В зале ресторана «Универсал» не было свободных мест. Понадобились дополнительные стулья, а те, кто не записался заранее, были вынуждены подняться на балкон. Послушать Кшиштофа Занусси пришли калининградские общественники, блогеры, преподаватели и студенты университетов. Корреспондент Калининград.Ru собрал наиболее интересные размышления режиссёра.
О гражданском обществе
«Идея гражданского общества связана с мыслью, от кого власть. Если власть от Бога, гражданин не имеет никакого значения. Ну а если власть от людей, тогда граждане решают, кто будет руководить. Если я слышу благодарность губернатору, потому что он построил дорогу или больницу, я чувствую воздух с Востока. Сама идея: мой губернатор идёт на работу, я буду его ругать за то, что он не сделал того, что нужно. Зачем ему быть благодарным, если это нормально, работа чиновника оплачена, он не от Бога, он от нас? Мы его поставили на этот пост, и поэтому мы можем что-то от него требовать. Это другая концепция общественной жизни».
«Человек всегда должен принимать на себя ответственность за свою страну, за своё окружение, и только тогда он имеет право назвать себя элитой. Элита ― это люди, кто принимают на себя ответственность за других. Те, кто богат и имеет власть, ― это не элита, это, может быть, обогатевшие хамы. А элита — это тот, кто считает себя ответственным и умеет думать бескорыстно о пользе для других. Элита всегда ведёт массы. Элита, а не масса делает историю, как думают марксисты».
«Это гражданский подход, и я его вижу даже в мелочах. Я живу недалеко от Варшавы, и на нашей дороге проезжающие часто оставляют мусор, и мы все с соседями этот мусор собираем. Это просто мой гражданский долг, я не обязан этого делать. Раз в месяц приедут службы и уберут это, но я не буду ждать весь месяц, если я вижу пустую бутылку из пластика. Этому нас учили родители: не надо ждать, пока службы что-то сделают, сделай сам, если можешь».
«Мы учимся думать, что во всех наших решениях мы должны обращать внимание на то, насколько мы сами можем справиться. Если мы можем справиться сами, значит, нам не нужна высокая власть. Пусть она занимается тем, с чем мы не сможем справиться сами. По-латински это называется принципом субсидиарности, на этом основана вся политика Евросоюза. Я должен сам решать, а если сам не могу, то пусть решают выше. Это интересная мысль. Есть вещи, за которые мы не можем отвечать сами: за оборону, образование и внешнюю политику, там нужна власть более высокого уровня. Немцы в этом федерализме зашли очень далеко, у них даже решения в образовании принимаются в разных «ландах» по-своему. В Америке нас смешит, что правила дорожного движения в разных штатах разные. Это интересное решение.
Нужно чтобы решения всегда сходили так низко, как возможно, потому что тогда люди принимают участие во власти и тогда эта власть их больше устраивает, а это хорошо, потому что если люди недовольны, то и общество нестабильно. Поэтому важно, чтобы люди имели доверие к близкой власти».
Об образовании
«Сегодня в мире число образованных людей, число тех, кто имеет какие-то фундаментальные ориентиры, очень выросло. Это не общество 19 века, когда большая часть людей не читала газет и не знала, что вообще происходит. Сегодня все имеют большой доступ к информации, и значит, могут нести больше ответственности, потому что они понимают, что происходит».
«Когда в Польше прошли первые независимые выборы в 1989 году, для нас это было начало дороги к демократии. Мы как-то сидели на кухне, и как все славянские нации, которые любят жаловаться, мы говорили, что самое плохое у нас в государстве ― это школа, образование, и школа убивает молодёжь, а не развивает самостоятельность в поиске информации. Ведь самое главное, чтобы человек умел поставить вопрос и знал, где
искать ответ. Это самое главное. Мы собрались с большой группой родственников и знакомых и решили построить новую школу. Нам казалось, что это невозможно. Мы начали в 1992-м, в 1994 году школа уже развилась, сейчас их уже три».
«В этой школе другие принципы, от учителей требуют, чтобы они развивали самостоятельное мышление. Мы требуем, чтобы любой ученик мог сказать, что Пушкин ему не нравится, но он должен объяснить своё мнение. Это живое мышление, а не то, что вбивают всем в голову молотком. В первом классе, когда детям семь лет, мы всегда делаем в сентябре поход на день с ночёвкой в лес. И надо взять с собой тёплую одежду, потому что будет холодно, и если ты сам не возьмёшь, то никто тебе не поможет, это урок ответственности. И всегда кто-то простужается, всегда кто-то уходит. Школа должна учить принципу ответственности, который потом всегда помогает: вы отвечаете за себя и за коллегу, а школа не даёт тут никаких гарантий».
«Я как профессор в университете веду авторские курсы. У меня такой принцип. Я требую, чтобы студенты в конце семестра со мной не согласились. Если они оспаривают моё мнение в трёх пунктах, то это пятёрка, если только в двух ― четвёрка, в одном пункте ― тройка: ты невнимательно слушал, потому что я специально провоцировал и говорил вещи, с которыми сам не согласен. Это урок: проверяй авторитет.
Однажды мне студент сказал, что он не за тем пришёл в университет, чтобы ему ошибки преподавали, он хотел только правду. Но никто полной правды не знает, и всегда нужно к подходить внимательно к авторитетам, рассуждать, стоит ли их слушать. Нужно иметь свой взгляд».
«Для меня один из главных врагов в современной жизни ― это таблоиды. Эти СМИ всё показывают примитивно и эмоционально, а там, где появляются чувства, там разум умолкает. А надо всегда аналитически подумать, что они нам говорят и насколько это может быть правдой, проверить, этому нужно учиться в школе и в университете, и тогда будет гражданское общество, будет больше людей, которые имеют свою точку зрения».
Диалог Запада и Востока
«Формирование мышления происходит на основе языка и культуры, на основе разных опытов поколений. Акцент на Западе пошёл на единицу, а на Востоке ― на общее. Я обратил внимание, что те, кто владеет русским языком, должны себя представить, они говорят: «Меня зовут так-то». А во всех европейских языках мы говорим по-другому, или: «Я зову себя», или «моё имя ― это»… Обратите внимание, в России вы говорите: «Я ― Иванов Антон». А на Западе мы говорим сначала имя. Имя ― это я, а фамилия ― это мой род. Я ― Кшиштоф Занусси. И если фамилия впереди, как было в царской армии, то по-польски это уже оскорбление».
«Это говорит о том, что после монголо-татарского ига славяне отдалились от Европы, хотя когда-то мы были очень близки. Я помню, что в своё время Новгородская республика имела больше образованных людей, 
владевших грамотой, чем Париж. Так что комплексов и отсталости не могло быть. А если я в Киеве сравниваю Собор Святой Софии с кафедральным собором в городе Аахене, видно, что западный император поставил себе совсем бедненький храм, и какие прекрасные и богатые по сравнению с ним киевляне. Они могли себе это позволить, потому что у них была технология из Византии, из Константинополя, которая была гораздо более развита».
«У вас идёт акцент на общее, и это опасно, потому что так можно потерять себя. Всегда нужно чувствовать, что мы все индивидуально отвечаем за нашу жизнь и за наше общество. Конечно, эгоизм индивидуализма ― это тоже опасно, это две крайности. Но мне кажется интересным акцент Запада на том, что единица ― это космос, всё в ней есть. Ради единицы мы будем защищать страну».
«Есть другой элемент, который нас сильно разделяет. Запад, может быть, с определённой потерей для духовности, считает собственность чем-то святым, все законы защищают собственность. На Востоке есть впечатление, что это всё это только аренда, потому что мы на этой земле недолго. А на Западе весь социальный порядок построен на принципе собственности».
«Нужно глубоко задуматься над фактом менталитета, потому что я часто вижу, как люди из России думают, что весь мир построен одинаково: если у нас ложь, то и на Западе ложь; если у нас несправедливость, то и там тоже. Но подумайте, в какой степени? А сколько этой лжи? В какой степени там несправедливо?
Если смотреть гангстерский фильм и поверить, что вся Америка такая, то тогда никак непонятно, почему столько людей туда переселилось. То же самое с коррупцией, которая тоже существует во всех странах, даже в Ватикане. Но в какой степени? И тогда можно сравнивать одно с другим, иначе это чистая демагогия. Скажите, что судья и на Западе берёт взятки, но только как часто, какие взятки или от кого?»
Об Украине
«Я вижу, что там происходит огромное возбуждение мыслей и чувств, там нет никаких фашистов. Есть такое понятие ― соборность, когда люди собираются и хотят что-то взять в свои руки. И это происходило на Майдане, там не все провокаторы. Главное, что люди, которые были сильно недовольны тем, что происходит в их стране, двинулись и что-то хотели решить. Конечно, они будут разочарованы и в первый раз, и во второй, и в десятый, но я вижу желание взять что-то в свои руки. И это положительно».
О патриотизме
«Патриотизм, конечно, как любовь к моему городу, к моей Европе ― это разные уровни. Я ― патриот моей деревни. Я очень рад, что мы с соседом посадили несколько деревьев, и мы не ждали, пока кто-то сделает это за нас или даст разрешение. Мы рады, что они растут. Конечно, есть момент, когда я хотел бы защищать интерес того круга людей, которые принадлежат к моей нации, но не так, чтобы это было во вред другой нации. Мы должны дойти до такого сотрудничества, чтобы солидарность существовала на всех уровнях. Мы знаем, что Африка, которая требует огромной помощи. И как же я буду польским патриотам говорить, что нужно делать всё назло Африке, потому что для нас это будет хорошо? ― Не могу, это не гуманно. Поэтому патриотизм вообще связан с понятием ценностей».
Об искусстве
«Часто у публики создаётся впечатление, что артист, как водитель машины, едет там, где он хочет. Но мне приходится ехать там, где я могу. У меня есть планы нескольких картин, но это всегда зависит не от меня, а от продюсеров, от финансистов. Если удастся что-то снять ― это радость. Мне уже семьдесят пять лет, я не могу ждать, я должен работать. У меня есть проект, связанный с Дальним Востоком, с Манчьжурией, где поляки вместе с русскими и китайцами строили железную дорогу. Мне интересен Харбин, который сейчас совсем потерян и ничего для нас не значит. Европа проиграла битву, сейчас Китай ― это наш великий соперник, и мне интересно подумать над тем, какой у нас может быть к этому подход, к этой культуре, к этому менталитету».
«Часто бывает, что люди искусства оказываются заложниками политики. Я считаю, что отмена перекрёстного года культуры России и Польши ― это нехорошее решение. Я хотел бы, чтобы люди культуры продолжали вести диалог, даже если в этом диалоге у каждого будут разные мнения».
