев и трёхметровых заборов, сколоченных из всякой всячины (в черте города вопрос охраны урожаев стоял остро). Заплотами был забран каждый клочок, из-за колючих проволок и стеклянных «ежей» виднелись макушки дерев, отягощённые яблочным урожаем. Но начиная с 1990-х садовое общество стало приходить в упадок, хозяева побросали нерентабельные «фазенды», заборы рухнули, брошенное хозяйство растащили бродяги. К настоящему времени участков там почти не осталось. Деревья одичали, огороды выродились в заросшие пустыри, территория засорена и местами заболочена. Здесь, в полутора километрах от центра города, порой можно не встретить людей.
Садово-огородный тракт, проходивший вдоль всей полосы садов, сейчас стал улицей с весёлым названием Велосипедная дорога. Впрочем, на улице этой практически нет домов, нет на ней и асфальта, и тротуара тоже нет, и проехать по ней можно скорее на «джипе», чем на велосипеде, поэтому — как сказал бы Даниил Хармс — улицей её называют условно. Но у этой дороги интересная история: когда-то она была не «велосипедной», а железной дорогой с рельсами, шпалами и семафорами. И по ней можно было доехать от Фиалковой горы до современного Ботанического сада, а дальше — до Кранца и даже Лабиау. Хотя ветку ликвидировали 80 лет назад, мы и сегодня можем различить её следы на карте города.
Путь на Лабиау ответвлялся от пиллауской дороги где-то за современным парком Победы, проходил через Нойе Бляйхе, пересекал Каштановую аллею, делал дугообразный поворот к северу в районе Ратсхоф — сейчас эта «дуга» находится во дворах между улицами Косогорной и Алексея Бровковича. Дальше дорога диагонально пересекала площадку на стыке улицы Кутузова (Кёртеаллее) и проспекта Победы (Лавскераллее), затем тянулась параллельно улице Энгельса (Леоштрассе). Здесь освободившаяся полоса земли занята сейчас дворами и садами. Дальше — ещё одно скрещение улиц — Чкалова (Цеппелинштрассе), Энгельса и Маркса (Хагеналлее).
Севернее этого места ветка проходила вдоль Фестивальной аллеи — да-да, именно там, где сейчас бегает наш любимый трамвай «пятёрка». На месте остановки «Улица Яналова» находился небольшой вокзал Фордерхуфен. Отсюда рельсы забирали правее «стрелы», вдоль нашей улицы Памяти Павших в Афганистане, — и по прямой через современные дворы и промзону выходили к зеленоградской железнодорожной ветке.
Рядом с оградой Ботанического сада была ещё одна станция, Марауненхоф. Долгое время от неё сохранялся клёпаный пешеходный мост над путями, и по сей день ещё можно разглядеть стенку перрона. Около 1930 года ветку ликвидировали, а её трасса стала длинной полукольцевой улицей, которая в районе Нойе Бляйхе и Ратсхофа называлась Нойнкирхенер ринг. Вероятно, она была немощёной, как и её «наследница» — Велосипедная дорога.
Но вернёмся к живописным уголкам Нойе Бляйхе.
Причудливой оказалась судьба кирпичного акведука. В 1980-е годы он был ещё цел и мог гордиться остатками былой грации. Эти мутные фотоснимки я делал около 1985 года.
Фото 13. Акведук в районе Детской областной больницы. 1985 год
К тому времени водовод был в аварийном состоянии. Кирпичные стены растрескались, через щели сочилась жижа, добавляя смрадную ноту к ансамблю запахов, источаемых ручьём и его замусоренной поймой. Рядом начали делать другой коллектор, но строительство почему-то застыло на половине. Железная арматура на следующем фото — это ржавеющие опоры нового акведука. Территория улицы Нойе Бляйхе заросла, на самом акведуке пушились ветви уцепившихся за кирпич кустарников и деревьев. Над макушкой свода кто-то подвесил крест, скрученный из веток, — трудно сказать зачем, но висел он там годами.
Фото 14. Бывшая ул. Нойе Бляйхе и акведук. 1985 год
Строительство нового коллектора закончили примерно в 2000 году. С аварийным водоводом надо было что-то делать, и его решили укрепить, забрав со всех сторон в бетон. Теперь это — грузное сооружение с низким проходом под ним, чем-то напоминающее чернобыльский саркофаг. Стены изрисованы местными депрессивными художниками, измельчавшими наследниками Гойи. Пешеход, направляющийся от улицы Дмитрия Донского по бывшей улице Нойе Бляйхе в сторону промзон, должен пройти под двумя нависающими махинами сквозь низкий замусоренный проём по тропе из покривившихся плит, стеснённой приречным тальником и кленовым самосевом.
Дорога не из приятных. Прежде райский уголок, сегодня улица Нойе Бляйхе может привлечь только любителей постиндустиального «трэша».
Фото 15. Остатки улицы Нойе Бляйхе. Современное фото
Фото 16. Акведук в районе Детской областной больницы. Современное фото
Русло ручья в районе детской больницы долгое время дичало и замусоривалось без всякого ухода. Пруд исчез, в его чаше выросли кустарники, русло забилось сором и валежником, разлилось, заболотилось. Лет пять назад его прочистили, и сейчас речка, по крайней мере, имеет берега. Перед акведуком она ныряет в подземный тоннель. Выйдя снова на свет божий, ручей попадает в простое бетонное ложе вроде лотка с отвесными краями. В 90-е годы Фрайграбен был полон помойных вод, от него несло мылом и нечистотами. Сейчас вода чище, но всё равно отравлена мутью города. В своём бетонном русле ручей пробегает под насыпью железной дороги, под несколькими ветками рельсовых путей и дальше уходит под ограду некого завода.
Фото 17. Парковый ручей между акведуком и железной дорогой. Современное фото
Теперь ему осталось бежать ещё метров 100 среди промышленных, складских, гаражных площадок бывшего района Коссе. Сделав пару зигзагов и забрав изрядно к западу, русло Фрайграбена вытягивается вдоль дороги, которая раньше называлась Коссервег, а сейчас считается началом Каштановой аллеи. Примерно напротив Вольной гавани порта усталая речка впадает в Прегель.
Путь Паркового ручья — как жизнь, исполосованная превратностями судьбы. Его берега — слепок нашего отношения к городским территориям. Есть участки, ухоженные как картинка, есть — уголки нетронутой старины, есть — овеянные духом запущенных парков, есть — убитые безразличием.
Места, как и люди, болеют, если их не любить. Течёт по городу некрасивый ручей — стоило ли так долго говорить о нём? Но ведь мы любим места не за красоту, а за то, что там, у старых мостков и заросших заводей, быть может, остались тени детства, эхо незабываемых разговоров, память какого-то летнего вечера... за то, что это наше личное, в них часть нашей души, нашей невидимой жизни.
Может, оттого они и некрасивые, что их не любят? Так бывает с людьми, и тем более — с местами.
Источники фотоиллюстраций:
